Многократор - Художник Её Высочества Страница 34

— Я за компьютер, ты разбираешь коробки, руками протянутыми с престола помощи.

— Сами не знаем, — проворчал.

Разобрался с коробкам, выдавил заветное стекло и сбросил вниз две веревки: одну для прибора, вторую, с крюком, для них. С крюком вызревала возможная неприятность. Лучше, конечно, спуститься вниз, как делают альпинисты, по двойной веревке. Дернул снизу за один кончик — вся веревка свалится. Но здесь, на крыше, двойную не за что фиксировать. Пришлось остановиться на сомнительном варианте. Зацепить за край желоба крюком и спуститься — не проблема. Проблема: как веревку сбросить, когда спустятся вниз. Значит, крюк должен быть пятьдесят на пятьдесят: и чтоб держал во время спуска — убиться не убьешься, но ноги переломаешь, — и чтобы возможно было позже стрясти его снизу вниз. Степан целый час молотком отминал крюк до нужной формы.

Боеготовность полная. Лузин совершил ручкой какое-то неуместное аллегорическое движение и так набросился на кнопки, что запонка из клапана отлетев, упала на пол.

— Вечно вываливается. Помнишь, профессор намекал, что, мол, линза не за горизонтом событий? Нажму кнопку — должно вспыхнуть перед медиатором пушки.

Степан сделал над учёным движение, будто солил ему голову. В Индии, стране, удрученной змеями, отец сыпал на голову новорожденного щепотку алмазной пыли на долгую жизнь и благополучие. Благословляет художник сынка своего.

— Пуск!

Никакой вспышки. Лузин снова навалился на клавиатуру. На щеках хмельной румянец гарцует.

«Эх, пианист! Фуга твоя… Фугуй, фугуй».

— Нету. Но почему нет… ёб… понцы?!

«Э-э, паря, тебя понесло. Уже нехорошо.»

— Увеличиваю мощность, — лузинские пальцы играли аллегро. — Эписодий второй. Шарах!

Никакой вспышки.

— Слышь, эрудит, — не выдержал Степан. — Женщина без живота, что чемодан без ручки. Ну её, не знаю что, к едрене фене! Давай-ка, бросим без ручки, да рванём. А?

Лузин себе на пользу речь друга не уважил и, похоже, взялся безобразничать. Он вдруг захихикал и, набирая очередную программу, заявил сквозь неуместное своё хихиканье:

— Сейчас пальну всем что есть. И перчику добавлю. Назвался грудью — полезай в бюстгалтер!

— Ну ты, Жора с титьками! Не торопи умирать, дай состариться! — заорал, чувствуя, что пришло время. — Кончай!

— Всё, закончил, — даванул в кнопки. — Товсь! Пли!

Уже начав движение к антенне, Степан увидел краем глаза загоревшуюся красным надпись в мониторе поверх цифири: «Внимание! Возможно резонансное наложение.» Тут его влёт так кольнуло в сердце, что потемнело в глазах.

«Что за..? — чуть не кувыркнувшись через голову. — У меня же сердце — огурец. Здоровое. Ах ты, мармонетка!» — дошло до него. Это же Лузин со своей пальбой. Обернулся для гневных речей. Тот откинулся на спинку стула, схватившись за грудь. Лицо мучнистое, дохловатое.

— Ив, ты что?! — бросаясь на помощь.

— Подожди… — руку навстречу. — Сейчас пройдет.

— Тоже кольнуло?

Лузин приоткрыл удивленно глаз.

— И тебя, что ли?

— Пшел ты, ворошиловский стрелок! — дернул невежливо заводилу за шиворот. — Вскочил, очухался и бегом! Или пинка поставлю, стахановец!

— Да, уже, очухался, бляха-муха…

Несколько щелчков — монитор погас. Выдрали прибор, вырубили свет, коробки на место и выбрались на крышу. Спустили пушку, сбросили веревку вниз. Степан встал ногой на крюк, придавливая всем телом. Лузин слетел вниз. Взял протёртое стекло за края. Отпечатков он не оставит, обрыбитесь господа. Уложил четвертинку на место, пришлёпал штапики.

— Ну, домине, пронеси!

Установил крюк на бортик крыши, вцепился в жестяной край и осторожно сполз в пустоту. «Ну, голуби, вишу? Не падаю?» И подражая ленивцу, соскользнул к балкону.

«Какие там Атосы-Портосы с их мызгатней вокруг бриллиантовых подвесок. На университеты надо лазить!»

Дернул веревку — та не свалилась. Еще дернул — тот же результат. Неужели крюк плохо разогнул? Это будет конец света. Задергал зверски — не падает, сволочь!

Лузин, увидел, отобрал веревку, отбежал в сторону и слегка дернул кончик. Веревка волной пошла вверх, крюк сорвался и полетел вниз.

— Берегись! — крикнул Степан, бросаясь в сторону. — Рационализатор ты мой, слатенький. Сумку давай, паразит!

В мастерскую.

— Аби, ты где? Ходу!

Быстро, быстро! Бегут впереди взгляда.

— Двери закрой.

— Не надо.

— Почему? — удивился Лузин.

— А ты подумай. Мало ли кто куралесит тут, если меня нет и всё открыто.

— Ясно. Под вашей охранительной сенью…

На лифте на первые этажи, на цыпочках в фойе. Степан выглянул из-за колонны в круглый зал. Около дверей за столом, спал вахтер, выдувая на губах булькающую рыбью мелодию. Пожалуй, самая большая их удача за сегодня. Прокрались не дыша мимо вахтера. Степан навалился на тяжелую дверь. Пулей вылетели на улицу. Дверь пошла назад, встала на место, стрельнув от себя плиту воздуха, ветерок ударил по залу, вахтер вскинулся, сонно покрутил головой и потянулся к термосу с кофе.

Проскочив лестницу, начали притормаживать, оглядываясь. И встали, соображая, что происходит. От реки поднимался туман, похожий на лесной пожар. Он мгновенно пожрал этажи университета один за другим. Двинулись в сторону набережной, вглядываясь под ноги.

— Не расходитесь, растеряемся.

Обернувшись, еле увидел две поспешающие за ним фигуры.

«Впрочем, если бы девушка наша психиатрическая потерялась, может быть, лучше только было. Прав я или прав?»

Показался «Ситроен», караульный пёс, лежащий на брюхе. Маша их заметила. «Ситроен» сразу взвыл мотором и приподнялся на гидроусилителях, готовый к броску, дать только команду.

— Заждалась, котёнок? Поехали отседова скорее.

Маша включила противотуманные фары и надавила на газ.

— Фу-у-у… — выдохнул Степан, откидываясь головой на подголовник.

— Все ребята со двора малярам кричат ура! — поверула голову Маша, улыбаясь.

— Уря-уря, — потянулся, упираясь в потолок. — Осторож..!

Поздно. Из тумана вывалилась фигура, удар, визг шин об асфальт… Нехорошая тишина.

— Мамочки родные, я кого-то сбила… — сообщила Маша.

«Заметили, — выскакивая из машины. — Этого еще не хватало.»

Перед автомобилем полусидела, полулежала девушка. В стороне валялся целлофановый пакет, из которого выкатывались в туман какие-то фрукты. Кинулись к пострадавшей.

— Где больно?

Девушка стянула вниз задравшуюся юбку, завсхлипывала. Маша наклонилась над ней, бледная то ли сама по себе, то ли из-за тумана. Лузин уже собирал в пакет фрукты, убегая в молоко.