Джордж Мартин - Туз в трудном положении Страница 38

– Господи Иисусе! – ахнул Родригес. – Это СПИД!

Участники съезда издали испуганный вопль. Барнет нанес мастерский удар. Все зрители, охваченные истеричной ненавистью к гомосексуалистам, распространяющим ретровирус, сейчас прикованы к телеэкранам: они хотят увидеть, пойдут ли демократы на то, чтобы поддержать заражение их организмов тайными содомитами и наркоманами, у которых зараза сочится изо всех дырок. Кроме того, Барнет весьма убедительно связал СПИД с ксеновирусом Такис-А.

– Да или нет, Чарльз? – устало спросил Джек.

– В ж… гомиков! – взъярился Девон. – К дьяволу все это.

Джек с ухмылкой показал своим делегатам опущенный вниз большой палец. Ретровирус был отвергнут подавляющим большинством. Съезд был сыт тактикой Барнета по горло. Какое-то время эти проволочки всех развлекали и выполнили свое главное предназначение, выставив убеждения Хартманна в смешном свете, но теперь они всем надоели.

Дама из Техаса, получившая указания сверху, новые предложения вносить не стала. Представители Хартманна спокойно предложили включить в пункт о гражданских правах всех людей, страдающих различными заболеваниями. Это было принято единогласно.

Платформа в целом была утверждена. Джим Райт объявил окончание долгого и утомительного заседания. Шляпы, плакаты и планеры «Летающие тузы» взлетели в воздух над благодарными делегатами.

Джек велел своим делегатам быть готовыми завтра рано утром. К концу среды пройдет как минимум два голосования – и они покажут, в каком направлении движется съезд.

Он снова закурил, глядя, как тысячи делегатов направляются к выдохам. Оркестр провожал их мелодией «Не плачь по мне, Аргентина».

В кои-то веки Джек никак не отреагировал на ненавистную песню. Он думал о тайном тузе.

21.00

Билли Рэй позвонил Грегу из фойе отеля «Мариотт»:

– Сенатор, вы все еще хотите встретиться с Барнетом? Леди Блэк только что сказала мне, что он возвращается в отель со встречи.

День был просто ужасный. День и вечер оказались еще хуже утра. Эми, Джон и, наконец, Девон безуспешно пытались договориться о переговорах с Барнетом. Они смогли пробиться только к Флер, которая решительно заявила, что Барнет не имеет намерения разговаривать с Грегом. Борьба в зале заседаний стала отражением его нежелания договариваться.

Либо сам Барнет, либо Флер ван Ренссэйлер оказались умелыми стратегами в области политической борьбы. Грегу с величайшим трудом удалось сохранить в платформе пункт о правах джокеров хоть в каком-то виде, а если бы не поддержка Джексона, этого вообще сделать не получилось бы. Пункт в его окончательном виде оказался беззубой, выхолощенной тенью исходного текста, ограниченной оговорками и туманными формулировками. Самое большое, что про него можно было сказать, – это то, что первоначально он был пунктом о правах джокеров. Средства массовой информации назвали его «небольшой победой» Хартманна и джокеров, однако озлобленные толпы на улицах понимали, что он ничего не значит.

После принятия платформы все причины встречаться с Барнетом исчезли. Все, кроме одной.

«Сделай это!»

– Сенатор? Если мы окажемся в вестибюле как раз тогда…

Что самое неприятное, ему с момента того уличного происшествия пришлось бороться с отчаянно рвущимся на свободу Кукольником. Он пытался снова затолкать свою силу поглубже, но у него так и не получилось этого сделать. Кукольник оставался в его сознании рядом с ним самим.

Окружающие начали что-то замечать. Джексон определенно заметил. Эллен пристально смотрела на него в те минуты, когда считала, что он этого не замечает. Эми, Браун и Девон явно старались обращаться с ним как можно осторожнее. Если он хочет стать кандидатом, ему необходимо что-то сделать с Кукольником. Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы его внимание постоянно отвлекал столь сильный фактор.

– Спасибо, Билли. Звучит неплохо. У нас есть несколько минут? Мне хотелось бы немного привести себя в порядок.

– Конечно. Я за вами поднимусь.

Грег повесил трубку и ушел в ванную, где встал перед зеркалом.

– Ты потерял контроль, – прошептал он.

Ответом стало холодное веселье Гимли.

Сегодняшний день дался ему нелегко: отражение, взиравшее на него из зеркала, выглядело измотанным.

«Барнет мой, – снова решительно заявил Кукольник, и Грег почти ожидал увидеть, как его собственные губы начнут двигаться с этими словами. – Как только мы сделаем из него нашу марионетку, мы сможем манипулировать им точно так же, как Гепхардтом или Бэббитом. Немного подтолкнуть тут и там…»

«Мы уже пытались это сделать во время каких-то дебатов, – напомнил ему Грег. – Он всегда держался на расстоянии, не позволил нам ни пожать ему руку, ни еще как-то дотронуться. Это безумие».

Кукольник презрительно фыркнул:

«На этот раз получится. Доверься мне. Без меня тебе не победить».

«Но Гимли…»

«Нам надо попытаться. Если ты перестанешь мне сопротивляться, у нас все получится».

«Ладно. Ладно».

Билли Рэй упорно болтал все те несколько минут, которые занял спуск на этаж Барнета. Грег не прерывал его монолога, но ничего из сказанного не услышал. Когда двери лифта открылись, Рэй вышел в коридор и, предъявив свое удостоверение, заговорил со стоявшими там охранниками. Грег прошел к краю балкона и стал смотреть вниз, в ярко освещенное фойе. Какой-то планер приземлился на ковер у его ног: Мистраль. Он поднял игрушку и легким движением отправил в полет. Планер сделал петлю, а потом начал неспешный спуск. Кто-то несколькими этажами ниже увидел его и пьяно закричал «Ура!».

Через пять минут сигнал лифта негромко тренькнул. Грег повернулся и увидел, как оттуда вышла леди Блэк, а следом за ней – Флер и Лео Барнет. Грег нацепил улыбку и шагнул вперед:

– Преподобный Барнет, ваши помощники очень хорошо вас защищают.

Леди Блэк шагнула в сторону, но нахмурившаяся Флер осталась стоять между Грегом и Барнетом. Грегу пришлось остановиться, чтобы не налететь на нее. Он чуть сдвинулся в сторону и протянул Барнету руку.

Кукольник собрался, готовясь прыгнуть.

Барнет был грубовато-благообразен: светловолосый идеал проповедника-южанина. Слабая улыбка играла на его полных губах, а в звучном голосе сохранились отголоски местного говорка.

– Сенатор Хартманн, мне очень жаль. Иногда мои помощники считают, что мне мало будет защиты Господа. Вы же понимаете. – Он посмотрел на протянутую руку, и по его губам еще раз скользнула слабая улыбка. – И я бы с радостью пожал вам руку, сенатор, но, к сожалению, у меня она сейчас немного болит. Небольшая неприятность у входа.

Кукольник разразился проклятиями. Грег убрал руку.