Жан-Батист Мишель - Неизведанная территория. Как «большие данные» помогают раскрывать тайны прошлого и предсказывать будущее нашей культуры Страница 33

В результате он знаменит примерно в 5 раз меньше[134]. Мораль этой истории – если вы планируете сделать нечто легендарное, то сделайте это до своего 29-минутного перерыва на кофе.

Глава 5

Звуки тишины

Там, где сжигают книги, впоследствии будут сжигать и людей[135].

Миллионы голосов, отраженных в книгах, рассказывают долгие и невероятно интересные истории о нашей культуре и истории. Но далеко не каждый голос хранится на наших книжных полках. И иногда молчание недостающих голосов может быть услышано и звучать громче всего остального.

Одним из людей, голос которых оказался почти не услышанным в нашей культуре, оказалась Хелен Келлер. Эта женщина, родившаяся в 1880 году, была глухой и слепой вследствие болезни, перенесенной в возрасте 19 месяцев. Келлер росла в эпоху, когда подобные болезни практически лишали людей возможности получить образование. Однако ей это удалось. Будучи первым слепым и глухим человеком, которому удалось получить степень бакалавра, Келлер постепенно стала влиятельной писательницей, политическим деятелем и защитницей прав инвалидов. В итоге она превратилась в героиню для миллионов, подлинный символ триумфа человеческого духа над серьезными трудностями.

Но в один из самых темных моментов в человеческой истории Келлер пришлось противостоять еще одной попытке лишить ее (как и множество других) голоса.

В 1933 году в Германии нацисты постепенно пришли к власти, стремясь к контролю над правительством, людьми и даже культурой страны. Одной из практикуемых ими мер была борьба с книгами, которые, по мнению властей, придерживались «антигерманского духа». По призыву нацистских лидеров банды студентов силой изымали такие книги из библиотек и магазинов и сжигали их по всей Германии. В число авторов, вошедших в черный список, попала и Хелен Келлер.

Ответ Келлер – открытое письмо, опубликованное на первой странице газеты New York Times и множества других, – был и остается вечным образцом крика души[136]:

9 мая 1933 года

Студенчеству Германии:

Если вы считаете, что можете убить идеи, то история вас ничему не научила. Многие тираны прошлого пытались это сделать, однако идеи поднимались со всей своей мощью и уничтожали их самих. Вы можете сжечь мои книги и книги многих лучших умов Европы, однако их идеи уже просочились через миллионы каналов и будут питать все новые умы. Я передала все вознаграждение за все написанные мной книги германским солдатам, ослепленным в годы Первой мировой войны. И когда я думаю о жителях Германии, в моем сердце нет ничего, кроме любви и сострадания.

Я признаю все те тяжелые проблемы, которые привели вас к нетерпимости; но еще сильнее я сожалею о том, как несправедливо и немудро вы перекладываете на еще не рожденные поколения клеймо ваших деяний.

Не думайте, что мы не знаем о ваших варварских действиях в отношении евреев. Господь не спит, и Его Суд над вами неминуем. Куда лучше для вас было бы повесить себе на шею камень и утопиться, чем быть самыми ненавидимыми и презираемыми из всех людей.

Страстный аргумент Келлер: «Если вы считаете, что можете убить идеи, то история вас ничему не научила» – нашел отклик по всему миру. Он вызвал настоящий международный фурор, постепенно вынуждая нацистскую пропагандистскую машину говорить о книгосожжении как о неофициальных «спонтанных действиях германской студенческой ассоциации».

Келлер выразила мнение мирового сообщества, но была ли она на самом деле права? Действительно ли можно убить идею? Наши поиски ответа на этот вопрос заставляют изучить темную сторону интеллектуального выражения человечества – мир цензуры, подавления и забвения[137]. И мало что позволяет проникнуть в эту темную реальность больше, чем жизнь одного из самых знаменитых мастеров XX столетия, художника Марка Шагала.

Витраж

«Пойди и найди в библиотеке любую книгу, идиот; выбери любую картину и просто скопируй ее» [138].

Этот ответ на вопрос, как научиться рисовать, данный соучеником, запустил невероятную карьеру Мойше Шагала[139], превратившую сына торговца селедкой из белорусского города Витебск в «важнейшего еврейского художника XX столетия» Марка Шагала[140].

Шагал, первопроходец модернистского движения, был одним из ведущих художников середины XX века. Он знаменит прежде всего своими витражами. Его работа «Окна Иерусалима», представляющая собой уникальное слияние цвета, стекла и света, является национальным памятником Израиля – она даже изображалась на почтовых марках страны. Витражи Шагала украшают здания ООН и освещают множество соборов по всей Европе. «Когда умрет Матисс, – сказал однажды Пабло Пикассо, – Шагал останется единственным художником, который по-настоящему разбирается в цвете» [141].

Как и многие другие люди, о которых шла речь в предыдущей главе, Шагал стал знаменитым в молодом возрасте. После революции 1917 года в России, когда Шагалу было всего 30 лет, ему предложили должность комиссара по делам искусств Советской России[142]. Однако война и голод сделали свое дело. Вскоре Шагал уехал на запад, в Париж, несмотря на то, что был одним из самых знаменитых молодых художников в России.

На момент своего прибытия в Париж в 1923 году Шагал еще не был хорошо известен, и ему пришлось много работать для того, чтобы прославиться. Он отлично понимал, как скажется на его славе и репутации выбор в пользу эмиграции. В письме Павлу Эттингеру, коллекционеру и критику, жившему в России, он признавался:

10 марта 1924 г.

Хоть боюсь, что «образ» мой понемногу… забывается… Немудрено. Уже давно, как я здесь, на родине живописи. Что сказать о себе. Можно много говорить, но нужно покороче все же. Постепенно начинают меня замечать здесь, во Франции…[143]

Пытаясь быть кратким, Шагал суммировал свой недавний опыт, говоря, что «начинают меня замечать здесь, во Франции», но в то же самое время высказывая опасения, что его образ, сформировавшийся на родине, понемногу «исчезает». Эта озабоченность, центральный элемент доверительного письма между старыми товарищами, может найти довольно четкое количественное выражение – как часто люди думают, говорят и пишут о Шагале?