Сергей Волков - Объект «Зеро» Страница 34

– Сайленайте! – вдруг прошипел Миха, подняв вверх указательный палец и прислушиваясь. – Тш-ш-ш… Слышь, начальник? Сонгает кто-то…

– И верно, – удивился Гришка, навострив уши, – я тоже слышу. Песня. И звенит… Как колокольчики!

– Эльфы, – улыбнулся я, а сам вспомнил вчерашние слова непонятной девушки Медеи: «Завтра будет радость и удача…»

Монотонное пение и странный звон приближались. Кто-то двигался по равнине, причем двигался явно в нашу сторону.

– Эта… – Цендорж озадаченно поскреб ежик черных волос. – Человека за нами послали, да?

Я пожал плечами:

– Вряд ли. Если бы это был посыльный, гонец, он бы не песни распевал, а бегом бежал и орал благим матом, привлекая к себе внимание. А певец этот передвигается не спеша, да еще звон… Что может так звенеть?

И вдруг, повинуясь молниеносному наитию, я вскочил на ноги, дернул к себе скатерть.

– Быстро! Все убрать – и прячемся!

Мы торопливо собрали остатки снеди, расхватали сумки и ранцы. И едва только втиснулись в колючие заросли кустарника, как над взлобком холма появилась голова прыгуна. Зверь фыркнул, поводя длинными ушами. Миха тихонько охнул. И было отчего – на морде прыгуна отчетливо просматривалась сбруя, а уши животного украшали разноцветные ленточки.

Пение смолкло, раздался приглушенный возглас, и прыгун начал подниматься на холм. Точно во сне, я видел, как он вырастает из густой травы, а за его мохнатым горбом так же медленно появляется в моем поле зрения плетенный из травы навес, под которым в высоком деревянном кресле покачивалось существо, облаченное в… наверное, в скафандр, по крайней мере, все тело его было защищено, голову венчал глухой шлем, а за плечами веерообразно расходились кверху узкие треугольные полосы – видимо, антенны.

– Етитская сила! – восторженно прошептал Миха. – Гуманоид!

– Это что, контакт?! – ошалело спросил Панкратов. – Вот здесь, среди колючек – контакт?

Мне неожиданно до смерти захотелось рассмеяться, и, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех, я прошипел сквозь зубы:

– Тихо всем! Пока можно сказать только одно – это не наш и не грейт. Гуманоидное существо – это да. И только.

– Человек это, – уверенно пробормотал Цендорж. – Чужой человек.

– Сам ты… – шепотом рассердился Гришка. – Смотри – он в скафандре! Зачем человеку на Медее в скафандре ходить?

– В таком скафандре мои предки весь мир завоевали, – с ехидцей в голосе ответил Цендорж. – Человек это. Но не наш, не колонист, да.

В разговор влез Миха. Хрипя и брызгая слюной, он понес какую-то околесицу про гуманоидов, про стэлменов, которые-де с ними уже встречались, про Ники Каттера…

Краем уха я слушал их тихий спор, разглядывал медленно едущее вокруг вершины холма существо. Его прыгун вез за собой тележку на двух высоких колесах, на которой возвышался темный цилиндр сантиметров семьдесят в диаметре и метров двух высотой. Наездник сидел в своем кресле, понукая мохнатого скакуна с помощью веревочных вожжей. Все это сопровождалось тем самым мелодичным звоном, что так удивил нас поначалу. Скорее всего, звенели те самые заостренные полосы, торчащие над плечами и головой гуманоида.

В голове моей проносились строчки из дополнения к Уставу ВКС, а точнее – из обязательной инструкции Военно-Космических сил, озаглавленной кратко и емко: «О контакте с внеземным разумом». Там много чего было понаписано, но главное я запомнил четко: «Если в случае встречи с представителями иного разума военнослужащий/ие ВКС не имеют уверенности в силовом превосходстве, необходимо избегать прямого контакта до момента, когда это превосходство будет достигнуто».

