Дело молодых (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич Страница 34

Вот так за этими рассуждениями я и дошёл до границы города. Знака там никакого не стояло, но и так видно, что граница. Просто дорожка, в которую, похоже, упирались все улицы. Ни разметки, ни ограждений, ни обочин. Лента чего-то вроде асфальта. Не поленился, присел, пощупал — слегка упругое покрытие, как плотная резина.

Следуя плану, отправился по окружной направо, отсчитывая улицы. Они, кстати, были ровно такими же, как сама окружная, не уже и не шире, и шли довольно часто: два дома — проезд, два дома — проезд. Дома параллельно проездам и перпендикулярно окружной. Все одинаковые. Пространство между домами и проездами, где логично казалось разбить какие-нибудь газончики, засыпано какими-то серыми окатышами, вроде шлака. Камешки, но лёгкие, как пемза. Я прихватил пару штук в карман, на память. Вообще никакой растительности, вот что странно. За окружной — практически дикая степь, а внутри — ни росточка. А ведь семена должно задувать, как же иначе? Неужели специально всё этим шлаком засыпали, чтоб не росло? А зачем? Непонятно у них тут всё устроено. И где вообще люди? Хоть Йози со Старым и говорили, что тут горожане по домам сидят в основном, поскольку виртуал, удалёнка и доставка, но не все же? И неужели дома хотя бы покрасить нельзя? Всё веселее бы смотрелось, чем эта серость. Впрочем, не стоит со своим уставом в чужой монастырь. Может, им так нравится. Тут бы со счёта проездов не сбиться, одинаковое же всё. Я и так не был до конца уверен, что начал считать от нужного — вроде шёл напрямую, как велели, но на один проезд мог и ошибиться в любую сторону, а никаких ориентиров нет в принципе — ни названий улиц, ни номеров на домах… Как местные тут что-то находят? Ведь не может же быть, чтобы они вообще никогда из домов не выходили? А если, например, живот заболит, то что? Аппендицит-то по электронной почте не удалишь…

Ага, если не обсчитался, поворачиваю тут налево, внутрь города. Теперь иду вдоль длинной стороны домов, а не вдоль короткой — вот и вся разница. Кстати, дверей не заметно ни там, ни там. Скорее всего, просто не видны…

И тут я получил наглядное подтверждение этому тезису. Примерно на высоте крыш домов, вдоль проезда, ровно, как по проводу, летело небольшое плоское устройство, размером примерно полметра на полметра. Такая плоская платформочка с закруглёнными углами. Внутри в четырёх сквозных отверстиях небольшие пропеллеры, а под ней на подвесе коробка. Устройство негромко жужжало и двигалось чрезвычайно целеустремлённо. За дом до меня оно свернуло к зданию, и чуть ниже крыши вдруг выдвинулось нечто вроде приёмного лотка. Дрон завис над лотком, подвес опустился, поднялся пустым — и лоток всосался обратно в здание, не оставив снаружи видимой крышки. Леталка вернулась к проезду и так же ровно полетела над ним обратно, куда-то в сторону центра. «Ага, похоже кому-то доставили утренний гамбургер к завтраку…» — подумал я. Хотя, конечно, это могло быть что угодно. Но меня впечатлило.

Я заинтересовался приёмным лотком. Подойдя поближе, разглядел всё же тонкие щели его крышки, хотя подогнано было отменно. Оглядев стену дома, увидел такие же тонкие щели между панелями, образующие вертикальный прямоугольник и предположил, что это и есть дверь. Никаких запорных устройств, никакого звонка или глазка. Я слегка заволновался — а ну как доберусь до цели, а там — такая же дверь. И хоть ногами её пинай, хоть головой бейся… Внутри и не узнают, что я приходил. Вот смеху-то будет….

Между тем, по мере продвижения к гипотетическому центру города, монотонность пейзажа стала кое-где меняться: прямизна радиальных улиц, проложенных как будто по лучу лазера, местами нарушалась какими-то намёками на то, что тут было нечто вроде скверика — на месте которого осталось пустое пространство, засыпанное всё тем же каменным окатышем. Угадывались даже концентрические сектора газонов и возвышение, похожее на постамент памятника в центре. На кой чёрт они везде этот шлак сыплют? Выглядит весьма уныло.

