Великие научно-фантастические рассказы. 1939 год - Кэтрин Л. Мур Страница 34

Когда они приблизились к стоянке кочевников, в ноздри ударил резкий запах горящего дерева и шатров из грубой кожи. Запах длинноногих кроманьонцев был неприятен и без их зловонных жилищ и смрада навозных костров. Хву предпочитал привычный затхлый дух родной пещеры.

Их окружили молодые, громко жалуясь, что их не взяли на такую простую охоту. Завидев неандертальца, они восторженно взвыли, кинулись на него, стали кидать камни и палки и прыгать на него в яростной игре. Хву вздрогнул и наклонился, выставив копье и хрипло рыча. Легода рассмеялся.

– Видишь, Волосатый Чоканга, ты думал отпугнуть их своим голосом. Но они не боятся. Бр-ш, двуногие вредители! Прочь! Бр-ш, я сказал!

По его команде они отскочили, но продолжили улюлюкать за его спиной. Их шалости не грозили Хву, пока так хотел Легода, и все же неандерталец поглядывал на них с опаской.

Легода был в хорошем настроении, хохотал и веселился, красовался перед женщинами, пока не появилась его молодая жена и не угомонила его. Она накинулась на оленя с кремневым ножом, и остальные женщины последовали ее примеру.

– Хей-о, – окликнул Легода. – Первый кусок отходит Чоканге Волосатому. Я дал слово.

– О глупец! – Его жена бросила на Хву взгляд, полный презрения. – С каких пор мы подкармливаем зверье из пещер и рыбу из реки? Ты не в своем уме, Легода. А он пусть охотится сам.

Легода, ухмыляясь, ткнул ее в спину острием копья.

– Да, так и знал, что ты поднимешь крик. Но все-таки мы кое-чем обязаны его народу – это они охотились здесь, пока мы бродили по далекой земле, беспомощные как щенки. Почему не подать старику? – Он обернулся к Хву и махнул рукой. – Видишь, Чоканга, я дал тебе слово. Возьми, что хочешь. Только не больше того, сколько поместится в ваших с Кейодой животах за один день.

Хву прорвался к туше, отхватил себе печень и прекрасный сладкий жир из внутренностей. Жена Легоды с пронзительным воплем прыгнула к нему, но колдун остановил ее.

– Нет, он правильно сделал! Только глупец выберет бедро, когда под рукой сердце мяса. Клянусь богами моего отца, я собирался съесть это сам! О Волосатый, ты вырвал кусок прямо у меня изо рта, и за это ты мне нравишься. Иди, пока Хейя не добралась до тебя.

Хву знал, что завтра Легода может натравить на него кроманьонское отродье за сегодняшний поступок, но завтра было в иной пещере солнца. На согнутых ногах он помчался за холм. Вопли Хейи и ленивый смех Легоды преследовали его. Кусок печени свешивался, и Хву посасывал его на ходу. Кейода будет рада, ведь обычно она приносит что-то для них обоих.

Хву вновь мог уважать себя. Разве он не перехитрил Легоду и не убежал с лучшим куском мяса? Отважилась бы на такое Кейода? Да, есть еще чему поучиться у хитрого старого Хву!

А Говорящие просто не в своем уме. Только дурак поступил бы как Легода. Но это не его дело. Хву похлопал печень и жир. Хорошее настроение пробежало по сердцу, и он усмехнулся. Хву был не из тех, кто смотрит дареному коню в зубы.

Когда он добрался до пещеры, от костра остались красные угли, а Кейода громко храпела, свернувшись на его кровати. Лицо у нее было красное. Хву учуял ее дыхание, и его подозрения подтвердились. Каким-то образом она раздобыла дьявольское зелье Говорящих, и оно одурманило ее. Он толкнул Кейоду ногой, и она села, открыв мутные глаза.

– О, ты вернулся. Ага, с печенью и жиром! Это сделало не твое копье – это ты был на стоянке и украл. Но хоть бы и так!

Она вцепилась в мясо. Разожгла огонь и пристроила мясо над ним.

Хву объяснил все как мог, и суть до нее дошла.

– Вот как? Ох, Легода, тот еще проказник. И надо же – мой родной племянник.

Она сорвала печень с огня полусырой, и они с жадностью принялись за нее. Она то хихикала, то ругалась. Хву коснулся ее носа и сморщился.

– Ну и что с того? – Алкоголь сделал ее острой на язык. – Этот нехороший сын вождя пришел сюда, чтобы я рассказывала ему истории. А чтобы развязать мой старый язык, он принес корневой отвар. Ах, какие истории я знаю – некоторые из них даже правда! – Она махнула на необожженный кувшин. – Я думаю, он это крадет, но что нам до того? Угощайся, Волосатый. Не каждый день у нас бывает варево.

Хву вспомнились головные боли, но, принюхавшись, он позволил чарам волшебной воды соблазнить его. Это была самая суть его юности, огонь, который оживлял его ноги и воспоминания. Он поднес кувшин ко рту и задыхался, пока пьянящая жидкость текла в глотку. Не успел он увидеть дна, как Кейода выхватила у него сосуд и сама осушила последнюю четверть.

– Да, это подкрепляет спину и горячит кровь. – Она качалась на ногах, исторгая обрывки старой волнующей песни. – Ну вот опять. Отучишься ты пить все за раз? Это ведь ненадолго, и ты не дотянешь до того, когда станет хорошо.

Зелье начало действовать, и Хву пошатнулся, колени подогнулись. Постель взлетела к самому лицу, в голове жужжали пчелы, пещера кружилась. Он рычал на ее своды, а Кейода хохотала.

– Хей! Ты ревешь так, будто ты последний Чоканга на земле. Но ты не последний, не последний!

– Хванх?

Это больно его задело. Насколько он знал, других из его народа не осталось на земле. Он бросился на Кейоду, но промахнулся, она упала и подкатилась к нему, ее дыхание коснулось его лица.

– Чего? Это правда. Мальчишка сказал мне. Он сказал, Легода нашел троих таких, как ты, к востоку отсюда три весны назад. Спроси его сам, я больше ничего не знаю.

Она перевернулась на спину, бормоча что-то нечленораздельное, а Хву попытался обдумать то, что услышал. Но зелье было слишком крепко, и вскоре он захрапел бок о бок с ней.

Когда он проснулся, Кейода уже ушла на стоянку, а солнце встало над горизонтом на длину копья. Он порылся в поисках печени, но вкус был не тот, что вчера, и желудок не хотел принимать пищу. Хву лежа подождал, пока голова прояснится, а затем спустился к ручью, чтобы утолить адскую жажду, мучившую его всю ночь.

Было еще кое-что, что он должен был сделать. Он смутно припоминал. Кейода говорила о других из его народа. О троих. И Легода о них знал. Хву вспомнил, что накануне обхитрил Легоду, и растерялся. Молодой колдун может и не спустить вчерашнее с рук. Но любопытство, с которым нельзя было совладать, одержало верх.