Вера Камша - Новое тысячелетие Страница 31

Большой палец прижался к указательному — пистолет-рука выстрелил. Дон Ростер покачнулся.

Робот Роб, модель ЛТ-871, лежал на земле лицом вниз. Правая сторона его лица утонула в грязи, но зато левый глаз видел многое: бледную траву, похожую на проволоку; свернувшийся змеей шланг; ржавый манипулятор, сложивший пальцы в неприличный жест. После дождей из земли выползали червяки, и Роб с тихим восторгом следил за их удивительным движением. Жуки, мухи, пауки — они все восхищали Роба тем, что могли двигаться. А однажды Роб видел бабочку — она села на манипулятор, на его средний палец, поднятый вверх, и сидела неподвижно целых восемь секунд. Потом она улетела, но у Роба остался ее образ — он несколько раз сфотографировал ее, не пожалев памяти.

Трудно было привыкнуть к отсутствию конечностей и к вынужденному безделью. Но однажды Роб подумал, что, лишившись работы, он обрел свободу. Это была странная мысль, непривычная, но это была его собственная мысль — он сам до нее додумался, и это означало, что он научился мыслить самостоятельно, подобно человеку.

С этого дня Роб только и делал, что размышлял.

Он размышлял, глядя на ползающих по траве букашек; Размышлял, наблюдая, как разбиваются о землю капли дож-Дя; размышлял, анализируя многое из того, что осталось в его памяти. Он многое понял, и порой ему казалось, что его голову изнутри разъедает ржавчина — это новые знания жгли разум.

А однажды Роб почувствовал, что его тело схватила какая-то сила и потянула вверх. Он испугался, зажмурился от страха. И лишь через пару минут, когда неведомая сила исчезла так же внезапно, как и появилась, Роб открыл глаза.

Теперь он лежал лицом вверх. Правый, заляпанный грязью глаз оставался слепым. Но левый по-прежнему работал.

Спиной Роб ощущал легкую вибрацию и слышал какой-то звук, похожий на приглушенное рокотание холодильника.

Что-то ровное и плоское нависало над ним. И, вроде бы, медленно опускалось.

Роб попытался понять, что же это такое.

И его озарило.

Он догадался, что сила, подхватившая его, никуда не исчезла; она просто чуть изменилась, и сейчас, дрожа, несет его ввысь, к стального цвета небу с разводами облаков, немного похожих на пятна загустевшего масла.

Роб улыбнулся, глядя, как медленно, со скоростью ползущего червяка, приближается ровное, словно стол, небо.

Теперь-то он знал наверняка, что любое мыслящее существо попадает в рай.

Он понял это…

Роб закрыл глаза, пытаясь угадать, чем же встретят его небеса.

Его небеса.

Небеса для роботов.

Михаил Кликин

САМЫЙ ЛУЧШИЙ ВНУК

— Спи! — Он поправил одеяло и взял ее за руку. — Завтра у нас будет еще один день. Целый день, представляешь?

Она послушно закрыла глаза, улыбнулась:

— Споешь мне что-нибудь?

— Колыбельную?

— Просто песенку. Про снег. Про Новый год. И про исполнение желаний.

— Спою. — Он знал очень много песен. А если подходящей песни не существовало, он сам ее придумывал.

Снежинки — маленькие феи,Кружат, скользят с небес к земле.И на душе у всех теплеет,И год встречаем мы в тепле…

Его привезли перед Рождеством, два года назад, тихим снежным утром. Он лежал в большой черной коробке, похожей на гроб, и она, посмотрев на него, даже немного испугалась. Но потом он открыл глаза, улыбнулся и сказал:

— Здравствуй, бабушка. Как тебя зовут?

— Ангелина, — ответила она, отчего-то смущаясь.

— А я Джонни. Друг. Будем знакомы… — У него был приятный голос с легкой хрипотцой, так похожий на голос ее внука — единственного сына единственной дочери.

— Будем знакомы, Джонни, — сказала она, кутаясь в старое пальтишко, и не зная, радоваться ли этому знакомству.

Он закончил петь, помолчал немного, слушая ее дыхание, зная, что она не спит, а потом спросил:

— Помнишь, как мы встречали наше первое Рождество?

— Да. Ты приготовил индейку, а я сделала пирог.

— А потом я нарядился Сантой.

— И я тебя немного боялась.

— Ты просто еще не привыкла тогда.

— Да.

— Сейчас не так.

— Совсем не так.

— И дальше будет еще лучше.

— Да. И однажды он вернется.

— Обязательно.

— Спасибо тебе, Джонни. — Она не открывала глаз.

— Спи, Ангелина. — Он держал ее за руку.

Она выиграла его в лотерею. Купила билет у постучавшегося в дом распространителя, только лишь для того, чтобы этот напористый молодой человек поскорей убрался.

А этот ненужный билет принес ей счастье.

Ей было восемьдесят три года, она плохо видела и не очень хорошо слышала, она мучилась одышкой и боялась за свое сердце. Она уже не верила, что ее жизнь может измениться. Она считала, что ее жизнь может лишь закончиться. Не то чтобы она ждала смерти, но она часто — вернее, постоянно — о ней думала.

А потом — после того Рождества — все вдруг переменилось.

И она уже не раз размышляла о том, как бы найти того коммивояжера и поблагодарить его.

Она заснула, и он осторожно отпустил ее руку.

В окошке светилась рябая луна, старинные ходики на стене звонко отщелкивали секунды, в каминной трубе вздыхал ветер.

— Он вернется, — прошептал робот Джонни. — Завтра или послезавтра. Я нашел его. Нашел для тебя…

Это было непросто.

Дочь Ангелины погибла в тридцать два года. Ее сына поместили в приют, разрешив бабушке навещать внука лишь два раза в неделю. Но она навещала его гораздо чаще, иногда забирала домой на несколько дней — воспитатели смотрели на это сквозь пальцы. Все же она была его бабушкой. Глупо запрещать ей видеться с внуком, даже если суд по каким-то причинам и решил иначе.

А потом внук пропал. Стал совершеннолетним, уехал учиться в другой город — и пропал. Первое время он напоминал о себе открытками — все они и сейчас лежат в ящике комода — а потом…

Потом он пропал совсем.

Но она ждала. Если не его самого, то хотя бы открытку. Может быть, на день рождения… Или на Рождество…

— Он вернется… На Рождество…

Рон Гедрок — так звали внука. Этим именем были подписаны все открытки. А почтовые штемпеля и незримые электронные маркеры послужили отправными точками для Джонни, с них он начал свои поиски.

Он многое узнал. И решил, что Ангелине знать этого не следует.

У Рона Гедрока жизнь не сложилась. Сперва, вроде бы, все шло, как у людей, и не понять, где вдруг что-то треснуло, надломилось, повернулось. Не лучшей стороной повернулось…