Абрам Палей - Остров Таусена Страница 33

— В чем дело? Где зверь? — спрашивал Таусен и, выслушав ответ Эрика, перевел его Цветкову.

Второго хищника обнаружили гораздо ближе к дому, чем первого. Люди увидели его издали. Он беспокойно ходил взад и вперед. Заметив людей, он бросился бежать. Однако это не устраивало охотников. Тигра нужно было уничтожить во что бы то ни стало. Нельзя оставлять опасного зверя бродить по острову.

Эрик выстрелил первый, но неудачно. Пуля легко ранила тигра в переднюю лапу.

Зверь разъярился от боли, повернул назад и, прихрамывая, бросился к людям.

Тут же выстрелил Арне, но в спешке тоже промахнулся.

Почему-то этот выстрел напугал тигра, и он опять побежал, хромая, но очень быстро. Люди бежали за ним, но, как ни гнались, отставали. Выстрелил Гущин, за ним юноша-саам, но попасть в тигра было очень трудно. Оба промахнулись.

Гущин выстрелил еще раз, но тигр был уже далеко. Очевидно, и эта пуля не попала. Зверь скрылся.

Таусен нахмурился. Несколько минут он стоял молча. Потом сказал:

— Пойдемте в ту сторону, только не торопясь — ведь зверь все равно быстрее нас бегает.

Они шли с полчаса. Кровавые следы тигра вели почти по прямой линии к бухте.

Местами трудно было двигаться из-за грязи.

Наконец впереди мелькнуло что-то. Еще миг — и огромный зверь стал ясно виден. Крупными скачками он приближался к людям. Вот он остановился, словно раздумывая, куда бежать, и опять кинулся вперед.

Цветков не успел опомниться, как очутился лицом к лицу со зверем. Он ощущал его горячее дыхание. Что же друзья не стреляют? Верно, боятся попасть в него. Он отскочил назад. Но тут же сообразил, что положение ухудшилось: зверь получил простор для прыжка. Тигр прильнул к земле, сжался в комок стальных упругих мышц. Мгновение…

Но в этот же миг кто-то, стремительный и ловкий, очутился между зверем и Юрием.

Это Лева!

Юрий с ужасом подумал, что зверь сейчас растерзает Гущина… Он сделал движение, чтобы его отстранить, но поздно: Гущин подался вперед, успел приставить ружье прямо к груди зверя.

Выстрел прогрохотал словно в мозгу Цветкова.

Тигр все-таки сделал прыжок, но, тяжело раненный, он не рассчитал движения и перескочил через Цветкова. Кровь лилась из груди зверя широкой стру» й, но в нем было еще много сил, и ярость удесятеряла их. Он обернулся, и Юрий увидел его глаза — в них горела злоба. Цветков схватился за ружье, но Гущин скова опередил его и, задыхаясь от возбуждения, сделал еще два выстрела. Зверь свалился в судорогах, царапая лапами землю. Все это произошло так быстро, что никто не успел даже опомниться.

Таусен подошел к Гущину, который все еще тяжело дышал, и, положив ему на плечи руки (как не похож он был при этом на прежнего Таусена), долго смотрел в глаза юноши с восхищением и уважением.

Только за обедом Гущину удалось, наконец, расспросить Таусена.

— Скажите нам, откуда же здесь эти звери?

— Это, конечно, не тигры… — начал Таусен.

— А кто же?

— Просто кошки.

— Так вот почему у них такая расцветка кошачья! — сказал Гущин. — И кричал тот зверь по-кошачьи. А величина…

— А величина, — сказал Цветков, — это опять эксперименты нашего уважаемого хозяина.

— Как нетрудно было догадаться, — заключил Таусен.

— Но почему же вы не упоминали о них? — спросил Цветков.

— И зачем вы… ведь уже давно… — начал было Гущин, но Цветков остановил его взглядом.

— Я не предвидел, что так получится, — сознался Таусен. — Помните, я вам сказал: «Не то еще увидите». Работу по созданию гигантов я закончил только недавно и не все учел. Отто как был преданным псом, так им и остался, а в кошках после резкого увеличения размеров сразу проснулись инстинкты хищников. Ведь кошки менее привязчивы, чем собаки. Они не стали сидеть дома — разбежались по острову. Их стал мучить голод. А на кого они могли здесь охотиться? Разве на леммингов? Когда они были обыкновенными кошками, это их удовлетворяло. А что значит мышь для такого зверя? Или даже песец?

— Вы кормили их гипофизами? Или впрыскивали гормон гипофиза? — осведомился Гущин.

— Как вам сказать… В основном ваше предположение недалеко от истины, но это вовсе не так просто. Я работал над этим десять лет. Конечно, я имею дело с гипофизами. Мне удалось выяснить, что гормоны гипофизов некоторых морских млекопитающих отличаются исключительной активностью. Я воспользовался и другими эндокринными железами — в общем, применял сочетания разных желез. Но я не кормил ими животных и не впрыскивал им гормонов. Это дает сравнительно слабый результат, так как гипофизарный гормон роста разрушается в организме пищеварительными соками. И потому я делал иначе. В одних случаях я прибегал к трансплантации… то есть пересадке желез. Я нашел такую комбинацию гипофиза с другими железами внутренней секреции, которая дает наибольший эффект.

— Вы этих кошек с собой привезли? — продолжал спрашивать Гущин.

— Ну, что вы! Они уже были бы дряхлыми. Это третье поколение, как и Отто. Но опыты я начал еще с их родителями и, как видите, кое-чего добился!

Москвичи невольно переглянулись. Таусен заметил это, насторожился. Тогда Цветков резко переменил разговор.

— А какой умный пес Отто! — заметил он. И шутливо прибавил: — Он даже русский язык понимает. Вы к нему обращались по-русски в лаборатории, и он вас великолепно понял.

Таусен рассмеялся:

— Он интонации прекрасно чувствует и понимает. Еще маленьким щенком он проявил большие способности и привязанность ко мне. Я с ним был жесток: оперировал его для экспериментов — правда, под наркозом, но все же у него сохранились неприятные воспоминания об операционном столе и инструментах. Но он был уж очень подходящим экземпляром для опытов… И они дали, как видите, значительный результат…

Глава 14. Таинственные выстрелы

После обеда, когда за окном сгустились сумерки и в комнате зажгли свет, Таусен признался, что очень устал от ночных событий и сегодняшней охоты.

— Да и вам, мои молодые друзья, не мешает отдохнуть.

— Послушай-ка, — сказал Гущин Цветкову, как только они остались одни, — зачем ты дал мне знак молчать?

— Когда это? — не сразу понял Цветков.

— Когда я чуть не сказал о наших гигантах.

— А зачем? Сам увидит. Тогда это будет убедительнее. Ведь ему кажется, что он неслыханную вещь сотворил. И вдруг так его разочаровать! Нельзя же без подготовки — десять лет он был оторван от мира…

— Ты, пожалуй, прав.

— Ну вот. А тогда это будет нагляднее, и, главное, огорчение смягчится радостью, что он опять в широкой человеческой среде, что сможет работать вместе с большими учеными.