Грэй Грин - Кетополис: Киты и броненосцы Страница 36

«Страж» зачавкал винтами, и густое облако дыма вползло в каюту.

Уже вернулись с палубы замерзшие девицы, уже под руководством Мая патрульные поволокли наверх длинные короба, до этого стоявшие под ногами, а Баклавский, уставившись в одну точку, так и сидел у резных дверей с барельефами исхода Ионы из чрева кита.

Как же так, хотел спросить он. Из-за чего такое случается с людьми? Как в нормальном, вменяемом человеке вызревает червь предательства? И откуда в последний момент у него появляется тяга к напыщенным клятвам и проникновенным речам? Что это, иудин поцелуй?

Баклавский до последнего надеялся, что билет в театр, попавший ему в руки от верного помощника, второго человека в Досмотре, действительно был принесен в контору незнакомым моряком. Но до отплытия «Манты» Чанг успел осторожно выспросить у патрульных, дежуривших на пирсе, — ни одна лодка, ни один баркас в это утро не подходил к конторе, а Савиш появился на месте буквально на пять минут и сразу уехал в Новый порт.

— Если «Страж» вернется без добычи, — сказал Чангу Баклавский перед тем, как взойти на борт «Манты», — это будет означать, что к Савишу возникли вопросы. Вот здесь, — вложил в руку сиамца толстый конверт, — несколько писем, отправь их пневмой немедленно. Там же — твои полномочия. И приказ о задержании Савиша до проведения разбирательства. Возьми его аккуратно, и не на «Страже», иначе начнется стрельба.

Чанг казался невозмутимым — границы его верности не распространялись на начальника конторы Мертвого порта.

— Надеюсь, он приведет сухогруз, — коротко ответил сиамец. По его улыбке Баклавский понял, что видит перед собой мужчину из семьи Хун…

Теперь катера расходились так же стремительно, как и линии судеб господина старшего инспектора Баклавского и господина инспектора Савиша. «Страж» возвращался в теплые объятия Чанга и верных ему патрульных. «Манта», превосходящая досмотровый катер в скорости вдвое, устремилась на север вслед за пропавшим сухогрузом.

Баклавский поднялся на палубу.

Май с патрульными уже распаковал пулеметы и закрепил их струбцинами на фальшбортах.

— Помнишь, что делать? — спросил Баклавский.

— Конечно, — ответил второй племянник Кноб Хуна. — Две предупредительные очереди по курсу, а дальше — только по капитанской рубке. Ни в коем случае не вызвать пожара или затопления — груз не должен пострадать.

— Надеюсь, двух очередей будет достаточно, — сказал Баклавский и почувствовал себя немного сиамцем. Даже стало чуть легче.

9. Горелая Слобода

— Сильны гулять, — заметил вахтенный, когда «Манта» с приглушенным светом в каютах, уже без музыки и песен, правым бортом разошлась с «Леди Гердой» на входе в фарватер Мертвого порта.

— Небось шампанское кончилось, — заспорил косой матрос, мающийся бессонницей и коротающий ночь на палубе. — Пока выпивка есть, праздник длится вечно! А эти даже до гавани не дотянули, без выпивки-то!..

Все ли просчитано? Все ли предусмотрено? Не осталось ли лазейки для противника? Нет, это не противник. Это враг. Не хочется и думать, где, на каких высотах разъедает ржавчина машину управления королевством.

— Так нечестно! — сказала хмурая протрезвевшая Киска, встав рядом с Баклавским на носу «Манты». — Девочки там одни, совсем заскучали. Хоть бы развлек их, инспектор!

— Заведите пианолу.

Заряд мокрого липкого снега неожиданно накрыл катер, и палуба покрылась скользкой прозрачной кашей. Проститутка просунула руку Баклавскому под локоть и прижалась к его плечу, пытаясь укрыться от ветра.

— Ты очень смелый, — сказала Киска. — Я думала, твой седенький приятель отправит нас в обмен на Иону.

— С чего ты взяла? — вяло возразил Баклавский.

— Он смотрел по-особому. Будто его корабль тонет, а он за ноги привязан. На нашей работе быстро учишься опасность видеть, иначе долго не протянешь… И зря ты с нами так.

— Как?

— Ты наши тела купил. Только тела, и то на время. А распорядился жизнями.

Баклавскому было нечего возразить.

— Прости, — попросил он.

— Сказал бы сейчас, что все учел и что риску не было, — съездила бы по морде, не посмотрела, что благородный. Ну и как, стоила игра свеч?

Стоила ли? Благодаря маскараду удалось разминуться с вооруженным «Стражем» — единственной помехой в задержании сухогруза. Савиш отправился на берег. Лишь бы только Чанг взял его чисто… Май на любековском судне. С ним четверо патрульных, самые опытные ребята, до возвращения в порт не сомкнут глаз. Один пулемет установили на нос сухогруза стволом к рубке. Никто не осмелится полезть под огонь. Идут под всеми парами, и до рассвета судно разгрузится в зоне досмотра.

А утром, когда проснутся Канцелярия и министерства, им будет предъявлено содержимое загадочных контейнеров. Письма, которые Чанг должен был разослать пневмопочтой, адресовались не только полиции и командованию флота, но и пяти крупнейшим газетам. Не хотелось поднимать шум до небес, но другого способа Баклавский придумать не смог.

Надо ли было брать ответственность за жизнь семи непричастных людей? Или в благостном недеянии наблюдать, как вновь введенные в строй механические чудовища продавят тонкую линию патройского рубежа и откроют дорогу в Кетополис ордам безжалостных дикарей?

— Вне всякого сомнения, — ответил он.

— У вашего пирса кто-то пришвартован, — сообщил штурман, вглядываясь в темень бухты. — Похоже на «Стража». Нам точно туда надо?

«Манта» уже подходила к причалам. Теперь и Баклавский разглядел широкую корму досмотрового катера. В окнах конторы — лишь один тусклый огонек. Во все стороны вокруг — тьма и тишина. Только левее и выше, где-то в Слободе, багровые сполохи вырезали силуэт горизонта и облизывали низкие тучи — видно, там догулялись до пожара. Капитан остановил винты. Глубоко под кожухом машины тяжело дышали маховики.

«Манта» потерлась бортом о сваи, и Баклавский взобрался на причал.

— Благодарю за службу, — сдержанно сказал он. — Постарайтесь побыстрее забыть сегодняшний вечер.

Штурман молча кивнул. Киска нарочито небрежно помахала рукой и спустилась в кают-компанию. Тут же «Манта» дала задний ход и растворилась в падающем снеге. Баклавский остался в одиночестве. Нащупал теплую рукоятку револьвера.

Мимо спящего «Стража» прошел к лестнице. Оставалось преодолеть двенадцать ступенек. Наверное, так Одиссей возвращался домой, подумал Баклавский. Дом уже будто и не дом, не знаешь, что ждет за дверью.