Валентин Рич - Мушкетеры (Сошедшие с неба) Страница 33

Матвей всё с той же улыбкой смотрел на журналиста.

— Можно, я тебя тоже спрошу? А зачем исследовать всё подряд?

— Как это — зачем? — возмутился Леонид. — Да чтобы...

— Чтобы! — передразнила его Майя. — А вы знаете, сколько существует загадочных памятников?

— Приблизительно знаю! — не совсем уверенно объявил Серёгин.

— А все-таки?

— Штук десять — пятнадцать. Это на Земле...

Майя расхохоталась.

— А что тут смешного? — возразил Серёгин. — Кроме Земли, есть ещё и небо. Там тоже загадки — планета Фаэтон, звезда Цы...

...Недавно Серёгину поручили по делам газеты порыться в старых книжках по астрономии. Так он узнал, что существует версия, будто у Солнца было когда-то не девять планет, а десять. Будто между Марсом и Юпитером вращалась вокруг светила загадочная планета Фаэтон, рассыпавшаяся по каким-то неизвестным причинам на астероиды.

И Серёгин бросился разыскивать всевозможные сведения об астрономических загадках.

Этим розыскам Матвей и Майя и были обязаны упоминанию о звезде со странным именем Цы.

Однако Белов не обратил никакого внимания на слова журналиста. А Майя презрительно фыркнула и протянула Серёгину толстую папку:

— Посмотрите-ка лучше, что я высидела. Не на небе — на Земле. За две недели.

Серёгин развязал тесёмки папки. На первой странице было написано:

Исторические памятники неизвестного происхождения.

Леонид пробежал глазами несколько ничего не говорящих ему названий. Почему-то все они на первой странице начинались на букву «А». Он перевернул страницу, вторую... пятую... То же самое. Окончательно опешивший Серёгин открыл последнюю страницу. Там под номером 784 значились какие-то «Ворота Солнца».

— Только буква «В», и уже семьсот восемьдесят четыре памятника!.. Сколько же их вообще? — неуверенно проговорил Леонид.

— Около семи тысяч, — спокойно ответила Майя. — На наш век хватит, если исследовать все подряд, согласно предложению одного специалиста...

— А как же быть? — вздохнул Леонид.

— Исключить из Майиного перечня всё, что появилось заведомо позже саммилитов! — сказал Белов. — Понял, зачем прибор?

— Безусловно, понял! — многозначительно сказал Серёгин. — Понял, что прессе пока делать нечего. Списки, анализы...

— Слушай, Матвей: человек жаждет деятельности. Так пусть съездит на почтамт за посылкой! — предложила Майя.

— Что еще за посылка? — спросил Серёгин.

— Из Саммили. Всё не смогли взять с собой, отправили почтой.

— Опять камни?

— И камни, и другие пробы...

— Очень древние?

— Точно узнаем в субботу на следующей неделе, — сказал Белов.

— А что произойдёт в субботу?

— Пустим новый прибор.

Серёгин посмотрел на потолок и объявил:

— Ладно, так и быть, притащу вам с почтамта ящики. Но только в ту субботу, может быть, состоится и кое-что поинтереснее, чем пуск вашего прибора...

— Что же? — без особого энтузиазма спросила Майя.

Серёгин помолчал, чтобы усилить эффект, а потом скромно сказал:

— Я привезу вам вымпел.

— Лучше сначала посылку, — сразу же попросила Майя.

— Хорошо, — согласился Леонид. — Сперва посылку, потом вымпел.

Он с достоинством поклонился и вышел. Майя не выдержала и расхохоталась. К её удивлению, Белов даже не улыбнулся.

Майя толкнула его в плечо:

— Ты что?

— Боюсь, что Леонид пронюхал больше, чем нужно.

...С того самого субботнего вечера, когда в редакционном кабинете впервые появился Белов со своей рукописью, космический клад не выходил у Серёгина из головы. Он отлично представлял его себе! Высокий цилиндр из матового «неземного» металла.

Серёгин столько раз «видел» его, что мог бы, разбуженный среди ночи, описать этот цилиндр совершенно точно. Диаметр — метра полтора. Высота метров десять. Совершенно гладкая, без единой заклёпки поверхность.

Местонахождение цилиндра, к сожалению, рисовалось Серёгину уже не так однозначно.

Два месяца назад, когда он ездил на овечьи пастбища в горы, он удивлялся, как ему не пришло в голову раньше, что космический вымпел мог быть оставлен только на вершине какого-нибудь неприступного восьмитысячника. Возвратившись в Москву, Серёгин завел собственный учёт всех восхождений на Памире и в Гималаях и обошёл с десяток победителей заоблачных пиков, придирчиво допрашивая их обо всех подробностях, которые они заметили на вершине горы.

Неделю назад, когда Серёгин плыл по морю, он был абсолютно убежден, что «неземной» цилиндр покоится в глубине океана. Серёгина просто невозможно было оторвать от борта, он мог стоять неподвижно часами, вглядываясь в прозрачную зеленоватую воду. Сколько раз его бросало в жар и холод, когда внизу возникало серебристое мерцание, хоть он и знал, что ничем, кроме стаи рыб, оно вызвано быть не может...

А пустыни! Никому на свете он не завидовал так, как Григорию и Майе, уехавшим в Саммили.

Зато теперь Серёгин не завидовал никому. Это ему скоро будут завидовать все!

Разговор с главным редактором был очень коротким.

— Когда сдашь очерк о моряках-краболовах? — спросил редактор.

— Завтра! — с готовностью ответил Серёгин.

— Хорошо. Значит, через три дня, когда сдашь очерк...

— Но я же, честное слово, сдам завтра! — снова воскликнул Леонид.

— Я и говорю, — невозмутимо продолжал редактор, — сдашь завтра, послезавтра получишь на переделку, а дня через три сдашь окончательно. Тогда и полетишь.

На третий день он сдал очерк «окончательно».

Редактор строго-настрого приказал не «партизанить». Сфотографировать с самолета, и крупным планом. Опросить стариков, краеведов, если они найдутся в посёлке. Узнать, бывал ли на этом месте кто-нибудь из учёных, чтобы потом связаться с ними. Больше ничего!

Сегодня в полночь он уже будет лететь над Уралом. Кроме него и главного редактора, о цели поездки не знает никто. Седых не в счёт. Он не принял всю эту историю всерьёз даже тогда, зимой, а теперь окончательно позабыл о ней. Серёгин с трудом растолковал ему, о чем идет речь...

Конечно, перед отъездом надо было посидеть в архиве — порыться в документах об этом крае. Но ноги сами привели его к Белову.

Чертовски трудно было удержаться от соблазна! Если бы не ехать на почтамт за посылкой, он мог бы проговориться...

По правде говоря, не очень-то ловко скрывать такую новость от самого Белова. Но ничего, семь дней подождёт. Что может случиться за семь дней? Ничего ровным счётом.

А через неделю он въедет к Матвею на белом коне! Интересно, что скажет тогда Кремнева про верхоглядов журналистов?