Владимир Медведев - «Если», 2000 № 01 Страница 35

— Охотники отыскали нас, — прошептала она.

В наступившей тишине Кормак услышал, как заколотилось сердце в его груди. Страх поднялся в горле комком желчи, и он почувствовал, как дрожат руки. Всю свою жизнь он был игрушкой чужих прихотей, его били плетьми и кулаками, не давали выпрямиться, обрести силу. В боях с Кулейном его поддерживал гнев, но теперь при приближении врагов он испытал жуткое отчаяние, холодом расползающееся по коже, пригибающее к земле.

К Кормаку подошла Андуина, ее мягкая ладонь коснулась его щеки, напряженных плеч. Он услышал ее безмолвный голос: «Я люблю тебя, Кормак».

Глубина ее чувства согрела его, словно зимний костер, лед страха растаял.

— Сколько их? — спросил он вслух.

— Трое, — прошептала Рианнон.

— Как близко?

— На южном склоне, спускаются к хижине.

— А у меня нет меча! — загремел Олег, ударяя кулаком по столу.

— Но у меня есть! — сказал Кормак негромко, взял руку Андуины, поцеловал ладонь, а потом подошел к очагу, где к дальней стене был прислонен меч Кулейна.

— Я с тобой! — объявил Олег, хватая со стола кухонный нож и приподнимаясь.

— Нет, — остановил его Кормак. — Погоди… и разделайся с тем, кто останется жив.

— Ты не сможешь справиться с тремя!

Кормак пропустил его слова мимо ушей и вышел на холодный солнечный свет. Несколько минут спустя он услышал, как по двору идут охотники, и обернулся. Рианнон не ошиблась, их оказалось трое — бородачи, высокие, в бронзовых шлемах, из-под которых виднелись волосы, заплетенные в косы. На всех были плащи из овчины, а шедший впереди держал круглый деревянный щит, окованный бронзой. В другой руке он сжимал длинный меч.

— Вы ищете приюта? — спросил Кормак. Подобрав меч, он начал стряхивать с него снег. — Мой кров обойдется вам в монету.

Они остановились и посмотрели на воина со щитом.

— Хороший меч, — сказал тот. — Очень хороший. — И обернувшись к двум другим, заговорил на языке, которого Кормак никогда раньше не слышал. — Мне нравится этот меч, — добавил он, оборачиваясь к Кормаку.

— У тебя острый глаз. Так вы заплатите или пойдете дальше?

— Мы ищем мужчину с девушкой. И вот за эти сведения заплатим монету.

— А почему вы ищете их здесь? На этой горе нет никого, кроме меня и моей жены.

— В таком случае, ты мне ни к чему.

Он повернулся к другим воинам и что-то приглушенно забормотал, а в мозгу Кормака пронеслось предупреждение Андуины: «Он приказывает викингам убить тебя».

Кормак глубоко вздохнул и, улыбаясь, направился к троице.

— Есть одно место, куда вам, наверное, стоит заглянуть, — сказал он, и все трое расслабились.

— Где? — спросил главный.

— В аду, — ответил Кормак, не меняя выражения лица.

Его меч внезапно описал дугу, и из рассеченной шеи воина, ближайшего к нему, забила струя крови. Второй попытался выхватить свой меч, но Кормак ухватил рукоять обеими руками и обратным движением рассек ему ключицу и грудь. Предводитель отпрыгнул, бросил щит и обеими руками поднял длинный меч.

Кормак сделал быстрый выпад, но викинг легко отбил удар, и его лезвие оцарапало горло юноши.

— Меч ведь настолько хорош, насколько им хорошо владеют, — сказал воин, когда они, примериваясь, закружили друг возле друга. Кормак снова ринулся вперед, бешено размахивая мечом, но викинг отбил удар и нанес ответный, на этот раз пронзив тунику из оленьей шкуры и оставив на груди неглубокую рану. Кормак отступил, подавил ярость и постарался сосредоточиться. Викинг был искусным бойцом, закаленным в битвах, уверенным в себе. Он увидел, что Кормак пятится, мрачно улыбнулся и с молниеносной быстротой перешел в атаку. Его меч со свистом почти опустился на голову юноши. Кормак отбил удар, повернулся на пятке, изо всех сил ударил противника локтем в висок и опрокинул в снег. Потом прыгнул, чтобы нанести смертельный удар, но поскользнулся на льду.

Викинг перекатился по снегу и вскочил.

— Хороший прием. Я его запомню, — из его рассеченной щеки сочилась кровь.

Они вновь закружили друг вокруг друга. Викинг трижды атаковал, однако Кормак мгновенно парировал удары. Затем атаковал Кормак, но меч врага скрестился с его мечом, викинг резко повернул обе кисти, и рукоять выскользнула из пальцев Кормака.

— Еще один хороший прием, — заметил рыцарь, наступая на обезоруженного юношу. — Но ты запомнишь его очень ненадолго!

