Эдуард Геворкян - Темная гора Страница 33

Со стороны чанов раздался предостерегающий крик, оттуда появились двое в желтых тогах ученых, один из них грозил пальцем.

— Вы что же это безобразничаете! — сердито заявил старый морщинистый пикт. — Сейчас позову наставника!

— Здесь я, досточтимый Бролл. — Наставник Чомбал уважительно сложил ладони. — Это молодые воины, необученные еще.

Досточтимый Бролл оглядел нас, хмыкнул и покачал головой.

— Где ты видишь молодых? — сварливо сказал он. — Скоро их внуки в дело пойдут! Ладно, готовьтесь, головы уже дозревают.

Он скрылся за чанами, а с нами остался второй ученый.

— Давайте скорее, нам сегодня еще три группы готовить! — И с этими словами пошел в дальний конец помещения.

Наставник сделал знак следовать за ним. На невысоком помосте стояли топчаны, а вокруг суетились ученые, натягивая на распорки длинные белые полосы ткани, похожей на щелк. Мы поднялись на помост. Наставник Чомбал коротко пояснил, что сейчас нас разместят в головах соратников. Это не настоящие соратники, добавил он, а выращенные для боя ларвы безмозглые. Нахмурившись, он прищурил глаза и сказал, что не уверен, есть ли мозги у нас, но если кто во время похода отстанет или не выполнит приказ, то он вышибет из него то, что он считает мозгами. На чей-то робкий вопрос, как мы будем общаться друг с другом, Чомбал усмехнулся и сказал, что глупцам вопросов задавать не положено, всему свое время.

Наставник обращался к гоплитам, а потом обернулся к нам и сказал, что все это относится и к оруженосцам. Мы повинуемся гоплитам, гоплиты десятнику, а десятник ему лично. Дело тоже нехитрое: выгрузиться в мире Кхаанабон, что на одном из наречий Зета означает Танцующее Облако, найти брошенную из-за поломки звездную машину и вернуть ее домой. Местные твари глупы, оружия не имеют, только прыгают по деревьям и тащат все, что плохо лежит. Тварями пренебречь, пока не досаждают. После сращивания все немного разминаются, чтобы привыкнуть к новым телам, и вперед!

На топчаны уложили трех гоплитов. Я заметил растерянный взгляд Варсака и ободряюще кивнул ему, но он только закусил губу и закрыл глаза. Пока их туго пеленали, словно младенцев, согнув ноги в коленях и чуть не прижав к ним голову, я припал к маленькому оконцу в стене. Отсюда можно было увидеть поле, где ровными рядами стояли звездные машины, а к ним тянулись темные шевелящиеся ленты. Нет, это были не ленты: широкая река вперемешку из людей и соратников растекалась ручейками и исчезала в черных треугольниках входных проемов. Вот грани одной машины на миг озарились бледным сиреневым светом. Значит, ходовая часть исчезла в нашем мире и возникла в такой невообразимой дали, что человеческий разум представить не может. Отец мой, правда, подвыпив однажды, уверял, что никто точно не знает на самом деле — далеко или, напротив, совсем близко находятся миры, в которые ведет нас мудрость менторов.

На тележке подвезли голову бойца. Она тоже выглядела устрашающе светильники отражались многочисленными красными точками во всех фасетах глаз, жесткие усы антенн торчали как пики, а такой челюстью можно было перегрызть бревно толщиной с локоть!

Ученые действовали молниеносно. Верхняя часть головной капсулы соратника откинулась, словно на шарнирах, на голову согнутого в три погибели и спеленутого гоплита натянули что-то вроде колпака с гибкими трубками и впихнули внутрь. Чмокнув, закрылась верхняя часть, и ученые бегом оттащили тележку к рядам безмолвных соратников. Что они там делали и как соединяли голову с телом, я не видел — только вдруг один из больших соратников вздрогнул и пошевелил лапами с клешнями.

Вскоре настал и мой черед.

Опасения оказались смешными. Ничего плохого в сращивании не было. Наоборот, радость обладания сильным телом наполнила меня, и сам я не был куколкой в чреве. Трубки, позволяющие дышать и слышать, не причиняли неудобств. Я не мог пошевелить туго спеленутыми руками да и вообще не чувствовал их, зато мощь когтистых ног и лап была послушна моей воле. Мир стал черно-белым, но столько оттенков открылось в нем, что они не уступали по богатству разнообразия миру цветному. Зрение обострилось необычайно, я видел малейшие волоски и поры на лице ученого Бролла, наклонившегося над открытым чаном; видел неровности и щербинки на медных и железных трубах; бугристые, словно из тисненой кожи, кишки питательных вводов; видел, по каким трубам идет тепло, а по каким холод. Люди в помещении двигались медленно, едва переставляя ноги, оброненный кусок ткани падал на пол, словно тонул в воде…

Один из соратников прикоснулся к моей антенне, и я услышал высокий, даже чуть писклявый голос:

— Я — наставник Чомбал, кто ты, назовись!

Трубка, прижатая к губам, не мешала говорить. Мы топтались на месте, касаясь друг друга, вскоре я уже знал, кто из бойцов Варсак, кто Болк, да и все остальные. Теперь все бойцы не казались одинаковыми — как раз ни один не был похож на другого — темные и светлые пятна на сегментах составляли неповторимый узор.

И вот мы уже идем, скользим по гладким плитам к звездным машинам, впереди наставник Чомбал, за ним цепочкой бойцы, а за нами в беспорядке следовали мелкие соратники. Впрочем, это сейчас они казались некрупными, да и звездные машины уже не подавляли своими размерами.

Нет, в таких громадинах я все же не бывал. Во внутреннюю пирамиду мы загрузились по широкому пандусу, а в простенке между объемами мог прогуляться боец и покрупнее нас, если бы, конечно, не механизмы совмещения. Люди уже были на своих местах, они глядели на нас равнодушно, только некоторые морщили носы. Потом я узнал, что во время походов внутренние ярусы многоместных машин плотно набивают людьми, соратниками и сращенными. Выветрить стойкий дух пота и выделений нелегко — запашок порой шибает крепче, чем на вонючих зиккуратах, куда сгребают все дерьмо, чтобы его сожрали и переработали невидимые простому глазу сотрудники. Но тогда у меня запахи воспринимались не носом — их тонкие, еле видимые потоки, струящиеся вокруг всего, что меня окружало, казалось, и заменяли цвета…

Звуки я тоже воспринимал иначе, но густой рык, прерываемый ударами колокола, узнал сразу — раньше это был визг двигателей, пощелкивание реек ходовой части и чмоканье совмещенных камор.

Момент перехода никто, разумеется, не уловил. Только когда упали створки, люди схватились за уши — воздух Кхаанабона был пожиже, чем на Родосе.

Боец наставника Чомбала ринулся в проем, а мы вслед за ним выметнулись на каменистую осыпь, что тянулась вниз и пропадала в гуще растений. Оставив за собой звездную машину рукотворным навершием холма, мы позволили телам соратников показать, на что они способны.