Олег Дивов - Толкование сновидений Страница 35

Дон застрял передо мной и чуть ниже, сейчас он находился в положении сидя, его должно было развернуть, приподнять и снова бросить о снег. Лежи он, а не сиди, у меня не оказалось бы никаких проблем, я бы его элементарно перепрыгнул. Но это же не песочница, а гора! В начальной фазе падения она тебя швыряет, как ей заблагорассудится. Ф-ф-ф-фак!!! А если раскрыться и затормозить в полете? Я уже почти решился это сделать, но передумал – закончилась бы такая авантюра очень жесткой посадкой и не факт, что не на уши. И врезался я в канадца все равно. Варьировались только последствия – кто именно останется инвалидом на всю жизнь, а кто просто надолго.

Последний вывод меня окончательно расстроил, и я быстро отбросил лишние варианты, то есть те, что оборачивались не в мою пользу. Но даже наиболее мягкий выход, при котором я заваливался на бок и пытался как-то перевести удар из прямого в скользящий, кончался худо – Дон почти гарантированно получал лыжу в почку. Убью я парня из самых лучших побуждений. Нет, мне падать нельзя, я должен лететь. Но куда я его ударю в таком случае? Я повис в воздухе, а передо мной застыла голова в белом шлеме с кленовым листом на затылке. И словно прицел навелся на этот кленовый лист, мне даже померещилось едва заметное перекрестие.

Потом я думал не раз – времени хватило, – а как бы я действовал, окажись там, в прицеле, дорогой мне человек. Боян, например. Илюха. Или, скажем, дружили бы мы с Киркпатриком – как бы я себя повел? Не нашлось у меня четкого ответа, не получилось. Только глодало душу ощущение, что выход из ситуации все-таки был. Но это задним числом хорошо размышлять о таких вещах. А вот на сходе с трамплина, когда ты не лыжник, а истребитель на глиссаде… Пусть даже зависший в пространстве и времени – спасибо психической аномалии… Нет в такой ситуации мыслей, есть только перебор доступных вариантов. И феномен темпоральной компрессии позволил мне перебрать их все.

Скорее всего, в имевшихся у меня тогда крайне стесненных обстоятельствах, я выбрал оптимальный выход. Он просто сам напрашивался – очень уж заманчивый, хотя и несколько рискованный. Но я был железно уверен в своем контроле над полетом. Знал, что справлюсь. И действительно справился. Мне просто не повезло. Счет шел на сантиметры, и уже не важно сейчас – то ли у Дона голова мотнулась, то ли боковой ветер дунул, и меня в сторону увело. При благоприятном раскладе я красиво пролетал мимо, финишировал и брал свое золото. При самом паршивом – эффектно срубал Дону голову напрочь, так же напрочь калечил себе жизнь, падал и для полного счастья ломал пару-тройку костей.

Я знал, что стоит мне только сделать окончательный выбор, как придется сразу действовать – растянувшееся до невозможности время тут же схлопнется обратно. Но если и дальше висеть на месте в нерешительности, пауза может оборваться сама, и я от неожиданности потеряю как минимум сотую, а то и две. Опоздаю с коррекцией траектории, и от Дона останутся рожки да ножки. Поэтому я внутренне перекрестился и шевельнул корпусом в избранном направлении.

Понеслись! Меня с жуткой силой рвануло вперед, только уже не прямо, а со смещением. На грани падения, но все-таки я летел и уходил влево, уклоняясь от своей потенциальной жертвы. Киркпатрика разворачивало и приподнимало, мой виртуальный прицел съехал с его затылка и оказался в опасной близости от шеи. Как нарочно, голова Дона сильно наклонилась вправо, и шея была открыта. Правая моя лыжа проскакивала буквально в двух пальцах над плечом канадца, и на таком же расстоянии от щели между этим плечом и нижним обрезом шлема. Если мне удастся такой ювелирный проход, за видеозапись потом будут драться все информационные службы мира. А почему не удастся? Все рассчитано точно. Проскакиваю. Вот, проскочил. Черт побери, да я ведь уже в доброй полусотне метров впереди! Очень неудобное было приземление, в основном на левую ногу, переборщил я с отклонением и еле вытянул себя на ровный киль, чуть не упал. Но ради чужой жизни и своей репутации стоило, пожалуй, и отклониться чуть больше, чем надо.

В заднем обзоре Киркпатрика не было – наверное, он продолжил кувырки, и его окончательно унесло с трассы. Оно и к лучшему. Я-то мужика перепрыгнул, фактически сквозь него проехал, а вот преследователи вообще не подозревают о том, что Дон упал. И угол обзора у них другой будет. Хорошенькое дельце – прыгаешь, а на горе приземления лыжник разлегся. Я хотя бы видел, с какой неприятностью имею дело. В этом смысле мне повезло. Если, конечно, тот легонький вжик не означал ничего серьезного. Даже не вжик – щелчок. Я почти уже совсем проскочил мимо Дона, когда он раздался, этот странный звук. Или не звук. Ушами я ничего воспринять не мог, защищенный шлемом. Но тело что-то услышало. Ощущение было, словно меня легонько ударило током. Не физически, а так, на уровне эмоций. Странно. Первым делом когда доеду… Впрочем, я уже почти доехал.

Никогда бы не подумал, что может случиться такое – почти четверть самой ответственной горы в своей жизни я прошел на полном автомате. И отлично прошел. То ли из-за состояния отключки, то ли вопреки нему, но я удержал скорость, невозможную для себя, трусишки, и привез рекорд трассы, который продержался целых пять лет. Четвертое измерение выпустило меня только когда впереди показался финишный створ. От неожиданности я так обалдел, что едва не оступился – на видео легко можно разглядеть, как лыжник передергивается всем телом и с большим трудом восстанавливает контроль. Будто самолет звуковой барьер пробил, только наоборот. Вместо оглушительного хлопка – отдача по всему организму. Так или иначе, я устоял на ногах, достойно проскочил финишный участок, пересек линию, раскрылся и начал тормозить. Для этого понадобилась неожиданно широкая дуга, а снежная пыль летела через бортик и кое-кому даже за шиворот. Меня вынесло аж к нашему тренеру. Я еще порадовался, что это не «Ски Челлендж». После слаломной трассы ты первым движением отстегиваешь лыжи, а вторым – хватаешь у тренера из рук трансивер и отзваниваешь наверх, тем, кто едет позже тебя – рассказать, в каком состоянии гора. Меня в тот момент всего трясло, я просто не удержал бы рацию. Прямо с места в карьер начало трясти, едва только остановился. Лыжи, и те вроде бы дрожали. Кстати, о лыжах. Я уперся наконечником палки в задник правого крепления и всем телом надавил на рукоятку. Надавил и обомлел.

В финишные ворота со скрежетом влетали мои соперники – те, кто доехал. Толпа на трибунах за бортиком орала и колыхалась. Вокруг победителя – меня, – скакали операторы, и кто-то уже лез с микрофоном. А тренер стоял за бортиком и таращился мне в забрало, будто силился разглядеть сквозь триплекс черты незнакомого лица.