Андреас Эшбах - Экспоненциальный дрейф Страница 36

Вы скажете, что враждебные инопланетяне — затасканная тема научной фантастики. Да. Но инопланетяне в нашем повествовании имеют необычный, но, на удивление, логичный повод для своей враждебности. О нем еще ни разу не писали в научно-фантастической литературе. Инопланетяне приписывают нам, людям, роковое свойство, названное ими „экспоненциальным дрейфом“, и их страх основан на старом и математически простом вычислении, которое они окрестили „расчетом Немезира“.

Наш главный герой — это первый посланник, „поглотивший“ человека, не стерев при этом его сознания, — несмотря на все сложности, связанные с этим методом. Он сделал так, потому что не согласен признавать насилие единственным методом решения проблемы человека. Наш герой выступает в роли адвоката человечества и ищет доводы, благодаря которым станет возможно сохранить этот вид жизни.

В связи с его появлением на Земле среди инопланетян разворачивается дискуссия, в процессе которой радикально настроенные сородичи упрекают его в том, что он „заразился“ образом жизни людей и поэтому встал на их сторону. Он не истребил все человеческое в своем теле — и значит, попал в зависимость от соблазнов этой формы существования. А наш герой возражает, что если экспоненциальный дрейф есть нечто, чем можно „заразиться“, то тогда найдутся и способы, как от него „вылечиться“. И в этом случае, с точки зрения этики, необходимо искать метод лечения, вместо того чтобы истреблять больных.

Итак, инопланетяне ведут дискуссию, которая в основе является нашей: они обсуждают разные представления о возможном будущем человечества.

И вот в тот самый момент, когда повествование скатывается к обычному для научно-фантастической литературы заговору, новое направление сюжетной линии ставит все под сомнение. Группа неврологов и исследователей человеческого сознания выдвигают теорию, что люди способны принимать решения и общаться друг с другом на подсознательном уровне. То есть каким-то образом интуитивно договариваться об интерпретации повседневной действительности. И с этой точки зрения можно объяснить не только религию, моду и стили музыки, но и такие явления, как синхроничность и телепатия. Представления, идеи, намерения могут стать в какой-то степени самостоятельными, то есть так называемыми „мемами“, которые размножаются, как вирусы, каждый раз находя нового человека-носителя.

Эти ученые полагают, что все, кто считают себя инопланетянами, в действительности поражены одним и тем же вирусом-мемом. И если это так, то, возможно, существует разновидность такого мема, который заставляет пораженных им людей действовать неосознанно разрушительно, — в убеждении, что, для того, чтобы спасти Вселенную, следует уничтожить людей…

Представьте себе историю, которая выходит за пределы всего вышесказанного. Ведь мы только начали говорить о возможных сюжетах…»

Мой замысел был одобрен, и редакция с нетерпением стала ждать его исполнения. Некоторое время мы обсуждали название. Первое, что пришло мне на ум, был термин — «Экспоненциальный дрейф». Он звучит научно, но на самом деле я его придумал. Это понятие, на мой взгляд, связывало представления об экспоненциальном росте и неудержимости. Я имел в виду теорию дрейфа материков, объединение и раскол континентов — одно из самых неудержимых из известных нам движений. Конечно, были и другие предложения, включая название «Человеческий вопрос», которое какое-то время даже было фаворитом, пока мы не решили остановиться на «Экспоненциальном дрейфе».

Можно было приступать к делу. Мне оставалось только придумать, что же, собственно, в этой истории должно произойти.

11 сентября 2001 года

Несколько месяцев я с нетерпением ждал наступления 11 сентября 2001 года. Вопреки всякому здравому смыслу я надеялся, что в этот день произойдет нечто выдающееся. Этот день, в моем представлении, должен был войти в историю.

Как всем известно, так и произошло. Но это было совсем не то, что я имел в виду.

В осеннем каталоге на 11 сентября 2001 года было запланировано появление в продаже моего нового крупного проекта «Один триллион долларов». Я потратил на поиск информации и работу над ним свыше двух с половиной лет. То есть больше, чем на все мои предыдущие книги вместе взятые. Я изо всех сил старался осуществить идею, которую вынашивал на протяжении более четверти века. Это было невспаханное поле, и я делал все возможное, чтобы утвердить за собой право на его разработку. Я написал роман по теме, которая, по-моему, касается каждого человека на этой планете, и сгорал от нетерпения узнать реакцию читателей.

И наконец-то он настал, этот знаменательный день. Прекрасный солнечный вторник. И, как это делают все писатели, я поехал в город, чтобы посмотреть, в каких книжных магазинах можно купить мою книгу и как она там выставлена. В идеальном случае это большой стенд прямо у входа. Или, по крайней мере, высокая стопка книг возле кассы. И как минимум несколько экземпляров на полках с новинками.

Но мои надежды, мягко говоря, не оправдались. Я нигде не смог найти свою книгу. Были какие-то проблемы с доставкой. «Это не мой день», — решил я, не представляя, насколько прав окажусь.

На обратном пути я навестил своего друга Томаса Тимайера — преуспевающего книжного иллюстратора, который сделал обложки к нескольким моим романам. Мы сидели за чашкой кофе и непринужденно беседовали, когда мне позвонили и сказали, чтобы я включил телевизор, «Евроньюс» или CNN. Там передавали, что в Нью-Йорке в одну из башен Всемирного торгового центра врезался самолет.

И так далее. Каждый может рассказать подобную историю.

Помню, я тогда подумал, что в своем романе должен написать и об этом.

Писатели такие, ничего не поделаешь.

Последующие дни я провел перед телевизором как загипнотизированный, пытаясь осознать, что тысячекратно повторяющийся видеоряд врезающихся в башни самолетов — это реальность. Одна половина меня постоянно повторяла: «Каким образом можно внедрить такое в роман с продолжением?» Другая — считала все, что было написано прежде, ужасно банальным. Это был конец шоу-бизнеса. Конец боевиков. Никто больше не будет читать романы. И моя книга пропадет в круговороте, который образовался после этого теракта.

Следующие два дня я был не в состоянии написать и пары строк. Но для того, чтобы публикация романа началась во время моего отпуска, требовались четыре главы, из которых у меня готовы были всего две.

Не без усилий я наконец смог оторваться от телевизора и в четверг вечером сел за компьютер. До субботы 15 сентября я написал третью и четвертую главы, еще раз переработал все четыре и с облегчением отправил их на электронный адрес редакции во Франкфурте.