Алекс Мистер - Транссферы Страница 36

Часть вторая

ЖИЗНЬ, КОТОРУЮ МОЖНО И НУЖНО ПРОЖИТЬ ДВАЖДЫ

Глава восьмая. Дом, которого не может не быть.

Когда к Герману снова вернулось привычное самообладание, он осторожно приоткрыл глаза. Его окружал совершенно другой мир. Белоснежные купола и небоскребы Юниаполиса таяли прямо на его глазах. Благоухающий парк, деревья, скамейки, фонтан, зеленая трава и, наконец, ЕЕ озабоченное личико - все это неожиданно вспыхнуло и, как по мановению волшебной палочки, разлетелось фейерверком хрустальных осколков. Новый мир был действительно другим. И в то же время до боли знакомым. Хотя Герман готов был поклясться на чем угодно, что видел все это впервые. И эти милые сердцу цветочные клубы. И густой зеленый кустарник. И большого добродушного пса, суетливо путающийся у него под ногами. И просторную, заросшую плющом и диким виноградом веранду. И большой круглый стол, заботливо накрытый белоснежной скатертью и заставленный изящной стеклянной утварью. И собравшихся за этим столом людей, с искренней любовью и нежностью бросающих в его сторону взгляды. И даже роскошный представительский гравикар, безжизненно застывший у самого крыльца его дома... Его дома? Германа передернуло и он растерянно забегал глазами по лицам своих близких и родственников. Но ведь у него никогда не было ДОМА?! Его отец и мать погибли в самом начале Восточной компании. Герману тогда только-только исполнилось два года. И Военный Совет европейских союзников не придумал ничего лучшего, кроме как отправить его, сына легендарного разведчика "Ветра", в одну из своих мирных колоний на Марсе. Потом был военный интернат, Летная школа и беспрецедентный триумф "Падших ангелов" на Южном фронте. Были бесконечные боевые вылеты и объятые пламенем города в прицеле его "суперфайтера". Были искаженные гримасой ужаса и боли лица противников и их ни в чем не повинных сограждан. Был удушливый и пьяный туман полковой кают компании. Была горечь от поражений и сладостный миг победы. Но ничего похожего на то, что сейчас его окружало, безусловно не было. Да и в принципе не могло быть. Между тем, широкоплечий, с открытым лицом и грустными глазами мужчина, медленно поднялся со своего места за столом и приветливо потрепал Германа по голове. - Ну, дочурка, - ласково произнес он. - Будь умницей и не огорчай маму. У твоего папы очень много дел. Я постараюсь вернутся пораньше и мы с тобой обязательно пойдем на пруд. Как я и обещал. Ну, не скучай. - Как же так, Володечка, - перебила его статная, русоволосая женщина , которую Герман считал сейчас почему-то своей матерью. - У тебя же сегодня выходной. Ты же обещал побыть с нами. За последние месяцы мы с Настенькой видим тебя все реже и реже. С тобой что-то происходит. - Извини дорогая, - нежно целуя ее в щеку, сказал отец. - Но это происходит не со мной. Это происходит с миром. Ты же знаешь, мой последний эксперимент с D-полем закончился не совсем так, как мы все рассчитывали. А американцы нас постоянно торопят. Похоже, у них что-то происходит. Что-то очень тревожное и плохое. Но не будем об этом при дочке. Ей об этом еще рано думать. Мне пора. Мужчина сбежал вниз по лестнице и, громко хлопнув дверью, исчез в чреве своего служебного гравикара. Машина заурчала и резко тронулась с места. - Ну вот, папа опять нас оставил одних. Ох уж эта его работа, - грустно произнесла "мать" Германа, убирая со стола пузатый кофейник и тарелки со снедью. - Папа хороший ! - обиженно отозвался Герман, пытась помочь своей матери убрать со стола. - Не надо, Настенька ! Я управлюсь сама ! - решительно остановила его та. - Займись-ка лучше своими стереокнижками и компьютером. Осенью тебе в школу, а ты еще так мало всего знаешь. Мы с папой не хотим за тебя краснеть перед твоими будущими учителями и одноклассниками. - Не хочу заниматься компьютером без папы ! - закапризничал Герман. - Он все так хорошо объясняет... А без него мне ничего не понятно. И скучно . И вообще, я хочу, чтобы мы пошли в лес - за грибами и за ягодами. - Ну-ка, брось все эти свои штучки, - строго посмотрев на Германа, произнесла женщина. - В лес мы всегда еще успеем сходить. А пока, займись тем, чем я тебе сказала. Ты же только что обещала отцу меня не огорчать . Герман поморщился, но не решился доводить ситуацию до скандала. Обиженно фыркнув и демонстративно вскинув голову, он сорвался с места,. быстро преодолел лестницу на второй этаж и, наконец, оказался в своей "детской". В комнате было немножко душно, хотя и не жарко. Герман с видом полноправного хозяина плюхнулся в свое любимое кресло, как всегда до неприличия мягкое и гостеприимное, и глубоко задумался. Вообще-то, если быть очень честным, учиться ему нравилось. Даже больше чем возиться с куклами, играть в "салочки" с соседскими мальчишками, беззаботно нежиться в ласковых лучах солнца или даже путешествовать вместе с отцом по разным экзотическим уголкам и весям окружающего его мира. В отличие от подавляющего большинства сверстников, его неудержимо влекло ко