Дальше начиналось что-то вроде «исторического центра», в котором просматривались намёки на то, что город не всегда был чередой расставленных по линейке параллелепипедов. Проезды искривились, углы их пересечения перестали быть идеально прямыми, видимо, следуя расположению бывших тут улиц и переулков. Появились и первые нормальные дома, которые вполне могли бы, не привлекая внимания, стоять и в нашем мире, если бы не были покрыты тем же серым пластиком, что и всё остальное. Даже там, где очевидно предполагалась какая-то архитектурная расцветка — на фигурных фронтонах, и прочих капителях с пилястрами, — всё было серо и монотонно, от крыш до фундаментов. Только окна выделялись более голубоватым оттенком, но, кажется, были односторонне прозрачными — если вообще не нарисованными. Заглянуть в них не получалось, и света изнутри не было видно. Сначала это было интересно, но в какой-то момент стало уже угнетать. Как они тут живут вообще? При полном отсутствии цвета? Это ж взбеситься можно.

Город здесь был уже почти похож на обычный земной, если бы у нас его вычистили от всего — урн, скамеек, столбов, проводов, знаков, деревьев, газонов, а потом тщательно покрыли серым грунтом из баллончика. Приготовили под покраску, да так и забыли. Тягостность обстановки усугубляло полное отсутствие движения и звуков — ни машин, ни людей, ни даже голубей каких-нибудь. Хотя, если у них тут нет памятников и помоек, то и голуби тут не выживут — ни пожрать, ни посрать… Я б, честное слово, даже крысе какой-нибудь обрадовался или собаке бродячей. А то ощущение — как по кладбищу идёшь. Мурашки по спине. Я уже настроился на то, что так никого и не встречу, и столкновение с аборигеном было буквальным и очень неожиданным. Для обоих. Я так и не понял, откуда он появился — секунду назад вокруг было пусто, но вот сзади топот ног, и в меня с разбегу врезается этакое чудо, и, треснувшись головой об моё плечо, отлетает кувырком к стене. Ну, здрасте, земляне. Мы пришли с миром.

Несмотря на то, что аборигенное нечто было одето в довольно-таки обтягивающий комбинезон, определить его пол было затруднительно — то ли безгрудая девица, то ли жопастый парень. Комбинезон того же серого цвета, что и всё вокруг. Прислони к стене — сольётся. Городской камуфляж, практически. Волосы острижены коротким ёжиком, на лишённом растительности лице нечто вроде плотно прилегающих к коже то ли больших очков, то ли полумаски… Больше всего похоже на повязку для сна, но выполненную из какого-то мягкого пластика, серо-голубоватого цвета, как окна домов. Похоже, что при столкновении сначала со мной, а потом с поверхностью, абориген получил хорошую встряску — он (она?) сидело на земле и крутило головой, как ушибленное.

— Ты чего? — спросил я встревоженно, запоздало вспомнив про языковой барьер.

Существо нервно засучило ножками и закрутило башкой ещё интенсивнее. Вот чёрт, нихрена ж не понимает. Осознавая бессмысленность происходящего, всё ж спросил зачем-то:

— Эй, ты не ушибся? Или не ушиблась, чёрт тебя разберёт? — ласково, уповая на интонацию, как ветеринар с коровой.

Абориген судорожно схватился за свою маску и начал её двигать туда-сюда.

— Ага, так ты нихрена не видишь в этой штуке, да? — догадался я. — Давай помогу снять…

Я аккуратно взялся за полумаску и мягко снял её вверх, освобождая эластичный ремешок, прижимавший её к лицу. При моём прикосновении абориген дёрнулся и застыл, а оставшись без маски, выпучил глаза, как в попу ужаленный. Хотя нет, скорее всё же «ужаленная» — когда лицо стало видно целиком, то черты обозначились женские. Широко раскрытые серые глаза стремительно наливались слезами и паникой, а потом девица зажмурилась, закрыла глаза руками и завизжала в таком ужасе, что мне стало неловко.

— На себя, блин, посмотри, дура! — сказал я ей в сердцах. — Нашла страшилу, тоже мне.

Я, конечно, не писаный красавчик, но до сих пор от меня бабы так не шарахались, честное слово. И что вот с ней делать? Реально же шок у девицы — верещит, с лица сбледнула, отползает на попе, не глядя. Никогда не умел справляться с женскими истериками. А уж когда она и по-русски не понимает… Не пощёчинами же её в чувство приводить. Неловко как-то незнакомую тётку вот так, по щщам. Да и рука у меня тяжёлая.