Колин Уилсон - Пустыня. Крепость. Страница 35

– Пойдем, пока он не передумал.

Наружу выбрались через проход где-то на самых задворках. Хамна сказал стоящим возле лаза караульным, что у них есть разрешение на выход, получил два небольших деревянных кружка и сунул их в небольшую кожаную сумку, притороченную к поясу:

– Если потеряем, считай, обратно не попадем.

– К чему такие строгости? – удивился Найл.

– Для безопасности. Входить и выходить без разрешения может только один владыка. Видал, сколько нас здесь в убежище? Вдруг кто-нибудь пойдет прогуляться наружу без спроса, а тут – паучий дозор? Это же всем крышка! Вот почему все так строго.

– А тебе зачем подчиняться?

– Как же иначе!

– Ты же сын Каззака!

– Все мы тут его сыновья, – ответил юноша. Ясная звездная ночь была на исходе, восточная часть небосклона уже засветлела. Со стороны озера тянуло зыбкой прохладой. Удивительно приятно было вновь чувствовать на коже упругое дуновение ветерка.

Впереди шагал пастух, следом семенило с полдюжины муравьев. Хамна, нагнав пастуха, разговорился с ним об афидах, у которых в нынешнем году особенно высокие надои.

А Найл задумался о красотке Мерлью, о сказаниях и песнях, которые довелось услышать. От всего этого душа наводнялась трепетным, щемящим чувством. По мере того как небо постепенно светлело, а по озеру побежали первые блики, юноша пытался вообразить, как выглядел бы мир, не виси над ним зловещая угроза пауков; мир, где люди, не таясь, живут на земной поверхности, идут куда хотят. Когда пастух свернул с извилистой тропы в окаймляющий ручей кустарник, Найл спросил у нового знакомого:

– Слушай, а если бы смертоносцы пронюхали о вашем убежище, что тогда?

– Да уж жить стало бы поопаснее. Но мы бы им дали!

– И что, прям одолели бы?

– Отчего нет? Видишь ли, мы сделали все, чтоб убежище стало неприступным. Тут только два входа, причем настолько узкие, что их запросто может защищать один человек. Так что если им нас брать, то только осадой, измором. У нас же запасов еды на полгода, если не больше. Кроме того, я слышал, что пауки терпеть не могут жары, а здешние места превращаются летом в печку. В общем, уцелеть, я думаю, нам не так уж и сложно.

– Выходит, смертоносцев вы не боитесь?

– Спрашиваешь! Чего нам их бояться! Голос парня звучал так твердо, что не возникало сомнения в том, что он не кривит душой. Между тем вышли к самому берегу озера. На той стороне, как раз напротив, всходили к небу горы, словно окаменевшие волны: величавые, пологие валы, переходящие в крутые гребни высотой с плато.

Ширина озера в этом месте была с десяток миль, не меньше, и отливающая серебром светло-серая гладь ошеломляла своей красотой. Глаза Найла привычно высматривали на утреннем небе паучьи шары: красота в его понимании была извечно связана с опасностью. Небо было ясным и наливалось уже лазоревой голубизной.

– О-па! – зычно крикнул Хамна, резким движением скидывая одежду. Три пружинистых прыжка – и он уже по плечи в воде. Минуты не прошло, как он уже возвратился на берег, неся в руках крупную квелую рыбину. – Вот, заплывают из ручья, а в соленой воде жить не могут. Их обычно склевывают птицы, если мы не успеваем перехватить. – Хамна положил добычу на берег, насыпав сверху горку камней, и побежал к воде:

– Давай за мной!

– Да я, в общем-то, плавать не умею.

– Научишься! В такой воде любой поплывет. Хамна оказался прав. Зайдя в озеро по грудь, Найл неожиданно почувствовал, что какая-то сила поднимает его. Секунда – и он уже всем телом толкался вперед, тесня плечами упругую воду. Хамна показал, как надо плыть – в такт, разом, двигая руками и ногами, и вскоре Найл уже разрезал гладь как заправский пловец. Вкус у озерной воды был неприятный, как у воды из колодца в их пещере, даже резче. Неожиданно что-то задело ногу Найла, и юноша тревожно вскрикнул. Плывущий рядом Хамна проворно нырнул и вскоре появился на поверхности, держа в руке рыбу, а в течение получаса наловил еще штук пять. Прошлепав затем на берег, они завернули рыбин в кусок материи, которую Хамна извлек из своей сумки, и пошли песчаным пляжем туда, где в озеро втекает река. К этому времени вода на теле высохла, и Найл почувствовал, как она неприятно стягивает кожу. Но не беда, осадок скоро смыли в ручье и после этого – блаженство! – улеглись в тени пальмы под еще не озлобившимся солнцем.

Найлу еще о многом хотелось расспросить.

– А почему ты говоришь, что вы все сыновья Каззака?

– Потому, что у всех в нашем городе равные права. Кроме того, у владыки много детей.

– А сколько?

– Ну… Примерно с полсотни.

– Ого! Так сколько у него тогда жен?

Хамна прикинул, прежде чем ответить:

– С полтораста, не меньше. Найл подумал, что ослышался:

– И где они все живут?

– Как положено, с мужьями.

– Но ты же вроде сказал, что их муж – Каззак? Хамна терпеливо, как какому-нибудь малолетнему оболтусу, разъяснил:

– Само собой, есть у них мужья. А заодно они принадлежат еще и владыке, все. Кто ему понравится, ту он и выбирает. Найл оторопел:

– И мужья-то что, не возражают?

– Выходит, что нет. Если они не хотят здесь жить, могут уйти. Но никто никуда не уходят.

Найл ненадолго задумался, а потом все же спросил:

– А если б мы перебрались жить сюда, моя мать тоже стала бы женщиной Каззака?

– А как же. Если бы приглянулась. Юноша тяжело вздохнул. Все ясно. Нечего и думать, что отец согласится здесь жить. Он снова помолчал, а потом задал вопрос, который не давал ему покоя с самого их прибытия в город:

– А у Мерлью есть муж?

– Пока нет. Ей всего семнадцать. К тому же у нее дел невпроворот. С той поры как умерла ее мать, она заправляет всем хозяйством владыки. Найл едва заметно улыбнулся: хоть это его не огорчило. Может, все еще не так плохо?

Хамна, широко зевнув, сел:

– Пора двигать обратно. Скоро наведаются смертоносцы.

– Они прилетают сюда каждый день?

– Нет, что ты! Тем более в это время года. Сейчас время песчаных бурь. По сравнению со вчерашним в убежище было совсем сумрачно. В коридорах горело лишь по несколько светильников. Вчера-то в честь гостей все осветили, а нынче был обычный день. В жилище Стефны сидела за вышиванием лишь одна Дона. Мать ее, вероятно, находилась на работе в швейном цеху. Все, кому исполнилось двенадцать, обязаны были по несколько часов в день отдавать труду. Завидев Найла, девочка засияла от радости и тут же спросила, не желает ли он с ней сыграть.

– Во что? Вместо ответа Дона достала горшочек, в котором лежало несколько цветных камешков, и показала, что нужно с ними делать. Вот камешки лежат на ладони, а надо их подбросить и изловчиться, чтобы все до единого упали на тыльную сторону ладони, и чем дальше, тем сложнее. Потом играли в отгадки – кто точнее угадает, сколько камешков спрятано в руке. Чуть позже, глянув на водяные часы, Дона спросила: