Кир Булычёв - «Если», 1998 № 04 Страница 37

— У жителей Винстона нет такой татуировки, как у тебя.

— Я действительно пробрался в город, но он выбросил меня вон.

— Ты по-прежнему отказываешься отвести меня туда?

Худой вздохнул и вылез из ручья.

— Мне это не по дороге, я возвращаюсь в Винстон.

Джошуа внимательно посмотрел на Худого.

— А тебя не удивляет, что ты вообще сумел проникнуть в город?

— Нет. Я придумал один трюк.

— Люди не глупее нас с тобой в течение многих веков пытались это сделать, но их всех постигла неудача. Почему же тебе повезло?

Худой натянул свою рваную одежду.

— А зачем тебе нужно в город? — ответил он вопросом.

— У меня есть на то причины.

— Ты совершил преступление в Ибрииме?

Джошуа покачал головой.

— Я болен, — ответил он. — Ничего заразного. Но мне сказали, что город может вылечить меня, если я сумею туда пробраться.

— Я встречал таких, как ты, — заявил Худой. — Только у них ничего не вышло. Несколько лет назад Винстон послал в город целую процессию раненых и больных. Полис ощетинился, словно бойцовый кот. Города не знают снисхождения, уж можешь мне поверить.

— Но ты ведь знаешь, как туда попасть.

— Ладно, — кивнул Худой. — Попытаемся. Это на другой стороне Арата. Ты мне понравился: с виду глуп, как насекомое, а на самом деле отлично соображаешь. И быстро. К тому же у тебя есть дубинка. Ты готов убивать?

Джошуа немного подумал, а потом покачал головой.

— Уже почти стемнело, — сказал Худой. — Давай устроимся на ночлег, а утром отправимся в дорогу.

В далекой долине, между хребтами Арата, расположился город Меса Ханаан — теперь он, наверное, называется Арат. Здесь тепло и красиво, восходящее солнце расцвело в небе, словно диадема. Джошуа устроил постель из сухих водорослей и наблюдал за Худым, который выкапывал в земле удобную нору.

Джошуа спал чутко и проснулся вместе с рассветом. Он открыл глаза и увидел на своей груди насекомое, которое осторожно пробиралось вверх, ощупывая дорогу длинными усиками. Джошуа сбросил его и откашлялся.

Худой моментально подскочил на месте, протер глаза и встал на ноги.

— Я поражен, — заявил он. — Ты не перерезал мне горло.

— А какой мне в этом прок? — спросил Джошуа и направился к реке. Свежая вода приятно холодила лицо и спину, когда он пригоршнями плескал ее на себя. Давление в промежности этим утром было не таким сильным, как обычно, но Джошуа все равно заскрипел зубами. Ему хотелось кататься среди водорослей и стонать, но он знал, что это не поможет. Однако желание не проходило.

Они выбрали тропу для перехода через Арат и пустились в дорогу. Большую часть своей жизни Джошуа провел поблизости от деревень эксполиса Ибриим; оказалось — чем дальше они уходили от него, тем сильнее становилось тревожное чувство.

На перевале Джошуа обернулся назад и увидел за спиной зеленое море равнины и кущи джунглей. Приложив ладонь к глазам и прищурившись, он смог разглядеть скопления домов, то были две деревни — Храм Исайи и Гора Мириам. Все остальное исчезло.

За два дня они перебрались через Арат и теперь шли по полям, заросшим диким овсом.

— Раньше эти места назывались Агриполис, — рассказывал Худой.

— Если немного покопать, найдешь следы ирригационной системы, автоматического обогащения почвы и даже комбайны и бункера для хранения урожая — короче, то, что необходимо для ведения сельского хозяйства. Сейчас все пришло в негодность. Девять столетий они не пускали сюда людей. Наконец оборудование сломалось, а почти все живые механизмы умерли.

Джошуа кое-что знал об истории городов, расположенных вокруг Аратского хребта, и поведал Худому о Триполисе. Три города группировались на одной стороне Арата, примерно в двадцати милях от того места, где они сейчас стояли. После Изгнания один из городов почти сразу же разделился на части и умер. Другой начал движение и успешно покинул пределы Аратского хребта. Третий попытался перебраться через перевал, но его постигла неудача. Неуклюжая груда развалин до сих пор возвышалась где-то неподалеку.

Путники нашли останки города на равнине Агриполис. Они шли мимо перемычек и контрфорсов, мимо остовов огромных домов, все еще стоящих на своих высохших ногах. Иные из них достигали пятидесяти или шестидесяти ярдов в длину и двадцати в ширину и покоились на органических колесных повозках. Металлические детали истребила коррозия. Органические части истлели, лишь изредка попадались куски силикатных стен или внутренние коллоидные скелеты.

— И все-таки они не мертвы, — заявил Худой. — Я бывал здесь раньше. Некоторые даже способны чинить препятствия.

Вскоре слова Худого подтвердились, им пришлось спрятаться от огромного чудища, похожего на прозрачную цистерну, которое надвигалось на них, скрежеща исполинскими колесами.

— Это что-то из внутренней части города, — объяснил Худой, — погрузчик или перевозчик. Я не знаю обитателей города, но сердить их не собираюсь.

К вечеру они оказались в предместьях Мандалы. Джошуа присел на камень и бросил взгляд на город.

— Он совсем другой, — заметил кузнец. — Не такой красивый.

По форме Мандала напоминала квадрат и казалась не такой уж зыбкой и текучей, скорее, она была похожа на зиккурат. Цвета, доминирующие на стенах и светильниках — черный и оранжевый, — плохо гармонировали с остальными мягкими оттенками, зелеными и голубыми.

— Город очень стар. Один из самых первых, как мне кажется, — сказал Худой. — Потому и напоминает древний дуб, корявый и совсем не похожий на молодое деревце.

Джошуа потуже затянул пояс, поправил дубинку и прикрыл глаза от солнца. Дети в Ибрииме проходили специальное обучение, благодаря которому могли определять части города и их функции. Поглощающие солнечный свет знамена, что развевались над башней Мандалы, напоминали одновременно и листья дерева, и флаги. Конструкции на их поверхности сообщали о назначении города и его положении. Серебристые отражения отбрасывали тени. Прищурившись, Джошуа сумел разглядеть сады, фонтаны и кристаллические здания на верхних бульварах, взметнувшихся на целую милю над землей. Лучи солнца освещали зеленые стены, показывали то, что пряталось за ними, пронизывали арочные контрфорсы, плавно движущиеся крылья которых приводили в движение потоки воздуха. Солнце заливало внутренние залы и жилые комнаты, благодаря чему Мандала испускала удивительное свечение. Несмотря на резкость черного и оранжевого цветов, очарование города был так велико, что грудь Джошуа сжалась от желания побывать там.