Анастасия Парфёнова - Посланник Страница 35

Пальцы сами собой зарылись в ворох одежды. Простые белые трусики, из самого тонкого и эластичного материала, какой ей только приходилось видеть. Бюстгалтер к ним не полагался, да для неё он был бы совершенно бесполезен: поддерживать было нечего, так как бюст фактически отсутствовал. Виктория натянула бельё и только тогда заметила, как изменилась её кожа. Куда-то исчезли следы от шприцов, гнойные ранки, оставленные заражениями, прыщи, мелкие шрамики от оспинок, царапин, синяков... Просто ровная, правда, не слишком здорового оттенка кожа. Она удивлённо провела руками по талии — неужели всё это только потому, что перестала принимать наркотики? Нет, ей случалось раньше бросать, от этого становилось только хуже. Тут было что-то другое... Что-то, с чем она пока была не готова разобраться.

Одежда оказалась действительно из шёлка. Из белоснежного китайского шёлка, лучшее из всего, что ей когда-либо доводилось видеть: по телевизору, во сне или наяву. Виктория натянула штаны, автоматически и безошибочно затянув все верёвочки, хотя никогда прежде ей не приходилось иметь дело с такой одеждой. Затем верх — что-то вроде блузки с длинным рукавом, воротником-стойкой и пуговицами, смещёнными на одну сторону. Названия и вид фасонов, о которых она никогда раньше не знала, возникали в её голове и тут же исчезали, не вызывая ни удивления, ни неприятия. Когда последняя пуговица оказалась застёгнута, Виктория провела руками по льнущей к коже, струящейся материи. Было ощущение, что этот наряд стоит дороже, чем месячная доза кокаина. Что с неё потребуют за право носить такое чудо?

Одно девушка усвоила совершенно чётко: ничто в этой жизни не даётся бесплатно. И тем не менее снимать наряд не хотелось. Раз уж он всё равно явно сшит специально на её фигуру...

Сашка, точно уловив какой-то неслышный сигнал, повернулся, окинул её очень опытным взором.

— Неплохо. Они смогли вытащить цвет твоих глаз и подчеркнуть стройность фигуры, не акцентируясь на худобе. — Он говорил так, словно хорошо в этом разбирался. — Наверняка Natalie постаралась, она в таких вещах дока. Ну и Ли-старший, конечно. Только вот волосы...

Виктория неосознанным жестом подняла руку к волосам, странно светлым, лёгким... Вымытым, решила она наконец. Пальцы коснулись выбритых с левой стороны прядей, замерли. Повязки не было. Её пальцы рванулись к тому месту, где — о как хорошо она это помнила! — совсем недавно ковырялись своими инструментами свихнувшиеся врачи. Но, как ни быстро было движение, Сашка оказался быстрее — перемахнул через кушетку, перехватил её руку, отвёл в сторону.

— Не надо. Там залеплено пластырем, лучше пока не ковырять, — на ощупь нашарил лежащее на подносе, среди шоколадных батончиков, зеркальце, протянул ей. — Вот, аккуратно отогни, посмотри, а потом снова заклей.

Во всём этом — в дежурившем у её постели мальчишке, в специально сшитой одежде, вымытой голове, приготовленном зеркальце — ощущалась какая-то грубая, бесцеремонная заботливость. Несомненный почерк Олега. Но Виктория сейчас была слишком занята, чтобы беситься. Ноги подогнулись, и она, сама того не заметив, шлёпнулась обратно на кушетку.

Держа зеркальце в дрожащей левой руке, она осторожно отогнула пластырь. Ранка уже зарубцевалась, оставив маленький красный шрамик. Действительно маленький, сантиметра три, идущий от виска чуть вверх, вздёргивая кончик левой брови, придавая лицу какой-то асимметричный, почему-то таинственный вид. Если бы Виктория не знала, что этот шрам знаменует собой вторжение в её разум, в саму её суть, она бы сказала, что он её даже красит. Девушка осторожно прилепила хирургический пластырь на место и бросила взгляд на лицо. Ничего утешительного, как была нескладной уродиной, так и осталась, правда прыщи и гнойники исчезли. Отбросила зеркало.

Виктория и сама не знала, что чувствует по поводу этой раны. Гнев. Гнев всеобъемлющий, бесконечный, разрушительный. То, что с ней сотворили, вызывало мгновенное инстинктивное отторжение, и девушке даже в голову не пришло ставить под сомнение собственную ярость. Виктория знала, что действия Олега были неправильны, отвратительны, что они унижали её даже в собственных глазах. Просто знала, и всё. Но, с другой стороны, красный рубчик вызвал и невероятную волну облегчения. Как будто какой-то узел внутри вдруг распустился, а глаза защипало подступившими слезами. Она была свободна. Свободна! И никому не позволит эту свободу у себя отнять.

— Эй, ты в порядке?

Она подняла затуманенные глаза на Сашку, пару раз мигнула, пытаясь сфокусировать взгляд.

— В полном. — Собственный голос показался ей карканьем, в котором неожиданно прорезались сардонические нотки. Хотя, как ни странно, Виктория не намного отклонилась от истины. Она уже много лет не была настолько «в порядке».

И, самое отвратительное, знала об этом лучше, чем кто бы то ни было ещё.

— Хорошо, — миролюбиво кивнул рыжий дипломат. — Тогда давай посмотрим, что там у нас с обувью.

Мальчишка выудил откуда-то из-под кушетки пару лёгких сандалий и, прежде чем Виктория сообразила, что происходит, опустился на одно колено. Вот такого бывшая наркоманка и бродяжка ожидать точно не могла. Столкнувшись с совершенно новой для себя ситуацией, девушка изумлённо застыла, а тринадцатилетний кавалер умело поймал её лодыжку и стал осторожно надевать обувь. Виктория попыталась дёрнуться, но пальцы у пацанёнка оказались неожиданно сильными.

— Подожди, тут нужно ремешки отрегулировать, — рассеянно буркнул Сашка и продолжил свои странные манипуляции.

Что правда, то правда, в ремешках Виктория бы одна ни за что не разобралась. Обувь была чудная, совершенно незнакомая. Что-то вроде тонкой и гибкой подошвы, от которой отходило несколько плоских верёвочек. Верёвочки следовало как-то хитро перекрутить, соединить и затянуть по своему размеру, после чего обувь можно было свободно сбрасывать и надевать, не опасаясь, что та натрёт ноги. Виктория со всевозрастающим интересом наблюдала за процессом.

— А ты неплохо с этим справляешься, — вообще-то, она имела в виду сложно переплетённые ремешки, но Сашка понял по-своему.

— Между Ириной и Natalie кто угодно научится быть джентльменом. Или умрёт, пытаясь. — Застегнув последний замочек, он поднялся и протянул ей руку. Виктория, сама не отдавая себе в том отчёта, каким-то знакомым и привычным жестом опустила свою ладонь в мальчишескую и легко вскочила на ноги. Сандалии, или что там это было, не ощущались совершенно. Будто босиком идёшь. Может, мокасины?

Избранная сделала глубокий вздох, попыталась неумело расправить плечи, вцепилась в руку своего сопровождающего. И шагнула из-за ширмы навстречу своей судьбе.