Далия Трускиновская - Как вы мне все надоели ! Страница 38

Уж больно ему тогда запала в голову дурь грудастой девки. И понимал, что дура не виновата, что вся ответственность за поколение равноправных дураков - на Равноправной Думе, и все же не мог удержаться.

В конце концов собрались в дорогу. Дедуля настоял на том, чтобы продовольствия с собой взять.

- Тебе не продовольствие нужно, а закуска, - поправил его Жилло. Потому что велел ты налить себе полную флягу крепчайшего моряцкого рома, а без закуски от него и помереть недолго.

- Если у кого глотка непривычная, то да, - согласился Малыш. - Ты, вожак, прости - сухопутная крыса, ты в горах жил. А мы в портовом городе выросли, мы и в плаванье ходили. Этот ром - еще не ром.

- Это - не ром? - изумился Жилло, успевший его и попробовать, и выплюнуть.

- Настоящий ром в металлическую флягу наливать нельзя, а только в стеклянную, - совершенно серьезно сказал Малыш.

- Точно, металлическую он прожигает, - не менее серьезно добавил Дедуля.

Больше вопросов Жилло уж не задавал.

- С магией этой дело темное, - проповедовал Дедуля, пока поднимались по серпантину. - Конечно, то, что королевское семейство держало народ под чарами, очень похоже на правду. И то, что эти чары с народа слетели, тоже похоже на правду. Но, сдается мне, посадили мы себе на шею компанию таких чудотворцев, что опять ходим оболваненные. Охотно бы я поснимал с членов Думы их мантии, потому как кто-то из них вполне может оказаться магом или колдуном.

- И как бы ты определил, маг перед тобой или просто старый хрен? сопя от быстрого шага, спросил Жилло.

- Не знаю, на нюх, наверно... От мага же всякими колдовскими снадобьями, надо думать, пахнет. Еще я слыхал, что у них есть большие родинки в виде мыши, крысы или лягушки...

- И паука, - добавил Малыш. - Если их уколоть иглой, они не дают крови.

В такой вот ученой беседе добрались они до Коронного замка и вместе с толпой просителей были впущены во двор.

- Сейчас нас оттеснят в угол между каретным сараем и лестницей, шепнул Дедуля. - Стражники алебардами коридорчик выгородят, мы по двое в этом коридорчике выстроимся и пойдем в галерею - ожидать. А в галерее... Ох! Гляди - эшафот!

- Плаха и две корзины... - шепнул в другое ухо Малыш. - Значит, сегодня!.. Опоздали мы...

- И ювелир опоздал... - тупо пробормотал Жилло. Действительно, они заявились в замок ни свет ли заря, чтобы пробраться вместе с бурной толпой всевозможных обиженных, а ювелир, скорее всего, сейчас еще только завтракать собирается. Выходит, все - зря... Выходит, все - напрасно.

- Ты, вожак, нос не вешай, - шепотом же прикрикнул на него Дедуля. Граф твой еще при голове. Мало ли что случится, пока его досюда доведут. Ступай-ка ты лучше за нами потихоньку...

Действительно - братцы-воришки уже неплохо ориентировались в Коронном замке. Протащили они Жилло какими-то закоулками и вывели, к великому его удивлению, на деревянную галерею, как раз над той каменной, где ждали своей очереди просители.

- Пока вроде никто головы рубить не собирается, - сказал Малыш. - А то бы уже вовсю галдели!

- А это что значит? - и Жилло показал пальцем на Девичью башню. Оттуда выводили вышивальщиц. Стражники поставили их длинным рядом вдоль перил, как раз чтобы им хорошо был виден эшафот, и Жилло заметил, что красавица-соколица его разлюбезная стоит особо. Пригляделся - а у нее руки за спиной связаны, и с каждого бока - по два стражника. Смотрит она в пол, и лицо - краше в гроб кладут.

