Многократор - Художник Её Высочества Страница 38

Передал рожок. Включена «Общая речь».

«Надо же! У нас свои методы? — подумал брезгливо. — Не хочет петь а вокка кьюза, с закрытым ртом. Ничего, нас этим не собьешь. Наши деревенские от семерых отмашутся.»

— Добрый день. Следователь Немятый. Маша, разрешите побеспокоить. Осветлите вопрос: где находился ваш друг Степан Бумажный вчера в вечер и ночь?

Из микрофона испуганный голос:

— А что случилось?! Что с ним?!

— Он, по-видимому, собирается сварить нам кофе. Сейчас кофе попьём и выясним, что у нас с ним. Итак?

«Артистка моя славная. Где находился, где находился… Самого большого комара — Буратину стругал!» — стараясь проскользнуть извивающимися мозгами в ту самую чёрную дырочку памяти. Вроде того, что проскользнул, но этого явно недостаточно. «Где находился, где находился… Вот, наверное, корова завидует онанистам. У неё ведь только копыта.» Засыпал в турку кофе и встал на страже у плитки. «А онанисты коровам, естественно. Сисек-то сколько! Самовозбуждался в одиночку, Александр Александрович. А если бы рядом была дама, это было бы уже по французки. А если бы рядом случилась ещё одна дама, это было бы извращением. А если бы рядом каким-то образом оказалась ещё и третья дама, уф! это друг мой уже никак не называется. Просто какая-то жопа в семейных трусах!»

— На даче мы вместе… А что произошло?

Вопрос проигнорирован, подтверждение желательно.

— Ну, я не знаю, кто подтвердит… Родители в отъезде. Поэтому мы и поехали на дачу, подышать свежим воздухом, хи-хи?

Следователь передал рожок, принюхался. Кофе поднявшись, браво запахло.

Еще бы. Немец-художник, у которого Бумажный жил в Штутгарте, говорил каждый раз по этому поводу: «Штефан, ду бист айн гросер шпециалист!» Подал кофейную пару.

— Великолепный кофе! Вы знаете, что находится за этим потолком?

Сказано без малейшей паузы между кофе и потолком. Хоть бы для приличия вставил промеж что приготовляющее. Например: как художник относится к безпошлинному ввозу обезьян в Нигерию?

«Это вам не колокольный звон сквозь листву, — сопровождая изгибы разговора комментариями про себя. — А медным тазом по голове. Бум!»

— Думаю, знаю. Антенна космофлота. И само собой военные примочки.

Следователь даже вроде как обрадовался.

— О да! Нет секретов под луной. Скажем, ты, к примеру… — защелкал пальцами.

— Президент, — подсказал Степан.

— Хм… Пусть президент…

— И имеешь склонность сосать под одеялом палец лицом.

Следователю не особенно понравилась президентская тема. Лояльный чиновник — долгая служба.

— И пускать слюни на подушку параллельно своему советскому народу, которому всё равно о чём не думать, — гнул свое дальше.

— Не будем отвлекаться. Вы знаете кого из людей, работающих наверху?

— Наверху..? — закатил глаза, вспоминая. — Сверху-то легко плевать, попробуйте-ка снизу… Нет, скорее. Чешись конь с конём, а поросёнок с углом. Мой угол — моя мастерня, до нарда советского дела нет.

Следователь собрал посуду.

— Ваш кофе, мой сервис. Люблю, знаете ли, мыть посуду. Криминальная статистика показывает: ещё ни одна жена не застрелила мужа во время мытья посуды. А вы с Лузиным Иваром знакомы?

«Ребром таза по яйцам, да-дах! чтоб не занимался групповушкой, сластолюбец!»

— Его я знаю.

Рассказал о Красноярске, нарядах на оформление. А в голове в это время стояла фигура, показывающая себе фигушку.

— Значит, вы приятели, если не сказать больше?

— Александр Александрович, я младенцем соски кормилице не отгрызал. У меня со всеми приятельские отношения. Значит, Лузин работает с антенной и что-то там произошло?

Следователь наклонил голову. Почему тогда мастерская оказалась ночью не запертой? Степан пояснил, что запирать нет необходимости, вся жизнь — под ним. А он, как всегда — витает в облаках.

— А что Ивар натворил? Это же тихий зайчик.

— Тихий зайчик с пулеметом арестован. Если честно, дичь какая-то получается, — вроде доверчиво приоткрывая карты, тактически подманивал. «Расскажи-ка буква Ё про твое житье-бытьё.» Они сами не понимают, какой из Лузина супостат. Пробирается через балкон наверх в лабораторию, показывая навыки морпеха, хулиганит с антенной.

— Так вы подразумеваете шпионаж, что ли?

— Кто ж его знает?

— Лабуда какая! Своеручно заверяю, — не играя возмутился. — Такой же нонсенс, как дружба ёжиков с воздушными шариками, как выходные у муравьев, как рок-н-ролл на горных лыжах, как… как война чукчей с неграми, как восьмичленная Тантра тайных устных наставлений в четырех томах!

— Хватит, Степан Андреевич. Довольно.

Кивнул хозяину на балкон и пошел к своим. Степан оцарапал взглядом следовательскую спину, двинулся следом и с удивлением оглядел раздвижную стремянку, на которой работал один из помощников. Второй, с счастливо-выпученным взглядом, как у персонажей картины Мочальского «Они видели Сталина», курил рядом.

— Ну?

Тот, который был наверху, покачал головой.

«Шиш вам! Я человек подневольный, галушка в гуще событий, а сработал чисто. Молодцом, галушка!»

— Почему вы считаете, что это лузинские напортачки?

— Не вопрос. Бабка соседка чай холодный пила на кухне. Квартира на первом этаже, у ней ночная жажда после селедки, а Лузин перед ней прошмыгнул. Опознала.

«Чувырла бабка! Не сволочь, конечно, — бестолочь. Знала бы, дура, кого подставила. Всё равно контра!»

— А может, он у любовницы был? — потанцевал бровями.

— Нет, он очень любит свою жену, насколько я понял. В отличие от нас с вами. Потом запонка за стилажами. Там ещё коробчушки чисто декоративно стояли… Джеймс-бандитизм какой-то…

Степан сразу заткнулся. «Маша-растеряша! Убил бы дубину нордическую медным тазом!»

Помощник спустился вниз. Следователь вопросительно поднял бровь. А ничего. Главного — отпечатков пальцев нет. Стекла прочие в пыли, а то самое тщательно протерто. На жести тоже. Окисел отпечатков не даёт. На ребре следы металла, крюк какой-то был. Возможно от веревочной лестницы.

«Так-то! Если б не бабка, да не запонка, можно было бы сказать: полюбуйся, варварская страна, на обнаженные ягодицы. А по большому счету, нет козырей у тебя, казённая душа. Одни дамы легкого поведения, да вальты туповатые.»

Предложил ещё кофе. Следователь согласился и они вернулись в мастерскую. Степан встал на страже. Пенка убежала — кофе проигран. Подними пенку раз не доверху, приподними на секунду турку, и последний раз — чтоб шла пена лавиной шампанского. Умудрись в последнее мгновение сдернув, ударить по ней струей воздуха, гася. Не каждому дано: рвануть турку в сторону резко, но не пролив ни капли. Художественно.