Олег Дивов - Толкование сновидений Страница 32

Окрыленный такими мечтаниями, я и загремел тогда на юниорском чемпионате. Гремел долго, метров сто. И как цел остался – только мне спасибо, никому больше, даже небеса тут ни при чем, неоткуда было взяться чуду просто технически, не просочилось бы оно в это падение, не осталось для него дырочки. Скорее наоборот, из-за подленького такого чуда все и приключилось – сорвало лыжу у меня в повороте. Сорвало как раз тогда, когда я находился глубоко в четвертом измерении. Несся, шпарил, топил на все деньги, раздирал собой пространство, издевался над физикой, творил что хотел, и душа моя пела. А когда обрабатывал трамплин – как сейчас помню, – дико заорал от восторга в полете.

Да, там был трамплин, и сразу за ним роскошный пологий левый. Трамплины я всегда проходил гениально, сам даже удивлялся, как это мне так удается. Приземлился, встал в дугу и вдруг чувствую – не то что-то с внешней ногой, пятка опору теряет. А у меня в это время задник крепления медленно, но верно разбирался на запчасти. Долго так, со вкусом. Почти секунду. Винтики, шпунтики, пружиночки… Они потом очень красиво вдоль поворота лежали. Ну, не справилось крепление, и все тут! У него предел есть по нагрузке, это только у спортсмена пределов нет, а металл и пластмасса так не могут, как лыжник. Съезжать. Недаром в заднике сдалось не что-нибудь, а именно самое прочное его место. Пружина вусмерть затянутая не лопнула, щечки не поотламывались, консоль не треснула – болт регулировочный вырвало! И остаюсь я на скорости далеко за сотню без внешней лыжи, на которой, собственно, и еду в этот момент. На словах история долгая и занимательная. В действительности было так: лыжи по снегу «шлеп!» – приземлился; внутреннй голос «ой!» – пятка куда-то сползает; снизу пулеметной очередью «щелк-щелк-щелк!» – крепление ушло; «Ё!» – короткое русское слово застряло у меня в горле, потому что просто не успело проскочить наружу целиком.

Швырнуло – ни в сказке сказать, ни пером описать, ни даже матом выругаться. Сначала вообще не понял, как именно лечу. То, что у меня крепление разваливается, это я ощутить успел. А дальше – резкий срыв и замедленная съемка. С каждым, наверное, бывало такое, когда в опасной ситуации время замедляется, и ты наблюдаешь происходящее будто в «рапиде». Некоторые только глазеют в ожидании, как их сейчас о твердое приложит, и жизнь свою вспоминают. Некоторые смотрят и пытаются хоть что-то сделать, только у них не выходит. А кое-кто, и я в том числе, умудряется-таки за долю секунды, разложившуюся на десяток стоп-кадров, нечто умное предпринять. Много не получится, но чтобы худо-бедно выжить – хватает. Илюха, например, голову в плечи вобрал, когда его на опору подъемника выбросило: шапка на опоре задержалась, а голова, хоть и контуженная, на плечах. Причем что интересно – со мной и с ним такие «замедления» происходят только если мы сами очень быстро перемещаемся. А у других совсем наоборот. Димон самую малость корпус развернул и отделался хорошей плюхой вскользячку, а мог бы получить бесхозно катившуюся лыжу под ребро. Тренер наш стоял на светофоре, никого не трогал. Каким-то загадочным образом успел ремень безопасности отстегнуть и на другое сиденье прыгнуть, когда ему в центральную стойку здоровенный джип въехал.

