Хюберт Лампо - Дорога воспоминаний. Сборник научно-фантастических произведений Страница 31

Зато когда герой-ассистент завопил: «Нападающий Стальная грудь ворвался в штрафную площадку и сбил с ног левого защитника Убьюнаместе, он подправил мяч и хотел бить по воротам, но в тот же миг правый защитник ударил его по голове», — несравненный Дарби понял, что случилось что-то ужасное.

И в самом деле, произошло нечто такое, что прежде можно было увидеть только в научно-фантастических фильмах — отвалился кусок внешнего купола, прикрывавшего город, и в дыру… полил дождь!

Несравненный Дарби пришёл в совершеннейший ужас. Он был в целых трёхстах метрах от дома. В панике выскочил он из застывшего неподвижно гелибуса и помчался по улице.

Паровой костюм ограждал его от всех возможных неприятностей: от прикосновения робота и людей, от скверных запахов. Но, увы, он не мог предохранить его от дождя. Ведь об этом атмосферном явлении даже он, светоч науки, знал лишь из книг.

Домой несравненный Дарби вернулся промокшим до нитки. Когда он заметил, что его кожа покрылась пупырышками, ему сделалось дурно. Его знобило, временами он начинал бредить.

Авария была очень быстро устранена, однако несравненный Дарби ещё несколько дней не решался выйти из дому. Он не желал никого видеть и отказывался беседовать с кем-либо. А пока, в ожидании выздоровления, он снова занялся изучением насморка. Сейчас он впервые чувствовал себя в «шкуре» своих предков, хотя отлично понимал, что его болезнь бесконечно легче грозного насморка. Он вызвал робота и приказал ему:

— Бримеси мовые мадериалы про масморк.

ПРИМО ЛЕВИ

ПАТЕНТ СИМПСОНА

— Точно как в тысяча девятьсот двадцать девятом году, — говорил Симпсон. — Вы ещё молоды и не можете этого помнить, но поверьте мне: та же инертность, неверие, отсутствие всякой инициативы. В Америке, правда, дела ещё кое-как идут, но, думаете, они собираются мне помочь? Ничего подобного! Именно сейчас, когда совершенно необходимо пустить в продажу что-либо принципиально новое, знаете что предложило мне проектное бюро «Натка»? Вот полюбуйтесь.

Он вынул из кармана металлическую коробку и с досадой положил её на стол.

— Можно ли с любовью рекламировать эту чепуху?

— А что это за штука? — поинтересовался я.

— В том-то и дело, что этот прибор может делать всё и ничего. Обычно прибор или машина имеют узкую специализацию: трактор пашет, пила пилит, версификатор[14] сочиняет стихи. А этот — может всё или почти всё. Его назвали Минибрен. Имя и то, как видите, подобрали неудачно — оно претенциозно и ни о чём не говорит. Даже не звучит — никакой привлекательности для покупателей. Это селектор с четырьмя каналами. Вы хотите узнать, скольким сицилийским женщинам по имени Элеонора сделали операцию в тысяча девятьсот сороковом году? Или сколько самоубийц с тысяча девятисотого года по сегодняшний день были левшами и одновременно блондинами. Достаточно нажать вот на эту клавишу — и вы мгновенно получите ответ. Но сначала надо ввести определённые данные, а это порядочное неудобство. Фирма упирает на то, что прибор портативен и дешёв. Всего двадцать четыре тысячи лир, дешевле японского транзистора. Но этого мало. Если в течение года фирма не предложит ничего пооригинальнее, я всё брошу и уйду на пенсию. Нет, нет, уверяю вас, я не шучу. К счастью, у меня на руках все козыри! И пусть это не покажется вам хвастовством, я способен на большее, чем рекламировать дурацкие селекторы.

Разговор наш состоялся на банкете, который «Натка» ежегодно устраивает для своих постоянных клиентов.

Я с любопытством наблюдал за моим другом. Несмотря на горечь, звучавшую в его рассказе, Симпсон не выглядел подавленным и мрачным; наоборот, он был необычно оживлён и весел. За толстыми линзами очков лукаво поблёскивали маленькие глазки. Я решил вызвать его на ещё большую откровенность.

— Я убеждён, что при вашем опыте вы не обязаны вечно рекламировать пишущие машинки и селекторы. Продажа сопряжена с такими трудностями, столько людей приходится держать в поле зрения, столько вас ждёт неожиданностей. Разумеется, на «Натке» свет клином не сошёлся…

Симпсон охотно меня поддержал.

— В том-то и дело. В правлении фирмы сидят слишком самоуверенные люди. Понятно, машины и приборы — вещи крайне нужные, от них во многом зависит наше благополучие, но не только они всё решают.

Симпсон говорил довольно туманно, и я решил предпринять новый зондаж.

— Что и говорить, человеческий мозг незаменим. Создатели электронного мозга часто об этом забывают…

— Не говорите мне о человеческом мозге, — неожиданно резко отозвался Симпсон. — Прежде всего он чересчур сложен, а потом ещё далеко не доказано, способен ли он понять самого себя. О человеческом мозге написаны горы книг, и тысячи фирм, как две капли воды похожих на «Натку», вовсю рекламируют свои подлинные и мнимые достижения в этой области. Фрейд, Тьюринг, кибернетики, социологи — одни стараются его препарировать, другие — в точности воспроизвести. Нет, у меня возникла другая идея.

Он помолчал, явно заколебавшись, затем наклонился ко мне и тихо произнёс:

— Впрочем, это уже не только идея, приходите ко мне в воскресенье вместе с супругой.

Симпсон жил на старой вилле, которую за гроши купил сразу после войны.

Он встретил меня и мою жену любезно и гостеприимно. Нам было приятно познакомиться с его супругой, худенькой женщиной, с уже начавшими седеть волосами, добродушной, скромной и очень милой в обращении.

Хозяева провели нас в садовую беседку, стоявшую у самого пруда. Завязалась дружеская беседа. Однако Симпсон вёл себя довольно странно. Он вертелся, вскидывал глаза к небу, нервно раскуривал трубку и тут же её гасил. Казалось, ему не терпится поскорее перейти от любезной преамбулы к сути дела.

Должен признать, что обставил он этот переход весьма эффектно. Когда хозяйка стала разливать чай, Симпсон спросил у моей жены:

— Синьора, не хотите ли немного свежей брусники? Пониже холма, в долине, её тьма-тьмущая.

— Мне совестно вас затруднять… — начала было моя жена.

— Что вы, что вы! — прервал её Симпсон. И, вынув из кармана маленький инструмент, похожий на миниатюрную флейту, сыграл три ноты. Послышался лёгкий шум, рябь пробежала по воде, и над нашими головами пролетела стая стрекоз.

— Срок — две минуты! — с гордостью воскликнул Симпсон, засекая время по ручному секундомеру.

Синьора Симпсон смущённо улыбнулась и ушла в дом. Вскоре она появилась с наполненной водой хрустальной вазой и бережно поставила её на стол. На исходе второй минуты стрекозы, сотни стрекоз, возвратились. Словно эскадра крохотных бомбардировщиков, они повисли прямо над нами и, одна за другой стремительно пикируя вниз, стали бросать в воду ягоду за ягодой. За считанные секунды ваза до краёв наполнилась спелой, влажной от росы брусникой. При этом ни одна ягода не упала мимо.