Наталия Шитова - Кира Вайори (СИ) Страница 35

— Я-то откуда знаю? — невесело засмеялся Шокер. — Отвяжись ты от меня с этой тягомотиной. Зачем тебе это всё?

— Разобраться хочу со всем этим, со слоями этими странными. Почему курьеры вдруг проваливаются. Почему выжить не могут. Кто каналы намеренно портит…

— О-о-о, — тревожно протянул Шокер. — Это ты далеко замахнулась.

— Тебе это не интересно? Это же и тебя касается. Всей жизни твоей касается. И того, что с тобой случилось, и с сыном твоим… Вот я и хочу разобраться.

— Если ты о моей жизни, то даже не вздумай ради этого что-то затевать! Ты мне ничего не должна! Когда-то я вытащил тебя из слоя, но ты мне ничего не должна! Наоборот, ты с тех пор столько для меня сделала, что это мне теперь с тобой расплатиться нечем…

— Что, прости, тебе нечем? — я посмотрела ему в глаза. — То есть, по-твоему, я тогда на шхерах с тобой… расплачивалась?!

Шокер хватанул ртом воздух, закрыл глаза, помотал головой:

— Кира… Это просто фигура речи!

— Ах, фигура! А я-то думаю, какого ж хрена?.. А это просто фигура!

Я встала, прошлась по комнате, собрала в кучу бельё и одежду Шокера, подошла к нему… Хотела швырнуть в физиономию, но просто аккуратно положила ему на колени.

— Одевайся.

— Кира, не надо.

Я смирно села на краешек постели.

— Что смотришь? Я сказала: одевайся.

Он подчинился. Я внимательно наблюдала. И когда он, наконец, заправил свитер в брюки и затянул ремень, уточнила:

— Всё? Тогда вали.

— Я у себя дома вообще-то.

— Не вопрос. Уйду я.

Я встала, собрала свои тряпки и, не одевшись, пошла к двери.

Он догнал меня, развернул и схватил. Я только ногами в воздухе взбрыкнула, и он прижал меня к себе на весу.

— Отпусти.

— Вылезешь из бутылки — отпущу.

— Шокер, твою ж мать! Отшутиться думаешь? Хрен тебе! Отпусти, и всё на этом. Нищеброд! Придёшь, когда будет, чем расплатиться!

Он попытался меня поцеловать, я не далась.

— Слушай, это в самом деле так обидно? — с досадой спросил он. — Вот так, из-за одного дурацкого слова? Ты же умная девочка, добрая, чуткая, ну зачем же так? Из-за одного слова?

— То ли ещё бывает из-за одного слова!.. Отпусти! — я вырвалась, скользнула вниз, и меня обожгла резкая боль. — Аййй!

— Что такое? — испугался Шокер.

Я посмотрела на себя. На животе наливалась кровью огромная глубокая царапина. Это я о ремень Шокера приложилась, пропорола острым торчащим язычком пряжки.

Шокер выругался.

А у меня слёзы закапали. Не от боли, боль полоснула и исчезла. От обиды и нелепости ситуации.

— Ш-ш-ш… — зашипел на меня Шокер. — Пятачок, не реви… Не плачь, кроха.

— Да поди ж ты прочь, наконец!

Он потянулся ко мне.

— Руки убери! Измажешься…

— Стой и не двигайся. Сейчас лекарство принесу!

Шокер убежал, потом вернулся с бутылочкой снадобья для обработки ран и куском бинта, щедро накапал настойки, протянул руку.

— Я сама!

— Да уймись уже, — устало сказал он и приложил бинт к ране.

Щипало и дёргало ужасно, но через минуту кровь остановилась.

— Шрам останется, — вздохнул Шокер.

— Мои шрамы меня украшают, — буркнула я. — И вот что, Шокер… Список наших с тобой особых правил растёт. Запоминай на будущее, а лучше запиши: или оба в штанах, или оба без штанов.

Шокер засмеялся.

— Так и что?.. — уточнил он сквозь смех. — Ты оденешься? Или мне раздеться?

Я пошмыгала носом и тоже заржала.

И тут у него зазвонил телефон. Всё ещё смеясь, Шокер глянул на экран и ответил:

— Да, Нарратор, слушаю.

И улыбка мгновенно исчезла с его лица.

— Я понял. Буду через полчаса… Хорошо, постараюсь быстрее.

— Что случилось? — спросила я, когда он убрал телефон.

— Нарратор вызывает.

— Зачем?

— Не знаю.

— Врёшь. Знаешь. Вон физиономия сразу стала про войну.

Шокер вздохнул:

— Быстро одевайся, уходим отсюда. Я тебя провожу, заскочу домой, потом к Нарратору. Давай, давай, Кира, не спи!

8

Шокер довёл меня до ворот моего дома. Мы простились наскоро, сумбурно. Наговорили друг другу какой-то торопливой чепухи, даже поцеловаться было некогда. Шокер бегом помчался обратно.

Я дошла до входной двери и позвонила.

Миша открыл быстро, словно за дверью стоял.

— Всё-таки пришла, — сказал он без особого выражения. — И даже сегодня, а не завтра.

— Здравствуй!

— Вечер добрый, — фыркнул он. — Да входи уже, что ты как неродная. Твой дом, вроде бы.

Он отвернулся и пошёл было к лестнице, но остановился.

— Мне где лечь сегодня?

— Где обычно.

— Если лягу, где обычно, то думаю, тебе будет немного неловко… — отозвался он. — Мне тоже.

— Миша…

Он обернулся.

— Миша! Я тебе говорила ведь: не трать на меня время! Говорила?

Он насупился.

— Так легко сначала все мои слова игнорировать, а теперь меня же ещё и… — я обошла его и побежала наверх по лестнице. — Где хочешь, ложись! Весь дом в твоём распоряжении, кроме главной спальни!

— Могла бы и не говорить! Разве я посмею осквернить мавзолей?! — воскликнул он.

— Вот только попробуй что-нибудь вякнуть про Йана!

— Даже не собирался! — возмутился Миша. — Но вот как так у тебя выходит, а? Любишь одного, скучаешь по второму, а утешаешься третьим. Извини, я на роль третьего не гожусь. Может быть, и гожусь, конечно, но не хочу. Прости… Перед братом твоим неудобно, он хороший мужик, и я ему слово дал…

— Я освобождаю тебя от любых обязательств, которые ты себе вообразил! Завтра мы вернёмся домой, и всё закончится, я тебе обещаю. Потерпи до завтра.

Он отмахнулся и побрёл в гостиную. Там был неплохой диван, годный для ночёвки.

Я поднялась наверх, как всегда, долго принимала ванну, переоделась и отправилась горевать в главную спальню. Уселась на синем пушистом коврике, скрестив ноги и уставилась на две луны в ночном зимнем небе. Дежавю. Хотя нет, тогда летом ковриков ещё не было. А Шокер был. И были красивые грустные песни…

Внизу раздался звонок.

Придётся встать и спуститься. Мишка не обязан работать привратником, да и вряд ли он сейчас в настроении.

Я вышла на лестницу и услышала снизу Мишкин голос и второй, тоже знакомый.

— Кира, тут к тебе пришли! — крикнул Миша.

В холле стоял Скай, подмёрзший, без шапки, в огромной куртке, расстёгнутой у ворота.

— Привет, Скай! Ты как-то не по погоде одет… Что случилось?

Скай облизнул губы. Эта его дурацкая привычка. Он всегда проводит языком по губам, когда волнуется или собирается соврать. Интересно, в чём же дело сейчас.