Юрий Брайдер - Хозяева Острога Страница 32

Затем усилия обеих групп объединились, и поперек улицы возникло заграждение из двух рядов острейших треугольных лезвий, выступавших из мусора примерно на две пяди. Лезвия были расположены в шахматном порядке, словно рассада клубники на хорошо ухоженной грядке, и направлены режущей кромкой встречь движению вероятного противника.

Правда, слева и справа от заграждений оставались довольно широкие свободные проходы, но прикрыть их было уже нечем — щитов не хватило.

Тюха, разгадавший замысел командира раньше других, сказал:

— Первому ящеру мы кишки обязательно выпустим. Второму — как повезет. Но если их окажется больше, нам только и останется, что мечтать о птичьих крыльях.

— Да от них никакие крылья не спасут! — воскликнул Бадюг, успевший спозаранку узреть то, что остальным боешникам ещё только предстояло оценить. — Ящеры лазят по стенам не хуже самого Смотрителя. От них здесь никуда не скроешься.

Неподобающие разговоры решительно пресёк Темняк, смазывавший разящие лезвия “вечной росой”.

— Ещё ни одна битва не было выиграна за счет того, что враги застряли в заграждениях, — авторитетно заявил он. — Но это лишает их подвижности и превращает в удобную мишень. Всё остальное будет зависеть от нашей расторопности и предприимчивости… А что касается численности ящеров, могу сказать: стадами они не живут и держатся преимущественно парами. Соперников на дух не переносят и тут же изгоняют. Или убивают.

На этот-раз сигнальный хлопок заставил всех непроизвольно вздрогнуть — ну совсем как первый удар молотка по гробовой крышке.

Ящеры пока не появлялись — наверное, ещё не уяснили себе, что узкая мрачная щель, ставшая для них ловушкой, слегка удлинилась. Вследствие холода и сумрака, царивших здесь, эти теплолюбивые создания теряли свою жизненную активность, а для того чтобы сохранить её, имелся только один способ — жрать, жрать и ещё раз жрать.

Так что вдоль по Бойлу их погнало не любопытство, а голод. Правда, добычу, маячившую впереди, нельзя было назвать чересчур обильной — всего лишь кучка обезьян, причём не самых крупных. Но в этой чужой и неприветливой стране привередничать не приходилось.

Двигались ящеры предельно осторожно и почти бесшумно. Природа обделила их голосовыми связками, а мягкий мусор скрадывал поступь толстых коротеньких лап.

С безопасного расстояния их можно было принять за парочку слонов, бредущих по брюхо в густо замусоренной воде. Даже длинные шеи, снабженные непропорционально маленькими, но зубастыми головками, чем-то напоминали слоновьи хоботы.

Общее благоприятное впечатление портили лишь толстые и длинные хвосты, время от времени задиравшиеся вверх, как у гадящих котов. Впрочем, хвосты — беда всеобщая. Крыс они выдают, лисиц губят, а павлинов обрекают на неволю.

Пока что ящеры имели защитный окрас — в тон окружающему пейзажу — но в самом ближайшем будущем бурные эмоции могли придать их шкурам любую, даже самую фантастическую расцветку.

— Ну и громадины! — растерянно произнес Тюха.

— Так сколько их всего? — допытывался Свист, которому едва-едва затянувшаяся рана не позволяла ни подпрыгнуть, ни стать на цыпочки. — Двое или больше?

— Пока двое, — сообщил Бадюг. — Меньший впереди, а больший чуть позади держится.

— Ужас, честное слово!

— Надо бы расшевелить их, — предложил Темняк и первым швырнул в приближающихся ящеров увесистый кусок “хозяйской слезы”. — А иначе они свое пузо даже не поцарапают.

Встретив неожиданный отпор, ящеры сразу приобрели ярко-красный цвет, долженствовавший напугать врагов, и со всей возможной для себя прытью устремились в атаку. Люди отступали, но не очень быстро, дабы ящеры, мчавшиеся на них, никоим образом не могли миновать коварные заграждения.

Первым на лезвия наскочил ящер, отличавшийся от своего напарника некоторой поджаростью — относительной, конечно. Звук, раздавшийся при этом, как и следовало ожидать, будил неприятные ассоциации с кесаревым сечением, харакири, резекцией желудка, прозекторской и скотобойней. Короче говоря, омерзительный получился звук, недостойный утонченного слуха.

Шкура передового ящера мгновенно поблекла, что означало резкую смену настроения, и он сразу утратил былое проворство. На свою беду (и на счастье боешников), другой ящер не придал никакого значения этим вполне отчетливым знамениям и продолжал энергично протискиваться в узкую щель, образовавшуюся между отвесной стеной и боком замершего на месте напарника.

Лезвий хватило и на этого яшера, тем более что его брюхо имело прямо-таки невероятные размеры — не брюхо, а какой-то аэростат воздушного заграждения. Однако, в отличие от сравнительно поджарого ящера, наглухо застрявшего на лезвиях, толстяк покрылся радужными пятнами и попытался отступить, что в общем-то лишь усугубляло его печальную участь.

Спустя четверть часа схватку можно было считать законченной, причем боешникам не пришлось даже пальцем о палец ударить. Их участие в боевых действиях ограничилось в основном крепкими выражениями да несколькими небрежно брошенными камнями.

Первый ящер уже издох, и вокруг него образовалось целое озеро крови, смешанной с содержимым кишечника. Второй всё ещё подавал признаки жизни и даже потихоньку отползал назад, тоже оставляя кровавый след, хотя и не такой обильный.

— Интересно, он боль ощущает? — поинтересовался Свист.

— Наверное… Боль, говорят, даже клопы ощущают, — сказал Тюха. — Смотри, как он в цвете меняется. Ещё недавно желтым был, а теперь бурый, как грязь.

— Да, сегодня Смотрителю придётся потрудиться… Такую гору мяса сразу не спалишь!

— Как же, пожалей его! Зато он тебя потом не пожалеет.

Темняк, не принимавший в разговоре никакого участия и только внимательно посматривающий по сторонам, вдруг произнес:

— А что это там такое из ящера вываливается? Никак не разберу…

— Потроха, наверное, — ответили ему.

— Да не похоже что-то. Потроха не должны шевелиться. Пойду-ка гляну.

На сей раз никто не посмел возразить ему, даже шуткой. Командир вновь доказал, что всё здесь — и победы, и жизнь, и надежда — держится только на нём одном.

Сторонясь кровавого следа, Темняк догнал издыхающего ящера и, присев, стал рассматривать что-то, находящееся среди мусора. Когда вверху зашуршало — любой побывавший на Бойле мог бы смело заявить, что он слышал поступь ангела смерти, — Темняк воровато сунул находку за пазуху и, не оглядываясь, поспешил обратно.

Когда он вновь влился в ряды стаи, толстого ящера уже не существовало. Смотрителю, похоже, всё было нипочем — и ничтожная мошка, и огромный слон. На каждую из жертв он тратил одинаковое количество времени, и от всех подряд оставалась ничтожная кучка пепла.