Вячеслав Рыбаков - Се, творю Страница 33

– Давайте сначала совсем придем в себя, – сказал он. – Я вскипятил чайник, заварил свеженького… Сок тоже есть, правда. Туалет вон там. Можете душ принять даже, если не застесняетесь…

– Застесняюсь, – честно призналась она.

– Ну, воля ваша, – ответил он. Глаза его весело искрились, но вел он себя безупречно. Ну, обнаружилась похмельная баба в кровати с утра – делов-то. Надо подлечить чаем, показать, где туалет. Он встал. – Оставлю вас на момент откидывания одеяла в одиночестве… На всякий случай. А то вдруг, если я не уйду, вы так и будете лежать и стесняться. Сейчас почти десять утра, вы не хотите позвонить домой? Там, наверное, с ума сходят…

– Не хочу, – резко ответила она.

– Ну, опять-таки воля ваша… Все, ушел.

И он действительно ушел и притворил за собою дверь.

Через двадцать минут она уже настолько освоилась, что решилась-таки воспользоваться ванной и испытала очередной шок: у спасителя даже геля для душа не оказалось. Так он что, вообще не моется? Или еще круче – моется, но мылом? Она попыталась вспомнить, когда в последний раз видела человека, который моется мылом. Не вспомнила. Однако… Прямо спартанец какой-то.

Впервые в жизни она пальцем почистила зубы; зубная паста у спартанца, слава богу, нашлась, но не совать же в рот чужую щетку. Хотя на общем фоне подобная щепетильность выглядела, прямо скажем, анекдотичной, и, выдавливая белую колбаску на подушечку указательного пальца, она сама себе напомнила незабвенного Швейка: конечно, если господин лейтенант прикажет мне съесть ложку его кала – я съем, только чтобы в нем не попался волос, а то я страшно брезглив…

Долго стоя под хлесткими горячими струями, с наслаждением смывая мерзость неправильной свободы, которую она, точно ведро с нечистотами, сама обрушила на себя вчера, она окончательно оживала и лихорадочно размышляла. Жизнь пошла вразнос, и то, что сейчас происходило, лишь подчеркивало необратимость катастрофы. Или не катастрофы? Рождение младенцу тоже кажется катастрофой… Да в каком-то смысле ею и является – но не только и не столько ею; и всю жизнь потом относиться к собственному переходу из маминой утробы в мир, как к непоправимому несчастью, это, пожалуй, не самая умная позиция.

А еще получалось, что не перевелись на свете рыцари.

Одно это открытие стоило многого.

Потом она жадно пила сок. Потом она медленно, уже с осмысленным наслаждением пила крепкий ароматный чай. Тошнота время от времени еще виляла нечистым лохматым хвостом в груди и в горле, но мало-помалу унималась, оседала, оставляя ее наедине с вкусным чаем и симпатичным спасителем.

– Вас хоть как зовут-то, молодой человек? – спросила она после третьей чашки, решив, что физиология уже получила свое и пора подумать о душе.

– А вы уже созрели для столь отвлеченных тем, царевна? – улыбнулся он.

– Да.

– Я Леонид. А вы?

– Я? – На миг ее изумило то, что ей ведь тоже стоило бы представиться, хоть в порядке ответной любезности. Однако назвать свое имя – это будет уже совершенно иной уровень отношений, так она почувствовала; оставаясь безымянной, она как бы еще не вся была здесь, в новом мире, только что из душа и вдвоем с незнакомым мужчиной моложе себя.

– Хотите остаться незнакомкой? Пожалуйста, я не настаиваю…

Это он зря сказал. Это было даже как-то обидно.

– Я – Катя, – сказала она решительно.

– Вот так вот сразу просто Катя?

– Вот так вот сразу просто Катя.

– Два капитана, – задумчиво сказал он, и она лишь после некоторого ступора сообразила, что он имел в виду и куда его завели ассоциации. И поразилась, что такой молодой здоровенный самец помнит эти героические совдеповские сопли с сахаром. Усмехнулась.

– Знаешь ли ты, Григорьев, что такое неправда? – спросила она противным голосом и, как Гриценко, занудно подняла назидающий палец. – Неправда – это ложь.

– Катя, – мягко сказал он, – это не ваша роль.

– Сейчас моя, – возразила она. – Потому что я очень хочу услышать правду… Леня. Я ни при каких вариантах не буду на вас обижаться, просто мне… важно. Мы… целовались?

Он спокойно и серьезно посмотрел ей в глаза и ответил:

– Пока нет.

Она принужденно рассмеялась, почему-то сразу поверив и попытавшись за сарказмом спрятать свою до уродливости чрезмерную благодарность.

– О! Вы что же, рассчитываете на продолжение?

Он покраснел.

– Нет. Простите. Глупо пошутил. Знаете, – добавил он, – я ведь тоже не очень хорошо понимаю, как себя сейчас вести. Трудно найти совсем уж правильный тон. Если вы думаете, что у меня такие приключения происходят еженедельно, то вынужден вас разочаровать.

У нее словно теплое масло растеклось по душе.

– Спасибо, Леня, – все-таки сказала она.

– Да перестаньте. Слушайте, Катя, неужели вы совсем ничего не помните? Давайте попробуем найти, где и кто вас так отоварил. Я ему глаз на пятку натяну, а? Руки чешутся, честно. Куда менты смотрят…

– Менты демократического Ануса охраняют от черносотенцев, – криво усмехнулась она. – Это куда важнее… Нет, Леня, ничего не помню. Где, что… Полный аут. Вы знаете, я ведь в жизни вообще никогда не бывала пьяная. И никогда не хотела быть пьяная. Люблю вкус хорошего вина, люблю, когда в родной доброй компании становится весело и легко, но… Не больше. А тут такой удар по организму…

– Это не только алкоголь, – уверенно ответил он. – Поверьте, Катя… Эх. Жаль, что не помните. Душа требует продолжения банкета…

– Какого банкета?

– Мероприятий по спасению царевны Лебедь.

– У вас что, своих дел нет?

– Есть, – просто сказал он. – Но это важнее. Не люблю крыс. То есть, пока они просто крысы и бегают по помойкам в темноте – ладно. Божьи твари, так сказать, и не нам судить, зачем он их сотворил. Но вот когда они прикидываются людьми…

– Нет, – сказала она грустно, – ничего не помню. Коктейль. Рожа какая-то… Противная, бухая… Клеил меня, да. А в целом – аут. Слушайте, Леня, вы курите? Давайте покурим.

– Вообще-то… Знаете, Катя, я тут ночью у вас из пачки три сигареты стибрил. Ничего?

Она облегченно засмеялась. Она уже чувствовала себя здесь, как дома. То есть, куда там! Если за дом взять апартаменты Бабцева в последние, скажем, полгода – здесь было куда лучше, чем дома.

– Да пожалуйста, – сказала она. – Хоть какая-то вам от меня польза.

Они закурили – как водится, на кухне. От первой затяжки опять замутило, она даже успела пожалеть о том, что предложила испортить вкус доброго чая вкусом поганого дыма; но позыв был короток, и Леня, наверное, его даже не заметил. Слава богу.