всему новому и пока им еще непознанному. Ко всему тому, о чем знали взрослые и о чем ему самому толькопредстояло узнать. Но больше всего ему нравилось самостоятельно находить ответы на вопросы, в которых путались даже они. Таких вопросов было великое множество. И с каждым днем их становилось все больше. Среди них были и такие как:" Почему светит и греет солнце? Почему, когда тебя обнимает отец, тебе беззаботно и радостно. А когда он сердится, тебе хочется плакать и провалится сквозь? Почему трава зеленая, а небо голубое? Почему его любимый пес Сократ при их встрече дружелюбно виляет хвостом, но не разговаривает?..." Но были среди этих вопросов и более серьезные: "Почему, когда они ездили вместе с отцом на Средиземное море и случайно заглянули в исторический музей, там было так много незнакомых ему вещей и предметов? Да сам музей был не похож на их собственный дом. Почему?" И, наконец, почему весь тот мир, который их окружает, такой, какой есть, а не другой, о которых он не раз читал в развлекательных киберкнижках. Вот этот последний вопрос, не давал Герману покоя не ночью, ни днем. Даже несмотря на его, как выражался отец, несознательный возраст. И быть может, именно этот вопрос, стал основной причиной его особого благоговения перед сказками и увлекательными историями о жителях других миров и временных измерений. Между тем, "Электронный Распорядитель Дома", или как все его называли в шутку - "Домовой ", так и не дождавшись никаких распоряжений от одного из своих хозяев, на собственный страх и риск запустил процесс реконфигурации комнаты. Все вокруг Германа пришло в движение. Легкий полумрак сменился ярким солнечным светом. Воздух приобрел живительный озоновый привкус. Пребывающее в жутком беспорядке "лежбище" Германа ушло в стену и на его месте замерцал хрустальный шарик стереовизора. Расторопно закончив все свои преобразования, " Домовой" услужливо пробурчал в адрес Германа что-то невнятное и оставил свою моланькую хозяйку наедине с тишиной. Герман рассеяно уставился на вспыхнувший прямо перед ним земной глобус, устроился в кресле поудобней и весь обратился во внимание. Бесчувственный баритон " Наставника" ворвался в его сознание и мысли. Вначале он отдавался в ушах Германа застенчиво и робко, а затем все больше и больше набирая силу и назидательный тон. Свой уже ставший привычным для Германа Экскурс в Естествознание "Наставник" как всегда начал с занудной фразы о том, как человечество, однажды "слезло с дерева" и, опрометчиво взглянув на небо, больше уже никогда не смогло оторвать от него глаз. Вначале Герман слушал "Наставника" без особого интереса. Это был его уже далеко не первый урок. Многое из того, что тот говорил, ему уже было давно известно. Другое же, казалось настолько чуждым и малозначительным, что не вызывало в его душе ни малейшего всплеска эмоций . Так продолжалось до того момента, пока в сознании Германа вдруг не стали происходить самые невероятные вещи. В первый момент Герман даже немножко испугался. Еще бы. Ведь ему показалось, что все то, о чем продолжал монотонным голосом распинатся "Наставник " и тот стремительный калейдоскоп образов и событий, разворачивающихся ему в унисон в недрах стереовизора, как-то вдруг и без видимой причины приобрели слишком уж реальные и до боли знакомые Герману очертания. Более того, с каждой секундой Герман все больше и больше убеждался в том, что то, что с ним теперь происходило, уже более не было банальным уроком по естествознанию. Даже несмотря на продолжавший звучать за кадром голос "Наставника". Перед его глазами проходила РЕАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ. День за днем. Год за годом. Во всей своей пышной красе, буйстве и многообразии красок. Со всеми своими полутонами и едва уловимыми оттенками. Но, все же это была чужая для Лейтенанта Леваневского жизнь. В собственной жизни Германа никогда не было "школьных" звонков, наивных и озорных одноклассников и первого, и как впоследствии выяснилось, единственного Учителя. Не было в его жизни и старинного северного города, в который переехала их семья. С его тенистыми парками и томными аллеями. С его архаичными дворцами и просторной набережной. С его застывшими на перекрестке времен музеями и безрассудным гомоном эстрадных залов. Не было в его жизни и увлечения искусством и музыкой. Театральных "тусовок", вернисажей и сладостного мига свободного творчества. Не было в его жизни и шумных скаутских лагерей, просторных палаток, предрассветных туманов, печеной на углях картошки и сказочного аромата девственных лесов. Он никогда в своей жизни не скакал верхом на лошади, не плескался в бурных волнах Средиземного моря, не ступал по раскаленному песку Аравийской пустыни, не видел собственными глазами Древних пирамид, Коллизея и Эйфелевой башни. В этой, другой и новой, для него жизни, было еще очень много такого, чего он никогда не делал. Или делал, но совсем по другому. Но самым важным во всем этом было то, что он даже думал обо всем совсем не так как теперь.