Говоря по-простому – пока у нас не будет уверенности, что мы сможем гарантированно завалить этого песняра, обнаруживать себя мы не имеем права.

И сразу стало легко и понятно. Все же устав – великая вещь. Гражданские этого оценить не могут, да и не смогут никогда, а вот для тех, кто в дерьме по уши, воинский устав да бог на седьмом небе – главное подспорье.

– Цыц! – я осадил разошедшихся контактеров и вкратце обрисовал им план действий. Мы будем следить за наездником до тех пор, пока он не выкажет своих намерений. Едет гуманоид тихо, и в случае, если ему вздумается направиться в сторону Перевала, мы сумеем незаметно обогнать его и подготовить встречу согласно инструкции: «…когда это превосходство будет достигнуто».

– Так он же один! – хмыкнул Панкратов. – Чего он нам сделает? Если что – сдернем с прыгуна и свяжем.

– Нет! – я решительно помотал головой. – Мы не знаем, какими технологиями располагает его цивилизация. Тут масса вариантов – от неизвестного нам оружия до опять же неизвестных средств связи. Вдруг острия – это антенны какого-нибудь передатчика, использующего неизвестный нам принцип связи? Мы к нему, а он посылает сигнал своим, и через час тут уже целая армия…

– Ага, – не сдавался упрямый Панкратов. – Армия верхом на прыгунах. Ха-ха. Ясно же видно, что технологически этот парень не круче средневекового рыцаря. И не скафандр на нем, а доспехи. Цендорж вон сразу понял…

Всадник неожиданно замер, повернул голову в шлеме и посмотрел в нашу сторону.

– Ти-ише! – я приник к земле, рядом вжались в бурьян и колючки остальные.

Некоторое время поозиравшись, гуманоид что-то произнес, тронул прыгуна и начал спускаться с холма. Вскоре до нас долетело его заунывное пение.

– Погоди-ка, начальник… – изумленно сказал Миха. – А сонга-то того… наша сонга-то!

Я уже и сам разобрал в невнятном бубнеже вполне понятные и даже знакомые русские слова:

Пробираясь до калиткиПолем вдоль межи,Дженни вымокла до ниткиВечером во ржи.

Очень холодно девчонке,Бьет девчонку дрожь,Промочила все юбчонки,Идя через рожь.

Если кто-то звал кого-тоСквозь густую рожьИ кого-то обнял кто-то,Что с него возьмешь?

И кому какое дело,Если у межи,Целовался с кем-то кто-тоВечером во ржи…

И кончилась песня.

У певца явно были проблемы со слухом, он перевирал даже свой собственный самодельный мотив, но слова-то, слова!

– Это Роберт Бернс. Безо всяких сомнений… – тихо произнес я.

– Перевод Маршака, – блеснул эрудицией Панкратов. – Ни хрена не понимаю.

А русскоязычный гуманоид между тем начал удаляться и затянул новую песню:

Когда похоронный патруль уйдетИ коршуны улетят,Приходит о мертвом взять отчетМудрых гиен отряд.

За что он умер и как он жил —Это им все равно.Добраться до мяса, костей и жилИм надо, пока темно.

Война приготовила пир для них,Где можно жрать без помех.Из всех беззащитных тварей земныхМертвец беззащитней всех.

Козел бодает, воняет тля,Ребенок дает пинки.Но бедный мертвый солдат короляНе может поднять руки.

Гиены вонзают в песок клыки,И чавкают, и рычат.И вот уж солдатские башмакиНавстречу луне торчат.

Вот он и вышел на свет, солдат, —Ни друзей, никого.Одни гиеньи глаза глядятВ пустые зрачки его.

Гиены и трусов, и храбрецовЖуют без лишних затей,Но они не пятнают имен мертвецов:Это – дело людей…

Прыгун и его поющий наездник скрылись из виду.