Сергей Палий - Чужой огонь Страница 35

Морда диктора вновь появилась на экране.

– Только что вы выслушали заявление президента, – сказал он. – А теперь у нас в студии представитель научного мира. Как он сможет прокомментировать возникшую ситуацию? Специалист по теоретической физике, профессор, член РАН Евгений Осатюк.

– День добрый! Мне очень нелегко говорить это, но, кажется, за последние несколько дней перевернулись все научные представления, доказательства чему налицо, – произнес Осатюк, почесывая дряблый старческий подбородок. – Увидев возможности так называемых богов, нам остается лишь признать наши научные познания убогими. Мы оказались нищими неудачниками.

– Но разве все настолько плачевно? – тут же ввернул диктор.

– Плачевно? Более чем! Вспомните, что мы видели своими глазами. Как это объяснить? Как объяснить, что законы сохранения вещества и энергии перестали работать? Или, быть может, энергетические процессы происходят на недоступном нам уровне… Как объяснить, что экзотермическая реакция окисления вещества, сопровождающаяся по крайней мере одним из трех факторов: пламенем, свечением, выделением дыма, может быть остановлена мановением руки. В масштабах целой планеты!

– Вы имеете в виду огонь?

– Горение. А прямое воздействие на вещество, на саму материю, на психику людей и животных? Все эти раздвигающиеся реки, восставшие мертвецы, обезумевшие птицы, люди. Знаете, я всю жизнь верил в науку, поклонялся ей. Но теперь я, и не только я, вижу другое – крах теории и практики физики. И мне…

Максим щелкнул пультом. Словоблудие сплошное. Он встал из-за стола, вскипятил воду, налил себе чаю и бросил в стакан дольку лимона. Включил мобильник – четыре пропущенных вызова: два от Бурмистрова и два от неизвестного абонента. Поди Зевс беспокоится, куда же это его консультант подевался? Кстати, странное дело – после ночных событий боги и сами исчезли, никто не успел в суматохе проследить, куда они ушли из «Националя». И до сих пор никаких сведений не было. Но Зевс говорил, что в полдень озвучит виды спорта, выбранные богами для соревнований, – значит он должен к этому времени объявиться. Но где? В «Атланте»? Пожалуй.

Долгов прочел несколько sms-сообщений от бати и Бурмистрова, которые ругались на чем свет стоит, и от Юрки Егорова, который, впрочем, делал то же самое. Максим пролистнул строки дальше и замер.

От Астафьева?

Что за наваждение… Дрожащим пальцем Максим нажал на клавишу и взглянул на экран. Там высветились строчки: «Уже почти на месте. Еду». Внутри у Долгова похолодело… Что это значит? Кому пришло в голову так скользко шутить? Аиду?

Максим отставил кружку с чаем и еще раз прочел сообщение. Черт возьми! Он даже хлопнул ладонью по столу. Как же сразу не заметил! Дата! 29 июля, день, когда произошли трагические события и Александр Вадимович погиб. Просто эсэмэска почему-то пришла только сейчас. Бывает, конечно, мало ли – сервер заглючил у оператора…

Максим закрыл мобильник и обхватил руками голову. Машинально подул на остывающий чай, поверхность которого уже начала покрываться радужной пленочкой. В этих переливчатых разводах проступили смутные контуры рисунка, выжженного на теле женщины по воле Аполлона…

Какая-то пружина сорвалась внутри Максима. С треском.

Он с силой швырнул мобильник в угол кухни. Телефон хрустнул, но выдержал удар.

Эсэмэска с того света…

Замечательно.

Просто великолепно.

Улицы были полны народу. Люди громили витрины, жгли костры на площадях, размахивали плакатами с глупыми лозунгами, встревали в стычки с милицией и военными. Повсюду валялись куски битого кирпича и стекла, рваная одежда, домашний скарб, останки погибших ночью животных. Выли сирены. Стояла дикая жара, пахло гарью.

Люди будто сорвались с цепи.

Новый Арбат был перекрыт несколькими бронетранспортерами и солдатами спецназа, а за всей этой баррикадой, где-то в районе Садового, поднимался столб дыма, пробитый насквозь солнечными лучами.

Обе «Арбатских» были закрыты, и Максиму пришлось пробираться переулками к «Смоленской».

Станция метро выглядела не лучшим образом – желтые стены были опалены, вокруг толпились демонстранты, взведенные и готовые вышибать дух без разбора. Возле входа штабелями лежали тела, накрытые светлыми окровавленными тряпками. Несколько тяжелых дверей были выбиты, искореженная часть турникета валялась около забора.

Максим вытер вспотевший лоб рукавом рубашки и вошел внутрь. Прохлада обволокла тело приятной волной. Эскалаторы не работали, поэтому пришлось спускаться вниз пешком. Большинство рекламных щитов были сорваны со стен и валялись между столбиками фонарей. Пожилые люди толкались и обменивались сплетнями и домыслами.

– А что, говорят, теперь снова коммунисты к власти придут? – криво усмехаясь, выкрикивал старик в тельняшке и шароварах.

– Какие коммунисты, етить тебя в корень! – потрясая кулаками, отвечал ему крепкий мужик с портфелем под мышкой. – Это конец света пришел! Слыхал, чего по говноящику показывали? Боги на Землю спустились и хотят нас в роботов превратить!

– Да какие, к чертовой матери, роботы! – Рыхлый дедок в сердцах хлопал по резиновому поручню рукой. – Вам лишь бы постращать друг друга! Давно пора понять – это инопланетная интервенция! Умные люди, в двадцать первом веке живут, а все про каких-то роботов несут чепуху…

– Ты поговори у меня, поговори! – грозил дедку тип в тельнике. – Знаем мы таких инопланетян! Видывали! Сначала один инопланетянин коммунальные платежи поднимает, потом второй – цены на колбасу!

– Мужики с нашего комбината сегодня бастуют, – согласно кивал крепыш с портфелем.

– Точно! Слава роботам!

– Да вы ополоумели все! – завизжала вдруг толстая тетка, ловко орудуя локтями. – Пропустите! У меня ребенок здесь!

– Знаем мы таких ребенков! Видывали…

Максим наконец вынырнул из потной давки на платформу и заправил рубашку в брюки, прижавшись к стене.

«Внимание! Уважаемые пассажиры! – донеслось из громкоговорителя. – Кольцевая ветка временно закрыта для обслуживания пассажиров, выбирайте объездные маршруты. Также поезда не ходят в направлении станции „Речной вокзал“ и „Битцевский парк“. На Арбатско-Покровской линии для входа и выхода пассажиров закрыты станции „Славянский бульвар“, „Минская“, „Парк Победы“, „Киевская“, „Арбатская“ и „Курская“. Соблюдайте осторожность! Будьте благоразумны, пропускайте вперед пассажиров с детьми, инвалидов, граждан пожилого…»

Максима кто-то похлопал по плечу. Он резко обернулся и увидел перед собой приятное лицо Антона – гэбиста, который менее суток назад вербовал его. Тот пригладил ладонью непослушную копну светлых волос и коротко улыбнулся.