- Что-то сейчас начнется. Ты, вожак, погоди дергаться, вниз мы тебя все равно не пустим, - хмуро прикрикнул на Жилло Дедуля. - Надо же...

- Равноправная Дума на балкон выходит, - сообщил Малыш.

- Вся? - нехорошим голосом спросил Жилло. Он хотел видеть в лицо всех, кто послал на смерть графа Иво оф Дундаг, который и всего-то хотел в университете учиться. Он хотел запомнить навеки эти образины до единой. Все вместе и каждую по отдельности.

- Да ты что? Делать им нечего - всей командой на эшафот любоваться... Человек пять, может, будут присутствовать, раз уж без них нельзя вершить правосудие... Ошибся - шесть.

- Сколько их всего?

- А леший разберет! Понимаешь, Жилло, списка нам никто не показывал. Кое-кого, кто почаще в городе бывает, мы знаем в лицо. А когда они торжественно идут строем в белых мантиях, тогда хрен их сосчитаешь - все, мерзавцы, одинаковые!

- Этих шестерых знаешь? - не унимался Жилло, потому что молчать сейчас - это было выше его сил.

- Вон тот, впереди, который помоложе - Уго Ринуж. А в дверях остался стоять Исидор Талс. Во-он та старая рухлядь! Он, наверно, и сам уже забыл, сколько ему лет.

Жилло вспомнил - что-то этакое про Талса и лекарь говорил. Напряг он зрение. Да, старик стариком, волосы под парик упрятаны, как полагается, и мантия широченная все как есть скрывает. С пузом он или сухой сморчок поди разбери, мантия-то поверх шитого золотом кафтана, а полы кафтана торчат наподобие короткой юбки. Одни рукава с обшлагами из прорезей вылезают. Одно ясно - росту этот Исидор Талс невысокого. Все сидят, а он стоит - и все равно он их ненамного выше.

Отрекомендовал Дедуля и прочих четверых. Так получалось, что каждый из них уже лет шестьдесят командует равноправным населением. Как можно столько прожить - Дедуля объяснить не мог и не пытался. Однако был в этом и свой резон - за долгие годы Равноправная Дума усвоила, что к чему в подвластном государстве, кто умный, а кто - дурак, и иногда очень даже мудро управлялась, опираясь именно на дураков.

А тем временем двор Коронного замка стал заполняться народом. Очевидно, о казни объявили в Кульдиге - и, как сообразил Жилло, все бездельники, страдающие любопытством, не поленились вскарабкаться на холм ради бесплатного и нравоучительного развлечения.

- Ага, не то что бесплатного, а даже полезного в хозяйстве развлечения, - едко поправил его Дедуля. - При выходе зрителям вручаются мешочки с булками и салом. Дума же обещала, что равноправный народ голодным не останется! Ну, вот и держит слово.

Толпа обжала эшафот. От высокого крыльца к нему вел настил. Вдоль настила выстроились даже не стражники - красномундирные гвардейцы. И вот двери открылись.

Первой вывели принцессу Амору.

Шла она в обычном коричневато-сером платьице вышивальщицы, в простеньком чепце, из-под которого выбились на лоб две легкие прядки. Как тогда, в башне, упрямо был сжат маленький рот. Шла уверенно, глядела прямо перед собой - на плаху и две корзинки. Сзади ее придерживали за связанные руки два стражника - здоровые дядьки, на них бы пахать впору...

За ней такие же верзилы вывели молодого графа, тоже связанного, и поставили обоих рядом. Тот еле брел, но когда оказался возле Аморы, подтянулся, приосанился. За это Жилло его про себя похвалил. А когда хотел сказать про графа Дедуле, оказалось, что Дедуля взял и сгинул. Вместе с Малышом. Как будто прислонился спиной вон к той трещине в стене и аккуратно так в нее всосался. Что затеял - уму непостижимо. Побег - это хорошо устраивать, когда узник в тюрьме. А когда он уже на эшафоте никуда с ним не побежишь.