Натали О'Найт - Кровавые луны Альбы (Шестое Айденское странствие) Страница 35

С этими словами он плеснул адское варево на кисти Фьодара.

- Пожалуй, начнем с рук! Они вряд ли тебе пригодятся в этой жизни... Хенрик!

Капитан подошел с пылающим факелом. Фьодар забился в руках стражей, рыча от страха и бессилия, но как только пальцы ощутили жар пламени, обвис безвольно, утратив способность к сопротивлению. Как и рассчитывал Блейд, жестокость предстоящей пытки сломила его быстрее угроз и побоев. Пират поднял залитое кровью лицо.

- Друсы забрали мальчишку... Друсы... На восточное побережье, в Дру Тал! Там... - Голос его прерывался, он бормотал, захлебываясь слюной, торопясь выложить все, что знал, о чем догадывался. - Там их тайное убежище, в прибрежных скалах. Они увели мальчишку туда... - Пират с мольбой взглянул на Блейда. - Что ты сделаешь со мной... господин?

Блейд с отвращением махнул рукой хойлам, державшим Фьодара.

- Убейте его. Он нам больше не нужен. - И, не оглядываясь, зашагал к бухте, где ждали корабли.

Сзади него вспыхнуло пламя и раздался леденящий душу вой. Воины Ярла ринулись в горящий замок - спасать остатки добра.

Глава 9. Жертвоприношение

Ночной лес был полон запахов и звуков. Дневная реальность обретала во мраке странную отчетливость, выпуклую осязаемость - это пробуждались с исчезновением зрения другие чувства, и мир начинал казаться чужим. Почти прежним, и все же словно чуть сдвинутым, искаженным, обманчивым. И даже рассвет не убеждал в ложности ночных видений. Блейд без устали твердил себе, что это не более чем усталость и нервы.

Уже неделя прошла с тех пор, как корабль Ярла высадил его к западу от Сарум Вила, и все эти семь дней Блейд шел к святилищу друсов. Не так-то просто оказалось отыскать дорогу в лесу, к тому месту, где он был всего один раз, четверть века назад. И все же что-то привело его туда, к солнечной поляне, где перед священным дубом высился кровавый алтарь и зияла черная незаживающая рана пепелища. Не память - скорее, инстинкт; чутье вело Блейда, точно дикого зверя. И он уверенно шел на запах зла и колдовства.

С каждым шагом оживали воспоминания. Вот тут они ночевали с Талин, и он согревал ее, озябшую, собственным телом... Здесь напал на огородное пугало, приняв его за разбойника... И с каждым шагом он знал, что цель все ближе.

Блейд пытался воскресить все подробности, связанные с этим местом. И память тела услужливо помогала ему: глаза вспоминали эти огромные деревья, перевитые мощными лианами, дубовые и тисовые рощицы, разделенные полянами, кожа - прикосновение острых шипов колючего кустарника, которые причиняли столько неприятностей бедняжке Талин; ноги сами обходили ямы, заваленные валежником, слух, казалось, вновь проигрывал заунывную литанию друсов, перемежавшуюся мерными хлопками...

Возвращались и иные воспоминания - те, которые он охотно предпочел бы забыть. Восхитительно совершенное, пленительное лицо друзиллы Канаки... Серебристый водопад ее волос... Холодные, жестокие глаза. Он желал эту женщину, как ни одну другую... теперь он мог себе в этом признаться. Но Талин убила ее.

Но сегодня все было иначе. К священному дубу друсов - по преданию, то была сама богиня земли, принявшая облик дерева - Блейда привело не вожделение и не простое любопытство. Эти ведьмы-людоедки похитили его сына! Собирались ли они шантажировать этим Талин либо использовать мальчика для своих омерзительных ритуалов... Блейд боялся и подумать об этом.

Он не имел права оставить Дика в их лапах. Дик - его сын! И друсы не раз еще проклянут тот день, когда забыли об этом.

И все же мыслей о мести и воспоминаний оказалось недостаточно, чтобы заполнить пустоту ожидания.

Отыскав поляну, где друсы совершали свои жертвоприношения, Блейд, со всем искусством бывалого разведчика, соорудил себе убежище неподалеку - не слишком близко, чтобы не быть обнаруженным, но с отличным обзором.

Это было что-то вроде берлоги в корнях огромного древнего вяза. Вход он замаскировал травой и ветвями. Вовнутрь натаскал сухой травы и лапника, так что получилась вполне уютная нора. Пищи у него было достаточно - Ярл снабдил его сушеным мясом, лепешками и крепким скайрским вином.

В остальном же он старался покидать убежище как можно реже: риск был слишком велик. Каждое мгновение он ждал появления друсов. До полнолуния большой луны, когда, по словам Ярла, колдуньи вершили свои кровавый обряд, оставались считанные дни.

По их верованиям, этот багровый диск был дочерью Друззы. Полнолуние есть чреватость ночного светила, а кровавая жертва призвана символизировать разрешение от бремени. Жертва затем поедалась... должно быть, сама Друзза-земля таким образам впитывала жизненную силу, даруемую небом.

Что касается Блейда, то он давно уже считал себя не вправе судить чужую веру и обряды. Да и ему, чаще всего, это было безразлично. И все же ощущалось в обычаях друсов нечто столь чуждое, варварское и безумное, что все в душе его восставало при одной лишь мысли, что ему вновь предстоит стать безмолвным свидетелем адского ритуала.

Вытерпеть помогала лишь надежда, что очень скоро он сможет не только отомстить ведьмам за все, но и положить конец этому кошмару.

Однако, несмотря ни на что, каждый день ожидания давался тяжелее предыдущих...

Ночами, незаметно выглядывая из своего убежища, Блейд следил за растущей луной. Меньшая незаметно скользила где-то у горизонта, не привлекая его внимания, но неудержимо округлявшееся чрево большего спутника вызывало в душе его смутный трепет и дрожь отвращения. Страха он не чувствовав но беспомощность угнетала.

Две луны... Сколько ни вспоминал Блейд первое посещение Альбы, он не мог отыскать никаких подробностей на этот счет в тайниках своего сознания. По-видимому, в прошлый раз у него не доставало времени любоваться красотами местных небес. Он видел другое: искаженные ненавистью лица врагов, сияющее лезвие Айскалпа, тела женщин, пронизанные любовным экстазом...

Он пытался наметить план действий, заставлял себя думать об этом, просчитывать варианты. Тщетно! Мысли кружились бестолково и бессмысленно, точно белки в колесе, и после нескольких часов напряженных раздумий он вдруг обнаруживал, что не в состоянии вспомнить ровным счетом ничего.

Он почти готов был приписать это зловещему влиянию друсов. Может, они вновь пытаются воздействовать на его сознание, подчинить своей воле? Проверить это не представлялось возможным. Но священный пояс по-прежнему приятно согревал кожу, и он сказал себе, что это просто паранойя, мания преследования. Бесконечное ожидание действовало ему на нервы.

* * *

Пять дней он выдерживал эту муку, но на шестой, проснувшись, как обычно, на закате (в ожидании роковой ночи он старался отсыпаться днем) и даже не выглядывая из убежища, почувствовал, что на поляне что-то изменилось.