Норберт Винер - Пиршество демонов (сборник) Страница 32

Так оно поначалу и казалось. Животное очень быстро решило коробку Бфьяна — результаты были просто великолепны. Затем мы последовательно помещали его в лабиринт, в зеркальный лабиринт и в прыжковый стенд — даже если бы мы подтасовывали данные, они не могли бы более убедительно подтверждать наши теории. Однако когда мы начали ставить перед животным задачи, связанные со вторичным подкреплением, с ним произошла непонятная перемена. Его поведение перестало соответствовать норме. Иногда даже казалось, что животное просто взбесилось. В начале эксперимента оно вело себя превосходно. Но затем, как раз в тот момент, когда оно, казалось, находило решение поставленной перед ним задачи, его поведение незаметно менялось, следуя моделям, которые, несомненно, не могут быть свойственны нормальным особям. Дело шло все хуже и хуже, и в конце концов его поведение пошло вразрез с тем, что предсказывали наши теории. Естественно, мы поняли тогда, что животное заболело, ибо наши теории опираются на тысячи экспериментов с подобными же подопытными животными, и, следовательно, наши теории верны. Однако наши теории применимы только к нормальным экземплярам и к нормальным видам. Поэтому мы вскоре убедились, что взяли для опыта животное с какими-то отклонениями.

Взвесив все обстоятельства, мы вернули животное в его исходную колонию. Но, кроме того, мы почти единогласно постановили просить у Вас разрешения на полное уничтожение всей этой колонии. Совершенно очевидно, что для научной работы она нам не пригодится, и в то же время она представляет собой потенциальную опасность, против которой следует заранее принять необходимые меры. Поскольку все подобные колонии находятся в Вашем ведении, мы обращаемся к Вам за разрешением на уничтожение вышеуказанной колонии.

Должен упомянуть, что против голосовал только Верпк. Он носится с нелепой идеей, что поведение следует изучать в естественной среде. Откровенно говоря, не понимаю, зачем Вы навязали его мне в эту экспедицию, но, очевидно, у Вас были на то свои веские причины.

Несмотря на возражения Верпка, все мы твердо убеждены, что эту новооткрытую колонию следует уничтожить, и как можно быстрее, ибо она, несомненно, заражена какой-то болезнью, что ясно доказывается нашими теориями. А если благодаря непредвиденной случайности она войдет в соприкосновение с другими изучаемыми нами колониями и заразит других наших подопытных животных, то мы никогда уже не сможем правильно предсказывать их поведение. Мне кажется, этих доводов достаточно.

Можно ли надеяться, что Вы санкционируете скорейшее уничтожение данной колонии с тем чтобы мы могли отправиться на поиски новых колоний для проверки наших теории на других — здоровых — животных? Ибо только так можно обеспечить прогресс науки.

Остаюсь почтителънейше Ваш

Айоуии

Уильям МОРРИСОН

ПИРШЕСТВО ДЕМОНОВ

Уилльям Моррисон — литературный псевдоним известного американского ученого и популяризатора науки, доктора биохимии Джозефа Сеймексона. Его научнофантастические рассказы публиковались в различных журналах.

В тот год нам пришлось нарядиться римлянами, и должен сказать, что в тоге и с коротким мечом на боку я выглядел омерзительно. Впрочем, Грек выглядел куда омерзительнее.

Так уж повелось. Оканчиваешь колледж или университет, а потом год за годом являешься на традиционные встречи своего выпуска. Почему бы и нет? Тут тебе и старая дружба, и деньги, и возможность завязать полезные деловые связи. И опять-таки — деньги!

Ну, мне-то не повезло, как другим. Да что говорить! В этих словах история всей моей жизни: мне-то не повезло, как другим! Я не учился ни в Гарварде, ни в Принстоне, ни в Йеле. Даже в Колумбийском университете, Калифорнийском или Чикагском не учился. А учился я в Огле-могле. И не притворяйтесь, будто бы когда-нибудь слышали про Огл-могл, даже если я назову его полный титул: "Оглтропский агрономическо-механизаторский колледж". В нашем выпуске — то есть выпуске 1940 года — было пятьдесят восемь человек, а на десятую встречу явилось ровно тридцать.

Свинство, верно? Только тридцать старых выпускников еще сохранили достаточно совести и студенческого духа, чтобы приехать на десятую годовщину, облачиться в римские тоги, напиться до одурения и обновить былую дружбу. А вот те, с кем больше всего хотелось бы повидаться и вспомнить молодость, — ну, например, Фейнбаргер ("Пароходство Фейнбаргера"), Скруп из голливудской студии М.Ж., Диксон, член правления банка "Нейшнл сити", и прочие — те вовсе не явились. Все мы были очень разочарованы, а я особенно.

Короче говоря, вечером на банкете я сидел рядом с Эль Греко. Ну, просто никого больше там не было. Понятно, не с испанским художником — тот вообще-то умер, если не ошибаюсь. Я имею в виду Теобальда Греко, которого мы прозвали Греком.

Я назвал себя, а он тупо уставился сквозь толстые стекла очков на мою физиономию.

— Хэмпстед? Хэмпстед?

— Вирджил Хэмпстед, — подсказал я. — Ты ведь меня не забыл. Старину Вирджи.

— Ага! — сказал он. — А в бутылке что-нибудь осталось, старина Вирджи?

Я налил ему. У меня создалось впечатление, позже подтвердившееся, что пить он не привык.

Я сказал:

— До чего же это здорово — снова увидеть всех ребят. Правда? Погляди-ка на Толстяка Детвэйлера! В жизни не видел ничего смешнее этого абажура, который он напялил вместо шляпы!

— Передай-ка мне бутылку, ладно? — потребовал Греко. — Вирджи, хотел я сказать.

— Все еще наукой занимаешься? — спросил я. — Ты всегда был голова, Грек. Даже сказать не могу, как я всегда завидовал вам, творческим людям. Сам-то я коммивояжер. Моя территория в здешних местах, Грек, и скажу тебе: это золотое дно! Да, золотое дно. Если бы я знал, где раздобыть небольшой капитал, то сумел бы расширить операции и… Ну, не стоит нагонять на тебя скуку разговорами о моих делах. Так чем же ты сейчас занимаешься?

— Трансмутацией, — отчетливо выговорил он, уткнулся лицом в стол и захрапел.

Меня никто и никогда не называл шляпой — всякими другими словами называли, но не шляпой.

Я знал, что такое трансмутация. Был свинец — становится золотом, было олово — стало платиной, ну и прочее в том же духе. И вот на следующее утро, наглотавшись таблеток от головной боли и черного кофе, я навел справки в колледже и выяснил, что Грек живет неподалеку от колледжа. Потому-то он и был на нашей встрече — а то я никак не мог понять, почему он вдруг оказался там.

Я занял у Толстяка Детвэйлера денег на такси и поехал по адресу, который мне дали.

Это был не обыкновенный дом, а облезлое фабричное здание. Над входом висела вывеска: