Владимир Малов - Форпост "Надежда" (сборник) Страница 38

Нет! Даже сейчас, успокоившись, Грант не мог найти точных слов, дающих представление о том, что он почувствовал.

— В общем, — помог ему Дуглас, — если мы правильно поняли все, что ты говорил раньше, ты почувствовал наваждение.

— Нет, — сказал Грант, — но, впрочем, да… И все-таки нет. Понимаешь, наваждение — это когда… а здесь… Но, пожалуй, этим словом в самом деле можно условно пользоваться. Значит, я почувствовал наваждение… Здесь возникает очень много вопросов. Первый — что было причиной наваждения? Второй — почему оно прошло? Третий — почему потом пришло наваждение номер два?

Он покрутил головой.

— Да нет, все-таки нельзя называть это наваждением! Это что-то другое, такое, чего еще никто не испытывал. Хотел бы я, чтобы и вы это пережили, мы лучше поняли бы друг друга.

— Возможно, — пробормотал Дуглас, — нам еще и представится такой случай…

Наступила тишина. Трое людей, чудом заброшенных туда, где до них не был никто из землян, остро почувствовали свое одиночество и беспомощность перед лицом необъяснимого. Чужие и беззащитные в этом мире, ни припасов, ни оружия, — само их существование висело на волоске, — с остальными людьми связанные только хрупкой ниточкой радиосвязи да надеждой на «Торнадо», до прибытия которого оставалось больше четырехсот часов… Бог знает, сколько всего могло случиться за это время!

Грант первым стряхнул с себя гнетущее оцепенение. В конце концов, он профессионал космоса, а Дуглас и Мартелл только туристы, на долю которых выпали неожиданные события, и сейчас он должен помочь им взять себя в руки.

— И наконец еще вопрос, — бодро сказал Грант. — Совершенно неясно, зачем они прилетали сюда на такой короткий срок? Так было и в первый раз, и сейчас.

Мартелл встряхнул головой.

— Что они делали тут в первый раз — мы не знаем, — сказал он. — А сейчас, как ты говоришь, было так: они прошлись среди камней — и сразу же улетели?

— Даже не улетели. Если точнее, их корабль растворился в воздухе, и я остался один. И если теперь разбираться во всем хладнокровно, я был совершенно потрясен всем этим… всеми этими наваждениями. Надо сказать, что я… Я словно бы стал другим — лучше, сильнее… я словно очистился…

— Катарсис, — пробормотал Дуглас.

— Может быть, все это просто-напросто какой-то гипноз? — спросил Мартелл. — Очень похоже, во всяком случае.

— Зачем? С какой целью? К тому же это совсем не было похоже на гипноз.

— Словом, ничего нельзя понять, — сказал Дуглас. — Прежде, как мы знаем из новейшей истории, при встрече землян с другими цивилизациями все обстояло довольно обыкновенно — так, как все это себе и можно было представить. Не существовало ничего необъяснимого, и теперь уже накоплен немалый опыт, есть даже твердо установленные правила…

— Все встреченные прежде цивилизации уступали нам по уровню развития, сказал Грант. — А вот эти… возможно, ушли далеко вперед. И здесь уж ничего нельзя представить заранее.

— Может быть, так, — заговорил Мартелл, — но почему же они не обратили на тебя никакого внимания? Словно тебя и не было рядом с ними? А ведь земляне, даже встретив цивилизацию значительно отставшую, все-таки замечают ее представителей.

— Вот этого я не знаю! — ответил Дуглас и почувствовал, что вся логика их рассуждений сворачивает в тупик, из которого нет выхода. Да, собственно, так и должно было быть, потому что все оставалось необъясненным.

— Грант, так ты уверен, что у каждого камня было свое наваждение? спросил Дуглас.

— Уверен! На это я сразу же обратил внимание. И однако это самые обыкновенные камни. Я их все потом обошел.

— Тогда, — сказал Дуглас, — вполне возможно, что эти камни тут совсем ни при чем.

— И так же вполне возможно, — подхватил Мартелл, — что до прилета «Торнадо» мы так ничего и не узнаем.

— На «Торнадо» летят такие же люди, как мы, — сказал Грант. — Может быть, мы ничего не узнаем, даже когда они прилетят. Вдобавок, насколько я знаю, «Торнадо» может задержаться здесь только на несколько часов. Иначе, по навигационным причинам, громадный проигрыш во времени на обратном пути.

Они замолчали и одновременно взглянули в ту сторону, где ночью творилось неведомое. Пустой и безжизненной, как всегда, была долина, и камни, разбросанные по ней повсюду, большие и маленькие, не скрывали в себе на вид ничего примечательного. Снова наступила долгая тишина, которую потом нарушил Дуглас.

— Хорошо, что все это было, — сказал он. — Теперь у нас есть загадка, мы можем думать над ней, у нас появилась какая-то определенная цель. А это гораздо лучше, чем просто ждать, таять от голода и ничего не делать.

— Таинственный остров, — непривычно медленно проговорил Мартелл. Таинственный остров… Пока все очень похоже на роман: робинзоны, только космические, и тайна острова, только тоже космического — планеты…

По ночам, в прохладные часы, на каменистой почве Хуан-Фернандеса действительно появлялась обильная роса. Когда вода в бочонке стала подходить к концу, Грант собрал десятки мелких камешков в одну внушительную груду у палатки. Рано утром, пока Солнце Матроса Селкирка еще не высушило влагу, ее можно было слизывать с камушков и хоть немного обманывать жажду. Иногда в атмосфере собирались тучи, и даже погромыхивал гром, но тучи еще ни разу не пролились дождем.

Запас еды тоже заканчивался, ее расходовали микроскопическими порциями, но теперь Грант, Мартелл и Дуглас уже не так страдали от голода, как в самые первые дни. Период раздражительности, головных болей, как это бывает в начале голодания, давно миновал, и они испытывали только вялость, безразличие к тому, что происходит вокруг. Грант видел, что его друзья исхудали еще больше, и знал, что выглядит точно ток же. Они лежали в палатке, почти не разговаривая, и только раз в день Грант забирался в радиоотсек «Арго», чтобы связаться с Карелом Стинглом.

То необъяснимое и загадочное, что волновало их еще совсем недавно, постепенно стало казаться всем троим незначительным и не стоящим внимания, тем более что ничего нового не происходило. Да и происходило ли что-то прежде; быть может, и в самом деле лишь призрачные видения пронеслись в голове у одного из них, а остальные приняли его сбивчивые лихорадочные рассказы за действительность?

Но прошла ночь, когда высоко в небе вновь разорвалась яркая вспышка, и из долины опять донесся грохот. И эта вспышка вновь словно бы высвободила у всех троих скрытые именно для такого момента силы.

Грант поднялся; рядом встали Дуглас и Мартелл. Новой вспышки в этот раз почему-то не было долго, они могли даже подумать, что первая только почудилась им, но затем последовали две одновременно.