Кормак нырнул влево, перекатился и вскочил на ноги рядом с колодой для колки дров. Вырвав из нее топор, он опять повернулся к противнику. Тот ухмыльнулся и попятился туда, где в снегу лежал меч Кормака. Нагнулся, схватил его и взвесил в руке. Вложив свой в ножны, он шагнул к юноше.

— Пасть от собственного мёча не лучшая смерть. Боги будут смеяться над тобой целую вечность.

Глаза Кормака сузились, в нем вновь поднялась ярость, но, подавив ее, он вскинул топор, размахнулся для сокрушительного удара, и враг отпрыгнул. Кормак отпустил рукоятку, топор вылетел из его рук, и шесть фунтов кованого железа размозжили лицо викинга. Он зашатался и уронил меч. Кормак прыгнул вперед, схватил оружие и всадил в грудь неприятеля. Тот испустил дух, не успев застонать. Вытащив меч, Кормак стер с него кровь и вернулся в хижину.

— Хорошая работа, — похвалил Олег. — Но тебе надо поупражняться, чтобы не сжимать рукоятку слишком крепко.

Кормак улыбнулся.

— В следующий раз я не забуду.

— В следующий раз тебе будет легче, приятель.

— Отчего бы?

— В следующий раз с тобой рядом будет Хаммерханд. И вот тогда ты кое-чему научишься.

Глава 8

После долгих недель пути Кулейн лак Фераг добрался до разрушенного Круга Камней под Сорвиодунумом. На заре, под полыхающим алыми и золотыми красками небом он подошел к алтарному камню в центре и положил на него свой серебряный посох. Взошло солнце и облило монолиты золотом своих лучей. Посох засиял, как будто внутри него вспыхнуло пламя.

Кулейн закрыл глаза и прошептал три Слова Силы. Воздух вокруг затрещал, по его плащу и тунике пробежал голубой огонь. Затем небо потемнело, и на Кулейна обрушилась пустота — огромная всеобъемлющая чернота, которая поглотила его душу.

Он очнулся, испытывая тошноту, не в силах собраться с мыслями.

— Ты глупец, Кулейн, — произнес чей-то голос, и он повернул голову. В глазах у него помутилось, к горлу подступила тошнота. — Никому не следует пытаться пройти врата без Сипстрасси.

— Все еще поучаешь, Пендаррик? — пробурчал он, заставив себя сесть. Под ним было мягкое ложе, шелковые простыни. В лиловом небе за сводчатым окном сияло солнце. Глаза у Кулейна прояснились, и он посмотрел на широкоплечего человека, сидящего возле ложа.

— Теперь я поучаю изредка, — сказал царь Атлантиды, и широкая усмешка расплылась над золотистой, квадратно подстриженной бородой. — Самые предприимчивые из моих подданных подыскали себе разные занятия за Туманами, а те, кто остался, более интересуются учеными изысканиями.

— Я пришел к тебе за помощью.

— Я и не сомневался, — сказал царь. — Когда ты покончишь со своими играми в старом мире?

— Это не игры. Для меня.

— Ну хотя бы одна приятная новость. Как мальчик?

— Мальчик? Какой?

— Утер, мальчик с Мечом.

Кулейн улыбнулся.

— У этого мальчика теперь седина в бороде. Его прозвали Кровавым королем, но правит он мудро.

— Я так и предполагал. А девочка? Лейта?

— Ты смеешься надо мной, Пендаррик?

Лицо царя посуровело, синие глаза подернулись инеем.

— Я ни над кем не смеюсь, Кулейн, даже над бесшабашными искателями приключений вроде тебя и Мэдлина, которые погубили целый мир. Какое у меня право насмехаться? Я царь, утопивший Атлантиду. Я помню свое прошлое и никого не осуждаю. Почему ты так сказал?

— Разве все это время ты не следил за старым миром?

— Зачем? Горойен была последней опасностью, но ты разделался с ней и ее почти бессмертным сыном. Не сомневаюсь: Мэдлин все еще затевает интриги с королями и князьями, но маловероятно, что он способен погубить мир. А ты? При всей своей бесшабашности ты человек чести.

— Молек вернулся, — сообщил Кулейн.

— Вздор! Ты обезглавил его в Вавилоне, его тело пожрал огонь.

— Он вернулся.

— Мэдлин согласен с тобой в этом?

— Я не видел Мэдлина уже шестнадцать лет. Но поверь мне, Дьявол вернулся.

— Прогуляемся по саду… если к тебе вернулись силы. Кое о чем следует разговаривать при солнечном свете.

Кулейн осторожно поднялся с ложа, но еле устоял на ногах от головокружения. Он глубоко вздохнул и справился с собой.

— Ты будешь испытывать слабость день-два. Твое тело подверглось страшнейшему напряжению в миг переброски, и ты попал сюда почти мертвым.