Татьяна Иванова - Рыжая птица удачи Страница 33

Конечно, Андрей замечал все изменения, происходящие с другом, только не знал, как исправить положение. Но очень хотел, чтобы всё вернулось на круги своя, чтобы Орест перестал отдаляться. И когда Ника совершила это маленькое чудо, он, казалось, был откровенно счастлив.

Однако идиллия длилась недолго. Через несколько лет Орест понял, что всё-таки увязает в рутине. Жизнь превращалась в пахоту, совершенно остановившись в развитии. Они с Андреем получили то, к чему стремились — собственное дело, в котором они были лучшие, постоянно растущий доход, известность, положение… Но если Андрею всего этого хватало, то Оресту становилось тесно. Всё чаще вспоминалась поговорка про то, что двум медведям в одной берлоге не жить, и даже общество Ники уже не так радовало. Оресту начинало казаться, что он иссяк, выдохся, что ему больше нечего ей дать, что он стал старым и скучным… А ведь ему было всего тридцать три. Настало время что-то менять.

Он решился вскоре после того, как Ника пошла учиться. Учёба отнимала много времени, стали появляться подружки-приятели, Ника часто появлялась дома только к вечеру, и как-то вдруг оказалось, что кроме неё Ореста давно ничего не держало на Каджеро. Ему теперь было жизненно необходимо всё бросить. Точно такая же потребность в своё время привела его вслед за Андреем в эти джунгли, точно те же амбиции заставили совершить труднейшее восхождение от двадцатитрёхлетнего студента без связей и финансовой поддержки к одному из самых обеспеченных и удачливых бизнесменов Содружества. И ещё Орест надеялся, что его не покинула и третья составляющая — удача, которая свела его с Ревнёвым, которая до сих пор позволяла ему осуществлять самые отчаянные планы.

Он поставил Андрея перед фактом, когда уже подготовился к отлёту. Сказать, что тот был расстроен — ничего не сказать. Сказать, что он рассердился — тоже не то слово. Но Орест был готов и к этому. Он сумел улететь, оставив позади дом, куда можно было вернуться, и друга, который собирался ждать его возвращения. И Нику, которая чуть было снова не заставила его остаться. При прощании она так вцепилась в его куртку, что оторвать было невозможно — да он и не хотел её отрывать. Так бы и увез с собой.

Однако улетел он один. Так было нужно, так было правильно. Он должен был стряхнуть с себя одомашненность. Он не комнатная собачка. Ему была нужна свобода и право выбора…

Орест встряхнулся, прерывая воспоминания, когда дверь в кабинет Ревнёва снова широко распахнулась. Как будто человек, собравшийся войти, не прошёл бы в полуоткрытую.

— Легка на помине, — буркнул Андрей.

Орест поднялся, собираясь выйти, но Андрей остановил его:

— Стой, у меня от тебя тайн нет.

— А у Ники?

— У меня тоже, — тряхнула головой вошедшая девушка, отбрасывая за спину заплетённые в длинную косу волосы. Она решительно села на второе кресло напротив отца, положила на колени сцепленные руки. Глубоко вдохнула, коротко глянула на Ореста и снова перевела взгляд на Андрея.

— Папа! Неужели ты не понимаешь — это моя жизнь, и я хочу сама решать, что мне нужно!

Ревнёв тоже вздохнул и положил руки на стол. Орест невольно отметил в очередной раз, до чего Ника — папина дочка. Не столько внешнее сходство, хотя и это присутствовало — русый цвет волос, взгляд зелёных глаз, одинаковые брови вразлёт и одинаковая манера сидеть на мягкой мебели — даже руки были сложены одинаково. У неё — на коленях, левая рука в ладони правой, а большие пальцы нервно вертятся друг вокруг друга, у него — то же самое, но на поверхности стола. Но главным было не это.

— Ника, я всё равно не понимаю, зачем тебе улетать на Землю. Все, что тебе нужно, будет здесь. — Ревнёв повысил голос: — В конце концов, для тебя слово отца хоть что-нибудь значит?!

Девушка упрямо наклонила голову, как бычок.

— А для тебя, получается, моё слово совсем ничего не значит? Я уже объясняла, зачем! Затем, что тут я заперта в четырёх стенах, ничего и никого не вижу!

— Привет! А Карина?

— Привет! — передразнила она. — Это ты можешь всю жизнь с одним Орестом общаться. И то — у тебя мама есть!

— Та-а-ак, — протянул он. — Вот, значит, в чём дело. И это у нас учёбой называется?! И, между прочим, у меня уже есть кандидаты для тебя на «общение». — Последнее слово было произнесено чуть язвительней.

— Да ну? И кто же? Маменькины сыночки, наследники больших капиталов твоих друзей? — Тон девушки в точности повторил её отца.

Ревнёв побагровел.

— А ты о ком мечтаешь?! О каких глупостях думаешь?

Можно было подумать, что напротив него сидит отражение, реагирующее с небольшим опозданием. Ника тоже покраснела и повысила голос:

— А ты? Я что, по-твоему, за приключениями еду? Я учиться хочу! В нормальном институте! А не на дому, как инвалид какой, чёрт знает с кем! — Ревнёв попытался привстать и открыл рот, чтобы что-то сказать, но Ника не позволила себя перебить. — И да, я хочу на нормальных людей посмотреть, на других, на новых, а не на эти наизусть выученные лица!

Она остановилась на секунду перевести дыхание.

— Да, ты права, — вздохнул отец, воспользовавшись паузой.

— Я, в конце концов, нормальная девушка и не понимаю… Прости, что?

— Я сказал, что ты права, — грустно повторил он. — Просто я надеялся, что это не настолько серьёзно.

Нику словно выключили. Она откинулась на спинку кресла и молчала, во все глаза глядя на отца.

— Хорошо, ты летишь. Только жить будешь не в общежитии, а в квартире, которую я для тебя сниму. И оплачивать её буду я!

Девушка вскинула голову.

— И не возражай! — он снова повысил голос. — Или так, или никак!

Она вздохнула.

— Ладно. Только поручи снимать квартиру кому-нибудь другому. И оплачивать её буду я сама, у меня же есть счёт в банке. Я хочу, чтобы меня воспринимали саму по себе, а не как наследницу Ревнёва.

Последняя фраза испортила все достижения Ники за сегодняшний вечер. Ревнёв медленно поднялся с кресла и тяжело оперся на стол кулаками.

— Это ещё почему? — он говорил тихо, слишком тихо — верный признак того, что он пришёл в бешенство. — Ты меня стыдишься?

Ника тоже встала. На Ореста она не смотрела, как и Андрей — оба словно забыли, что не одни в кабинете.

— Я хочу быть сама собой, а не твоей дочкой, — так же тихо сказала она, но это была не злость — просто она тоже поняла, что проиграла очередной раунд.

Ревнёв, казалось, задумался.

— Ты никуда не поедешь. Точка!

«Точка» он произнёс значительно громче, и Ника вздрогнула. Однако последнее слово осталось за ней. У самой двери она обернулась, вздёрнула подбородок и заявила: