Кристофер Сташефф - Чародей поневоле (пер. В.М.Федоров) Страница 33

— Да, у нее достанет хлопот из-за советников, Дома Хлодвига и баньши у нее на крыше. У нее есть важные причины очень бояться.

— Да. — Голос Рода стал тугим, скрежещущим. — Да, у нее есть веские причины, и я думаю, что она основательно напугана.

Большой Том спал очень чутко, он сел на тюфяке, когда Род на цыпочках подошел к своей койке.

— Здоров, мастер? — прошептал он скрежещущим голосом, в котором было примерно столько же секретности, что и у лягушки-быка в течке.

Род остановился и нахмурившись поглядел на своего слугу.

— Да, вполне здоров. Почему бы мне не быть здоровым?

Большой Том глуповато усмехнулся.

— Ты мало спишь, — объяснил он. — Я думал, может, это лихорадка.

— Нет, — с облегчением улыбнулся Род, качая головой. Он протиснулся мимо Тома. — Это не лихорадка.

— А что же такое?

Род упал спиной на постель, заложив руки за голову.

— Ты, Том, когда-нибудь слышал об игре под названием «крикет»?

— Сверчок?[16] — нахмурился Том. — Это существо, стрекочущее на очаге, мастер.

— Да, но это также и название игры. Центр игры, понимаешь, это воротца, и одна команда пытается сбить воротца, бросая по ним мяч. Другая команда пытается защитить воротца, отбивая мяч лаптой.

— Странно, — пробормотал Большой Том, широко раскрыв глаза от удивления. — Крайне странная манера игры, мастер.

— Да, — согласился Род. — Но дальше еще хуже. Команды, понимаешь ли, меняются местами, и та команда, что прежде атаковала воротца, теперь защищает их.

Он посмотрел сквозь пальцы ног на круглое, словно в пятнах от оспы, лицо Тома.

— Нет, — пробормотал великан, смущенно мотая головой. — Какой же смысл всего этого, мастер?

Род потянулся и резко расслабился.

— Смысл тот, что неважно, кто победит, но воротцам придется туго.

— Да! — энергично закивал Большой Том. — Это наверняка, мастер.

— Так вот, у меня такое чувство, что здесь идет колоссальная игра в крикет, только играют три команды: советники, нищие…

— Дом Хлодвига, — пробормотал Том.

Род удивленно вскинул брови.

— Да, Дом Хлодвига. И, конечно, королева.

— Кто же тогда воротца? — спросил Большой Том.

— Я. — Род перекатился на бок, трахнул кулаком по подушке и с блаженным вздохом опустил на нее голову. — А теперь я собираюсь поспать. Спокойной ночи.

— Мастер Гэллоуглас, — пропищал голос пажа.

Род закрыл глаза и помолился о ниспослании ему сил свыше.

— Да, паж?

— Вас зовут дожидаться выхода королевы к завтраку, мастер Гэллоуглас.

Род заставил веки подняться и поглядел в окно, небо уже порозовело от близкого рассвета.

Он нахмурился и сосчитал до десяти, едва не задремав по ходу дела. Потом сделал вдох, который наполнил бы бездонную шахту, скинул ноги с постели и сел.

— Ну, отдыха нет для воротцев. Что мне делать с моей проклятой формой, Том?

Род был вынужден признать, что Катарина Плантагенет обладала хорошим драматическим инстинктом и, более того, знала, как использовать его при своем дворе.

Часовые были расставлены на своих постах в обеденной зале еще до восхода солнца. Лорды и леди, имевшие привилегию — или, точнее, несчастье — разделять стол с королевой, прибыли прямо после петушиного крика. Катарина совершила свой выход только тогда, когда все собрались и прождали некоторое время, глазея на поданное мясо. И только тогда она вышла к ним.

Двери в зал широко распахнулись, открывая стоящую в море факельного света Катарину.

Шесть герольдов затрубили в фанфары, при звуке которых все лорды и леди поднялись, а Род содрогнулся, высота тона в этой культуре была более-менее делом вкуса.

Затем Катарина вошла в зал, высоко подняв голову и откинув назад плечи. Она прошла четверть пути к большому позолоченному креслу во главе стола у стены.

Герцог Логайр шагнул вперед и отодвинул кресло. Катарина опустилась с грацией и легкостью перышка. Логайр сел по правую руку от нее, и остальное общество последовало их примеру. Катарина взяла свою двузубую вилку, и общество сделало то же, в то время как из четырех углов зала налетели слуги в ливреях с деревянными тарелками, наполненными беконом и колбасой, маринованной селедкой, белыми булочками и мисками с чаем и супом.

Каждую тарелку сперва подносили Брому О'Берину, туда, где он сидел, слева от королевы. Бром брал пробу с каждой тарелки, съедал кусочек каждого блюда и помещал оставшееся на тарелке перед собой. Затем огромные деревянные тарелки были расставлены по всему столу. К этому времени Бром, обнаружив, что он еще жив, передал наполненное блюдо Катарине.

Общество со смаком принялось за еду, и желудок Рода напомнил ему, что все, попавшее туда этой ночью, было вином со специями.

Катарина изысканно отправляла в рот свою еду с оригинальным, не лучше, чем у пичужки, аппетитом. Ходили слухи, что она как раз перед официальным застольем перекусывала в уединении своих апартаментов. Даже если и так, она была такой худенькой, что лично Род находил этот слух сомнительным.

Слуги носились туда-сюда с бутылями вина и огромными мясными пирогами.

Род стоял на посту у восточной двери, таким образом, у него был достаточно хороший обзор Катарины, там, где она сидела, в северном конце стола, милорда Логайра по правую руку от нее, Дюрера по правую руку от Логайра и затылка Брома О'Берина.

Дюрер нагнулся и зашептал что-то своему лорду. Логайр нетерпеливо отмахнулся и кивнул. Он в один прием оторвал от мяса здоровенный кусок, пережевал, проглотил и залил глотком вина. Опустив кубок на стол, он повернулся к Катарине и прогрохотал:

— Ваше Величество, я озабочен.

Катарина бросила на него холодный взгляд.

— Мы все озабочены, милорд Логайр. Мы должны нести бремя своих забот, насколько это в наших силах.

Губы Логайра плотно сжались, его рот почти что затерялся между усами и бородой.

— Моя забота, — ответил он, — о вашей особе и благополучии вашего королевства.

Катарина вернулась к своему блюду, с большой заботой отрезая кусочек свинины.

— Я должна надеяться, что благополучие моей особы и впрямь повлияет на благополучие моего королевства.

Шея Логайра побагровела, но он упрямо гнул свое.

— Я рад, что Ваше Величество понимает, что угроза вашему благополучию есть угроза нашему королевству.

Кожа меж бровей Катарины наморщилась, она обратила нахмуренное лицо к Логайру.

— Я и впрямь понимаю.

— Зная, что жизни королевы угрожают, народ испытывает сильное беспокойство.

Катарина положила вилку и откинулась на спинку кресла. Голос ее был мягким, даже ласковым.

— Значит, моей жизни угрожают, милорд?

— Кажется, так, — осторожно промолвил Логайр, — ибо баньши снова был на вашей крыше прошлой ночью.