Евгений Ничипурук - 2012. Дерево Жизни Страница 37

Миа бьет меня по щеке расслабленной ладонью. Выходит довольно больно и обидно.

– Что за хрень? – возмущаюсь я.

– Прочти ЭТО! – говорит Миа, глядя мне в глаза очень серьезно. Я понимаю, что еще одна шутка будет стоить мне еще одной пощечины.

Я беру в руку газету SUN и читаю огромный заголовок:

– О боже, Миа! Я сыт по горло всей этой желтой фигней! – кричу я и отдаю газету обратно.

– Нет, ты прочитай. Там есть кое-что интересное для тебя.

Я нехотя снова беру газету в руки и читаю статью. Ее написал журналист Пол Седвиг, последние полгода находившийся в Антарктиде вместе с какой-то там английской экспедицией. Когда он вернулся, его весьма заинтересовали изменения мира. Это были, казалось бы, совсем незначительные мелочи. Сначала Пола поразила тотальная мода отказа от наручных часов и обручальных колец. Все его знакомые неожиданно перестали носить эти важные аксессуары, ни на одной странице глянца нельзя было увидеть ни одну селебрити в часах или с обручальным кольцом. Почти все часовые фирмы мира стремительно шли ко дну. Однако, кроме них, никто особой тревоги по этому поводу не бил. Еще в более бедственном положении были всевозможные торговцы на пляжах и улицах восточных городов. Их экономика всецело держалась на поддельных «ролексах» и «лонжинах», которые перестали покупать вообще. Такая же ситуация была и с кольцами. Никто из друзей Седвига, отказавшихся от этих атрибутов, не смог внятно объяснить, почему на его руке теперь нет ни колец, ни часов. Это показалось журналисту как минимум занятным. Он задался целью понять, не произошло ли в мире за время его отсутствия еще чего-нибудь странного.

Обнаружилось, что на Земле исчезли скворцы. Совсем. Истреблены как вид. Но не одно научное сообщество не бьет тревогу на этот счет. Лишь один – недавно потерявший зрение – орнитолог выложил на сайте своего НИИ некий отчет о положении дел с этими птицами. Правда, сайт этот был почему-то довольно скоро закрыт, но журналист сумел раскопать сохранившийся в «кеше»[6] текст и приобщить его к делу.

Следующей странностью, охватившей мир, был выросший в сто раз объем продаж всевозможных средств для улучшения сна и снотворных. Экономика знает сезонные колебания, но скачок в сто раз – это полнейшая аномалия. В связи с этим тоже никто особой тревоги не бил. Фармацевтические компании подсчитывали свои космические прибыли и помалкивали.

Журналист знал, где копать, и потому без особого труда извлек на свет все эти, хоть и сомнительные, но, безусловно, любопытные факты. Он решил сопоставить эти странности со всевозможными предсказаниями и нашел несколько похожих и у Нострадамуса, и у Ванги, и у кельтских друидов. Больше всего Седвига заинтересовал древний текст, выбитый на солнечном камне, найденном в окрестностях Сосекса. Радиоактивный анализ указывал, что каменный круг (весом более пятнадцати тонн!!!) с древними рунами был создан не менее чем за две тысячи лет до нашей эры. Послание древней, давно не существующей культуры гласило: «Перед последними днями мира замолчит черная певчая птица, люди снимут с себя оковы времени и обязательств. Будут больше пребывать в мире снов и так подготовятся принять кончину мира». Далее журналист приводил пророчества майя относительно 2012 года. Напоминал, что по календарю древней американской цивилизации это последний год Пятого Солнца. И что согласно ее пророчествам, двадцать третьего декабря должно случиться нечто, что уничтожит современное общество.

Журналист писал безэмоционально и рассудительно. Он явно не был сторонником панических настроений. Более того, он приводил исторические факты, когда человечество со стопроцентной уверенностью ждало конца света, который так и не наступал.

Для Седвига это было всего лишь еще одной странностью мира. Такой же, как озоновая дыра в Антарктиде или таяние снегов в Гренландии. Как журналист он писал о таящейся опасности, но все же чувствовалось, что по-человечески верил в нее лишь отчасти.

– И что? – спросил я Миа с нарочитым равнодушием, хотя на самом деле в голове уже крутилось имя Вильяма Херста.

– А то, что осталось всего несколько дней. И если есть еще возможность что-то изменить, то сжечь это долбаное дерево – последний шанс не только для нас, но и, возможно, вообще для всех.

– А как же твой сон, где ты падаешь из окна? Это мало похоже на конец света.

– Не знаю, но все очень серьезно. Гораздо серьезнее, чем ты думаешь. На вот, теперь почитай вот это. – И Миа протянула мне еще один выпуск SUN.

На первой же полосе стоял материал с извинениями редакции за статью Седвига и опрос крупнейших ученых мира. Все они отвечали на один лишь вопрос: кроется ли какая-то опасность в дате двадцать третье декабря? И все они отвечали – НЕТ. Физики говорили о том, что нет никаких аномалий. Биологи писали, что ситуация со скворцами сильно преувеличена. Астрономы, что нет ни одного космического тела, которое бы могло угрожать земле в ближайшее время. Геологи о том, что активность земной коры в норме. Редакция извинялась, что могла своим материалом посеять панику и сообщала, что не согласна с мнением Пола Седвига, уже уволенного из издания. Также мелким шрифтом в выходных данных газеты значилась фамилия нового главного редактора.

– Теперь понимаешь? – спросила Миа.

– Да. Конца света не будет. – Я улыбнулся и на этот раз ловко увернулся от ее ладони. – Да прекрати ты. Я трезв! Я все понял.

– Ты не понимаешь! SUN – не извиняются! Тем более по такому глупому поводу! Никогда! Кто-то очень серьезный надавил на них. Кто-то, кто придает подобным глупостям слишком много значения. Или для кого слишком важно, чтобы все шло своим чередом!

– Угу… Конечно… Наверное, это твой абориген из сна. Ладно. Давай пойдем поговорим с ним.

– С кем?

– С ним, с Сикарту. Он-то точно знает, что происходит.

Я встал, скомкал покрывало и зашагал к мопеду. Миа последовала за мной метрах в трех от меня.

– Я не пойду. Мне нельзя, – услышал я сзади ее голос.

– Вот еще… пошли вместе. Я боюсь есть твои грибы один.

– Нет. Я не буду. Даже не проси. Мне и так хватает общения с потусторонним, – сказала она твердо.

Я буркнул себе под нос что-то невразумительное.

Еще двадцать минут назад я приплясывал на берегу, в отличном настроении. Пьяный и веселый. А теперь я протрезвел, на меня накатилась депрессия, и Миа подгрузила меня так, что разболелась голова. Мне почему-то вспомнился мой любимый Брюс Виллис из «Крепкого орешка». У него болит голова, у него похмелье, а ему надо спасать мир. Вот он, настоящий герой! И я попробую быть таким же! Я сажусь на мопед и еду домой. Там одеваюсь подобающе для грибного экспириенса – кроссовки, штаны цвета хаки с карманами, футболка и легкая кофта с капюшоном. Беру с собой спальник, мобильный, айпод, пачку крекеров, бутылку воды, немного денег и тот самый сомнительный бумажный пакетик с неизвестными мне грибами.