Георгий Гуревич - Рождение шестого океана Страница 35

Штрафной фонд рос. На следующий день,

выложив десятый по счету штраф, Сергей возмутился: — Безобразие! Отстань от меня с этим запретом! Я хочу отдыхать в свое удовольствие, думать, о чем мне нравится, хотя бы об ионосфере.

Валентин молча протянул ладонь, сложенную лодочкой. Клади, дескать!

Вечером он -пришел с новым предложением:

— Нам надо переменить обстановку. Уедем от этих стен, пропитанных миазмами науки. Я записался на две путевки в туристский поход. Послушай только: Бийск — Телецкое озеро — Алтайский заповедник. Ты был в походе когда-нибудь?

— Выдумал тоже! Таскать по горам на себе мешок с продуктами! Я хочу выспаться.

— В горах совсем не хочется спать. Там воздух такой— заменяет сон. Прилег на минуту и встаешь свежий. А голова выключается совершенно. С утра до вечера ты в хлопотах: получаешь продукты, укладываешь рюкзак, снимаешь палатку,  расставляешь палатку, собираешь дрова для костра...

— Но это же каторга! — воскликнул Сергей.

— Отдыхать надо активно, Сережа. Представь себе: ночь в лесу. Вокруг черным-черно. Тишина. Дежурный раздал ужин, взывает: «Кому добавку, кому еще какао?» Дрова в костре трещат, искры летят к небу. Звенят песни: «Шагай в цепочке, шагай в цепочке!» Ты знаешь хоть одну туристскую песню?

— У меня нет голоса, — мрачно изрёк Сергей.

Но все же он дал себя уговорить. Дней через десять, сидя возле палатки на туристской базе, Сергей старательно перекладывал рюкзак: одеяло ближе к спине, чтобы было помягче, сухари — к карманам, банки со сгущенным молоком — в середину. Рядом стоял инструктор — тоненькая девушка в голубой выгоревшей майке и тяжелых, похожих на кувалды, ботинках.

Нет, так вы намнете спину, — говорила она. — Расправьте одеяло. Какой-то безрукий вы, Новиков!

Мимо пробежал долговязый парень в красной футболке с пятеркой на шине. Год назад он выступал в эстафете, выиграл приз и до сих пор носил счастливый номер.

— Где Новиков?—кричал он. — Новикову телеграмма. Нет, не в туркабинете, я захватил с собой.

Сергей развернул бланк и прочел:

«Срочно вылетайте Москву. Обсуждается полет.

Ахтубин»

Глава одиннадцатая

УБИЙЦА ОБЕЗЬЯН

Кроме Священной Львицы, Священной Змеи и Священной Мартышки, жители Джанджаристана молятся еще и Джари — богу Солнца.

Лингвисты полагают, что Джари близок к древнеславянскому Яриле. Но Ярило был дружелюбным божеством, он заведовал весной, теплом, любовью, майской зеленью, плодородием. Бог Джари — жесток и беспощаден, потому что беспощадно южное солнце.

Оно не греет, а опаляет. Под его лучами глина становится твердой, как кирпич, а трава рассыпается в пыль. Горячий ветер не освежает; листья на деревьях скручиваются, и поникают оголенные ветки. И тогда приходит безмолвие, пашня превращается в пустыню, на ней шелестит пересыпающийся песок.

В других странах днем работают, в Джанджаристане в полдень ложатся спать, прячутся в тень, ждут вечера, изнывая от жары, обливаясь потом. Только на полях терпеливо гнут спину обожженные до синевы крестьяне с высохшими ногами — скелеты, обтянутые кожей.

Солнце — бич Джанджаристана и единственное богатство страны. Уголь и нефть здесь еще не найдены, водопады и пороги отошли к Гористану. Но солнце в изобилии, в иных районах — триста шестьдесят пять (иногда даже триста шестьдесят шесть) ясных дней в году, — полная возможность создавать солнечные электростанции.

Именно так и предусмотрено в плане электрификации Джанджаристана. План этот можно видеть в Новосибирске, в корпусе Желтого угля. Через десять лет пустыня Дхат станет энергетическим центром страны. Оттуда протянутся линии электропередач к городам, заводам, а главное — к насосным станциям, которые поганят в степи живительную воду.

Солнце будет работать против себя, накачивая воду в каналы, возвращая жизнь засохшей земле, отодвигая пустыню. Солнце победит Солнце.

Так будет через десять лет. А сейчас...

Сейчас на столе у президента Унгры лежит долгосрочный прогноз: «устойчивый антициклон над южной половиной страны. Суховеи из пустыни Дхат. Угроза неурожая...»

Сейчас благоденствие страны зависит от весенних ветров. Если в апреле они подуют с моря, урожай будет собран обильный, жрецы, купцы и прочие «непрошеные гости» получат свою долю, сыты будут даже крестьяне. Но если над страной устойчивый антициклон и ветер из пустыни подсушивает зеленые ростки — в августе на дорогах появятся голодные дети с протянутыми руками и похоронные телеги, свозящие на кладбище трупы умерших на мостовой.

Вот что означает «устойчивый антициклон над южной половиной страны».

Но мир велик. Когда в Джанджаристане засуха, в других странах — дожди. Хорошие виды на урожай в Аргентине. В Канаде пшеницы избыток, ее обливают керосином, топят зерном паровозы. И прозорливые дельцы Тутсхолд и Сайкл уже закупили в Канаде сто тысяч тонн пшеницы по дешевке, но пока не везут в Джанджаристан, держат в элеваторах.

— Деловой человек спешит вовремя, — говорит Тутсхолд компаньону. — Я знаю эту страну. В сентябре хлеб будет тут на вес золота. Надо дождаться сентября, иначе цены не успеют подняться.

Мир велик, в нем дуют разные ветры. Даже в одной стране бывает разная погода. Когда на земле джарисов — устойчивый антициклон, у джангов — проливные дожди, бурлят кофейного цвета ручьи, листья пальм, вымытые водой, блестят, как лаковые. На юге у людей грустные лица, а на севере довольные улыбки. Князей ждут подати, жрецов — подношения, чиновников — подарки, даже крестьяне надеются погасить долги.

А если сократить аппетиты нахлебников?

Но кого прижмешь? У князей — дружины. Они могут восстать, как Гористанский князь. Опять сражения, убийства, пожары. Сократить доходы купцов? Их представители сидят в кабинете министров; Чария будет проливать слезы, воздевать руки к небу. Урезать жрецов? Народ еще верит им. А за чиновников вступятся и жрецы и князья, скажут: «Не ходить же нам самим по хижинам за каждой монетой». И все вместе не разрешат урезать' армию («Как бы не было бунта!»).

Но есть еще один нахлебник — мохнатый и длиннохвостый. Он не говорит речей в парламенте, не откупается золотом — знай себе лущит колосья, набивает зерном защечные мешки. По подсчетам биологов обезьяны Джанджаристана съедают не меньше продуктов, чем люди. Не будь мартышек, можно было бы собрать двойной урожай, насытить северным хлебом скудный юг, не пустить голод в страну.

За мартышек — традиция, обычай, суеверие: противники могучие, но пассивные. Активно будут сопротивляться только жрецы Обезьяньего храма. Но между жрецами рознь. Что если сделать такой ход: пусть жрецы Солнца объявят, что бог Джари, жалея голодных обезьянок, берет их к себе на небо. И поручает людям, организовать переселение... Пускай даже с небольшими символическими посылочками: три джана, или три горсти орехов на каждую обезьяну.