Юрий Самусь - Полынный мед (главы из романа) Страница 35

Зав секцией беллетристики до сих пор с гордостью вспоминал, как ему удалось осадить спутницу жизни фразой:

— Я, конечно, может и безмозглый дурак, но дети и собаки суть вещи несовместимые.

— Это почему же, — уперев руки в крутые бедра, поинтересовалась мадам Клотильда, превращая мужа одним взглядом в горящую головешку.

— Г-г-глисты! — яростно ответил Расторгуев, вытирая испарину со лба. — Ли-лишаи т-там ра-разные. Рев-вность, со-собачья, на-на-наконец.

— А и то, — ответила супруга. — К черту детей! Я свою Дездемусечку никому не отдам.

Азалий Самуилович чуть ли не впервые в своей подневольной жизни одержал победу и тихо этому порадовался, навсегда позабыв про безотказный мавров метод.

Так и прогуливался все эти пять лет Азалий Самуилович следом за косматым чудовищем в любую погоду даже с температурою и ангиной, или, еще хуже, при похмельном синдроме…

Вот и на следующий день после сабантуя в Доме литераторов, страдая не столько от выпитого накануне, сколько от будораживших его мыслей, связанных с явлением в самый разгар пьянки рыжего кота, Расторгуев бродил по улицам, держась, словно слепой, за поводок и ничего не замечая вокруг.

"Да, — размышлял он, — вчерась я был совершенно никаков. Однако бывало и похуже, хотя доселе, черт побери, говорящие коты мерещиться не смели и "Партийную жизнь" не жгли посредством огнеметных глаз. Следовательно, мне пора или на какое-то время бросить пить, или допустить взаправдашнее существование подобных боевых котов, выведенных где-нибудь в тайных лабораториях КГБ. Черт! — восхитился Расторгуев своею догадкой, но тут же сник. — А может, все-таки померещилось?.. Нет, кот явно не был горячечным бредом. Коллективных галлюцинаций не бывает. А значит… значит нами заинтересовалась служба безопасности. Кем же конкретно, хотел бы я знать? "

— Да какая разница?! — громко воскликнул Азалий Самуилович, так, что на него начали оглядываться прохожие.

"Руковожу секцией я, а значит, и спрос будет с меня. Господи, что же делать-то? Сматываться надо куда подальше, залечь на дно и чтобы носа не высовывать… Нет, не убежать мне, не скрыться, — безмолвно застонал Расторгуев. — Они меня и из-под земли извлекут живым или мертвым. Надо сдаваться, явиться с повинной? А в чем виниться-то? Что пару раз в газетенках выступил, критикуя нынешних высокопоимевших? Так ведь нынче перестройка — и не такое пишут. Фу! Ну дурак, ну дурак. Перестройка, как и все в стране нашей гребаной, лишь на словах. На деле КГБ котов-поджигателей выращивает, а может, и мышей-шпионов вкупе с собаками-политиками. А иначе, откуда бы их столько расплодилось? "

Расторгуев увидел таксофон и резко рванул на себя поводок. Непривычная к подобному обращению Дездемона ошалело уставилось на пустое место, именуемое "хозяином", и потянула поводок на себя.

— Ах ты тварь безмозглая! — вскричал Азалий Самуилович.

В ответ Дездемона угрожающе зарычала. Расторгуев зло посмотрел на псину и прошипел:

— На кого ты тупотишь? На свой родный папа? Убью, подлая!

— А я укушу, — ответила Дездемона

Расторгуев как стоял, так и сел на асфальт.

"Вот оно! — с тоской подумал он. — Дождался. Обложили, гады. Со всех сторон обложили".

— Это кто тебя обложил, мерзавец? — резким тоном спросила Дездемона. — Это ты сам обложился, ублюдок! Думать меньше надо. За тебя есть кому думать. Понял, мерзавец? Работай больше, а не бумагу порть. Однозначно! Бери лопату, будешь копать канал Волга-Амазонка.

— Господи, — только и смог пролепетать Азалий Самуилович.

— Я тебе не господь! Понял, ублюдок? Ленина — из мавзолея, коммунистов — на фонарные столбы. Однозначно. На выборах будешь голосовать за меня. Все понял?

— Товариж… Това…

— Удмуртский волк тебе товарищ. Скотина, мразь!

— Помогите! — застонал Расторгуев.

Тут неизвестно откуда появился здоровенный пес с седой холкой и странным, почти человеческим оскалом. Он сел напротив Азалия Самуиловича и с укоризной посмотрел тому в глаза.

— Россиянин ты, понимаешь, или не россиянин?

— А то, — усиленно закивал глава секции беллетристики.

— Так какого хрена, понимаешь, статейки вредные пишешь? Или ты демократии против?

— Так мы его сейчас быстро на фонарном столбе пристроим, — ввернула подлая любимица Клотильды Павловны.

— Молчать! Сукам слова не давали, когда кобели говорят, — оборвал Дездемону бродячий пес безродного происхождения. — Я еще разберусь на какие это такие шиши твоя свора пухнет и жиринеет.

— Не разберешься. Лапы коротки, — нагло заявила Дездемона.

— А это мы посмотрим, — раздалось из подворотни, откуда в сей же миг выскочил белый пикинесик в коротких шортиках. — Я наведу порядок в собственном доме.

— Вот те раз, — сказал седой барбос. — С каких это пор наша страна стала твоим собственным домом?

— А с тех самых, — нагло ответил пикинес. — Так что я теперь всех на чистую воду выведу.

— Чего-чего? — вытаращилась Дездемона. — Ты меня пугать решил? Думаешь, я не знаю, что в твоем Кремль-брюлле творится? "Звоночки" у меня везде имеются.

— Так и знал, так и знал, — завздыхал пикинес. — Завтра же царь-колокол уберу к едреной матери.

— Что ты Миньку с Пожарским валяешь, — сказала дворняга. — Колокол звонит, понимаешь, а не звенит.

Дальше их слушать Расторгуев не стал, а, опустив поводок, осторожно начал отползать на четвереньках к ближайшей подворотне. Расчет его оправдался. Увлеченные политическими дебатами, псы на этот его маневр внимания не обратили. Даже здоровенный и почему-то показавшийся Азалию Самуиловичу знакомым кот не привлек их внимания. Шел лай, не на жизнь, а на смерть. Впрочем, чему тут удивляться — и у хвостатых да блохастых бывают разногласия.

Так, дворами, и ушел от них Азалий Самуилович, и через десять минут был уже дома, где его ждало не меньшее испытание в лице Клотильды Павловны.

Отворив дверь и не увидев никого более, кроме супруга, она, сотрясая стены, ласково спросила:

— Дездемона где? А? Отвечай, вражье семя!

Расторгуев молча отодвинул ее, словно предмет мебели, и прошмыгнул в гостиную. С таким обращением к собственной персоне госпожа Клотильда столкнулась впервые, и потому, захлопнув дверь, двинулась вслед за мужем.

В комнате она опрокинула стул, наступила на одну ножку, а вторую вырвала… с "мясом"… с куском дерматиновой спинки. Затем произошло слияние двух спин. Азалий Самуилович крякнул и бесформенной глыбой оплыл на пол.

Добивать его Клотильда Павловна не стала. Муж все-таки. Хоть какая, а в доме польза. Да и не тратиться же ей на похороны. Пришлось наклониться, ухватить тело за воротник пиджака и нежно зашвырнуть на диван.