Ну и мне в тот раз опять подфартило. Лечу. Небо синее – обалдеть. Это потому что я вверх ногами. Обидно жутко, ехал-то лучше некуда, и вот на тебе, судьба-подлюка врезала Ахиллесу по пятке. В данном конкретном случае по правому заднику от авторитетного производителя. А еще нехорошее предчувствие гложет – точно сегодня ногу сломаю. Кинуло меня из низкой стойки через корпус. Тело осталось на оси параллельно земле, а ноги и все остальное вокруг тела закрутилось. И виток идет к завершению. Причем в соударение с трассой войду я, начиная с левой ноги, на которой расцветает яркими красками дорогая престижная лыжа. Именно то, чего моей левой ноге совершенно не надо. Ибо ежели лыжа не отстегнется, то получится у меня вместо ноги форменное сверло. Кувыркнет меня из-за этой лыжи и так… И этак… И еще, пожалуй, вот так. И дальше сыпаться я буду сам по себе, а нога, уже поломанная и неуправляемая, тоже самостоятельно. И толком сгруппироваться мне не даст. А лыжа-то как раз не отстегнется. Даже не потому что крепеж затянут до упора, а просто она первый удар неудачно примет. Не раскроется от такого удара крепление.

Моих способностей деформировать время хватило в обрез на то, чтобы развернуть лыжу как надо и приготовиться к группировке. Но зато дальше уже не меня швыряло и кувыркало, а я сам падал, организованно, понимаете, сам. Это не меня долбило лыжей о снег, это я целенаправленно сбивал лыжу, подбирал освобожденную ногу и мгновенно превращался в клубок мышц, который мог уже относительно безболезненно сыпаться по трассе вниз. Секунды хватило мне, секунды, чтобы остаться человеком с ногой.

А вот чтобы остаться парнем, который обожает скоростной – не хватило. Ничего вообще этот парень не сломал, не вывихнул, даже не потянул. Только кружилась голова, когда я, закончив падение, в нарушение всех инструкций встал на четвереньки и попытался оглядеться. Так нельзя, но я уже сообразил, что совершенно цел физически. И даже головокружение не отличалось от того, что у меня было, когда однажды сделал на спор триста кувырков назад. Стою, мотаю головой – живой, здоровый, разве что малость помятый и немного мозги набекрень. Сажусь, пробую расстегнуть ботинки. Какие-то люди вокруг, я им киваю – все в порядке у меня, спасибо, обошлось…

Я и сейчас иногда хожу скоростной. Даже на время. Просто так, для развлечения. Просто так. Потому что после того раза я отказался выходить на настоящий старт, когда внизу трассы лежит медаль. И никакая психотерапия не могла бы меня на это уговорить. Да она и не смогла. Поверить заново в надежность креплений я себя заставил. Иначе пришлось бы лыжи бросать. Когда половина души на склоне, а половина глубоко в пятках – напряженно изучая, что под ними и вокруг них происходит, – это уже не спорт, а «легкая горнолыжная паранойя» (опять Илью цитирую). Мешает ездить невероятно. Мне понадобилось большое усилие, чтобы эту самую паранойю заглушить. А вот в скоростной вернуться уже силенок не достало.

Вообще потерять интерес к спорту до удивления легко. В горных лыжах бывает достаточно пропахать по склону носом. Обработает тебе пол-портрета словно наждаком – и все. Мы так Илюху чуть не потеряли. Целый год всей командой завышали ему самооценку, нам даже тренер роли специально расписал, как в спектакле. А было Илюхе всего четырнадцать, и он весьма неудачно воткнулся в бугор. Встал, расстегнул ботинки, и пешком ушел с трассы в полной уверенности, что уходит навсегда. Получить горой по морде – это, доложу я вам, очень личное. Даже перелом ноги так на психику не действует. И дело не в красных пятнах молодой кожи на лице, которые остаются на годы. Не в швах и скобках. Просто ты пережил удар в самую душу. Словно пощечину тебе влепили незаслуженно. Мы по молодости лет иногда дрались – и в шутку, и всерьез. Пинки, шлепки, подзатыльники. Но чтобы по лицу – никогда. Потому что Илюху команда вернула, а Женька, например, ушел. И ни у кого язык не повернулся сказать, что парень струсил. Я его потом встретил, уже взрослого – красивая нахальная физиономия, губы и подбородок вроде бы даже лучше прежних, и не поверишь, что когда-то было одно кровавое месиво. «На лыжи-то встаешь хоть иногда?» – «Нет. С того раза как отрезало». Как отрезало… Уверен, не случись того нервного шока, он сейчас ездил бы лучше всех нас. Отменный мог выйти «челленджер».