Сборник - Фантастика, 1983 год Страница 35

Был какой-то барьер, не позволяющий ему углубиться в подводное путешествие, барьер страха или неуверенности в себе.

Тогда Семен не мог еще разобраться в этом.

И вот теперь, когда деревня и сороковые годы остались далеко позади и Семен Кирпичников пытался градуировать пучки множеств, в тот момент, когда он увидел, что топчется на месте, и коснулось его то самое ощущение, которое заставляло в детстве выныривать на поверхность Истры, ощущение барьера и некой опасности, связанной с его преодолением, он ясно понял, что от незаконченного дела никуда не уйти.

Чтобы решить задачу, надо было преодолеть барьер недоверия к себе и плыть дальше в глубине.

Семен сделал это, и нашел необходимые и достаточные условия градуирования, и защитил докторскую диссертацию, и вот теперь это все позади.

Все вспомнив и все продумав, Кирпичников принял решение закрепить в себе ощущение преодоленности барьера. Закрепить, чтобы сделать частью своей натуры.

Он сложил в портфель полотенце и плавки, доехал на автобусе по Волоколамскому шоссе до Нового Иерусалима, а там на попутке к шести вечера добрался до своей деревни.

Стояла хмурая, неуютная погода, и никто в деревне не обратил внимания на городского человека, быстро прошагавшего от сельмага, где остановилась машина, к берегу Истры и скрывшегося в направлении плотины.

Кирпичников дошел до нужного места, разделся и поежился. Хотя ветра здесь не было, теплым воздух назвать было нельзя. Кирпичников надел плавки и осмотрелся. На черной воде кружились первые опавшие листья - пожухлые желтые кораблики, а над рекой стоял призрачный белесый пар.

Семен аккуратно, без всплесков зашел в воду и поплыл.

Место, где надо было нырять, он почувствовал безошибочно и, набрав в легкие воздуха, с силой ушел в глубину, загребая вперед и влево.

Тут же он почувствовал, как холодные полосы подхватили его тело и понесли в неведомое…

Надо сказать, что Кирпичников отнюдь не был безрассудным человеком. Просто он понимал, что никакой сверхмощной реки от Истры, с ее пологими берегами и мелководьем отходить ке может. И если в том месте под плотиной и был омут, опасный для десятилетних пацанов, то вряд ли он мог представлять серьезную угрозу для сильного, тренированного тела взрослого мужчины.

В тот момент для Кирпичникова было важно проплыть под водой как можно дальше, по крайней мере, до тех пор, пока его снова не коснется чувство прорыва через барьер, пока он не поймет и не овладеет этим чувством.

Когда Семен понял, что проплыл под водой уже с десяток метров, а его не стукнуло о плотину и не вынесло на мель, гадкое чувство страха чуть было не приказало рукам и ногам срочно доставить его тело на поверхность. Он удержался, но через несколько секунд почувствовал, что воздух в легких на исходе. Но в ту же секунду, когда воздуха почти не осталось совсем, он ощутил, что его проносит через какое-то узкое место, и мгновенно сгруппировался.

Течение несколько раз беспорядочно переворачивало его и наконец вынесло в спокойные воды. Семен нащупал ногами дно и понял, что путешествие окончено.

Когда он, встав ногами на дно, выпрямился во весь рост, оказалось, что вода доходит ему только до пояса. Он огляделся, но ничего не смог различить. Плотные, белые клубы пара стояли вокруг него и скрывали окружающую местность.

Семен уловил, в каком направлении подымается дно, и пошел туда, стараясь сквозь редеющие клочья тумана разглядеть, куда его вынесло подводное течение. По мере того как он выходил из воды, туман все редел и редел. Он не верил своим глазам и все ускорял шаг, и, когда вышел из воды и никакого тумана не осталось и в помине, сомневаться было уже невозможно: он находился в той же аудитории в Московском университете на Ленинских горах, в которой сегодня утром он принял решение ехать к себе в деревню.

Более того, когда оглянулся, то увидел, что никакой воды за ним нет, а сам он одет в свой обычный коричневый костюм, который надел утром, выходя из дома.

“Да, пожалуй, следует отдохнуть. Надо же, померещится такое”, - подумал Кирпичников и потер себе лоб. Он уже шагнул к выходу из аудитории, но что-то остановило его. Он ощутил, как что-то мешало ему идти, связывало шаг. Еще через секунду он понял, что мешает ему идти. Под брюками у него были надеты плавки, и они были мокрые, совсем мокрые, хоть выжимай.

Семен провел рукою по волосам и посмотрел на ладонь.

Ладонь была мокрая, такая мокрая, что с нее капали на пол светлые капельки воды…

И Семен Кирпичников понял, что он действительно совершил сегодня путешествие к реке своего детства. И что то глубинное течение, которого недаром боялись мальчишки, выносило человека к свершениям его зрелости. Всю свою недолгую жизнь он непрерывно пытался одолеть этот, выросший перед ним еще в детстве барьер. И теперь, когда он сделал это, стало неопровержимо ясно, что этот барьер разделяет потенции человека от их осуществления.

Семен хорошо теперь знал, что преодолевать противное чувство,.гнавшее его на поверхность реки, придется еще не раз и не два. Но так же хорошо он знал и то, что сегодня он понастоящему научился делать это.

И то, что пришло к нему полгода назад ночью, во время отчаянного штурма прекрасной теоремы, пришло как вдохновенный, но полубессознательный порыв, сегодня было поднято им из тайников подсознания, рассмотрено на свет и бережно положено рядом с сердцем.

ТАХИР МАЛИК ПРЕСТУПНЫЙ МУТАЛИБ

Как известно, почти все таинственные события случаются в темное время суток, поэтому нет ничего удивительного, что наш односельчанин Муталиб по прозвищу Всезнающий пропал именно ночью. Несмотря на свое столь высокое прозвище, Муталиб не имел никакого отношения к ученым. Родом он был из простых дехкан - вплоть до сорокового колена. Однако это не мешало ему пускаться в ученые рассуждения по поводу и без повода. Рассуждения эти всегда начинались излюбленной Муталибовой присказкой: “Оно, конечно, мы самые что ни на есть простые люди, дехкане, но не глупее всяких там разных образованных выскочек. Вот я, к примеру. Кто я такой? Простой дехканин. А чем я хуже какого-нибудь там ученого зануды? То-то. Главное - до всего дойти своим умом”.

После такого льстивого по отношению к простым людям заявления кто высунется с возражениями? Ясно, что никто, и прежде всего сами дехкане Муталибу, не возражал, и обсуждение той или иной проблемы в конечном счете сводилось к монологам Муталиба по прозвищу Всезнающий.

Что касается самого прозвища, то оно явилось из небытия в один из тихих звездных вечеров, после того, как кто-то из стариков, отстаивавших до хрипоты гипотезу о множественности разумных миров, в запальчивости обозвал Муталиба всезнайкой. Правда, он тут же спохватился, ибо по этическим нормам нашего XXI века за подобное словцо могли привлечь к строгой моральной ответственности. Спохватившись, старик быстро исправил всезнайку на всезнающего, инцидент посчитали исчерпанным, а уж о том, чтобы громкий эпитет никем не был забыт, позаботился в дальнейшем сам Муталиб.