Трудно быть богом. Хищные вещи века - Стругацкий Аркадий Натанович Страница 39

Старый шкипер Вицлипуцли!

Ты, приятель, не заснул?

Берегись, к тебе несутся

Стаи жареных акул!

Антон молча рванул лодку.

— Эй-эй! — закричал Пашка, хватаясь за борта.

— Почему жареных?- спросила Анка.

— Не знаю,- ответил Пашка. Они выбрались из лодки.- А верно здорово? Стаи жареных акул!

Они потащили лодку на берег. Ноги проваливались во влажный песок, где было полным-полно высохших иголок и сосновых шишек. Лодка была тяжелая и скользкая,но они выволокли ее до самой кормы и остановились, тяжело дыша.

— Ногу отдавил,- сказал Пашка и принялся поправлять красную повязку на голове.Он внимательно следил за тем, чтобы узел повязки был точно над правым ухом, как у носатых ируканских пиратов.- Жизнь не дорога, о-хэй!- заявил он.

Анка сосредоточенно сосала палец.

— Занозила? — спросил Антон.

— Нет. Содрала. У кого-то из вас такие когти…

— Ну-ка, покажи.

Она показала.

— Да, — сказал Антон. — Травма. Ну, что будем делать?

— На пле-чо- и вдоль берега, — предложил Пашка.

— Стоило тогда вылезать из лодки, — сказал Антон.

— На лодке и курица может,- объяснил Пашка. А по берегу: тростники — раз, обрывы — два, омуты- три. С налимами. И сомы есть.

— Стаи жареных сомов,- сказал Антон.

— А ты в омут нырял?

— Ну, нырял.

— Я не видел. Не довелось как-то увидеть.

— Мало ли чего ты не видел.

Анка повернулась к ним спиной, подняла арбалет и выстрелила в сосну шагах в двадцати. Посыпалась кора.

— Здорово,- сказал Пашка и сейчас же выстрелил из карабина. Он целился в Анкину стрелу, но промазал.- Дыхание не задержал, — объяснил он.

— А если бы задержал?- спросил Антон. Он смотрел на Анку.

Анка сильным движением оттянула рычаг тетивы.Мускулы у нее были отличные — Антон с удовольствием смотрел,как прокатился под смуглой кожей твердый шарик бицепса.

Анка очень тщательно прицелилась и выстрелила еще раз.Вторая стрела с треском воткнулась в ствол немного ниже первой.

— Зря мы это делаем, — сказала Анка, опуская арбалет.

— Что?- спросил Антон.

— Деревья портим, вот что. Один малек вчера стрелял в дерево из лука, так я его заставила зубами стрелы выдергивать.

— Пашка, — сказал Антон.- Сбегал бы, у тебя зубы хорошие.

— У меня зуб со свистом,- ответил Пашка.

— Ладно,- сказала Анка. — Давайте что-нибудь делать.

— Неохота мне лазить по обрывам, — сказал Антон.

— Мне тоже неохота. Пошли прямо.

— Куда? — спросил Пашка.

— Куда глаза глядят.

— Ну? — сказал Антон.

— Значит,в сайву,- сказал Пашка.- Тошка, пошли на Забытое Шоссе. Помнишь?

— Еще бы!

— Знаешь, Анечка…- начал Пашка.

— Я тебе не Анечка,- резко сказала Анка. Она терпеть не могла, когда ее называли не Анка, а как-нибудь еще.

Антон это хорошо запомнил. Он быстро сказал:

— Забытое Шоссе.По нему не ездят.И на карте его нет. И куда идет, совершенно неизвестно.

— А вы там были?

— Были. Но не успели исследовать.

— Дорога из ниоткуда в никуда,- изрек оправившийся Пашка.

— Это здорово!- сказала Анка.Глаза у нее стали как черные щелки. — Пошли. К вечеру дойдем?

— Ну что ты! До двенадцати дойдем.

Они полезли вверх по обрыву.На краю обрыва Пашка обернулся. Внизу было синее озеро с желтоватыми проплешинами отмелей, лодка на песке и большие расходящиеся круги на спокойной маслянистой воде у берега- вероятно, это плеснула та самая щука. И Пашка ощутил обычный неопределенный восторг, как всегда,когда они с Тошкой удирали из интерната и впереди был день полной независимости с неразведанными местами, с земляникой, с горячими безлюдными лугами, с серыми ящерицами, с ледяной водой в неожиданных родниках. И, как всегда,ему захотелось заорать и высоко подпрыгнуть,и он немедленно сделал это,и Антон,смеясь,поглядел на него, и он увидел в глазах Антона совершенное понимание.А Анка вложила два пальца в рот и лихо свистнула,и они вошли в лес.

Лес был сосновый и редкий, оги скользили по опавшей хвое. Косые солнечные лучи падали между прямых стволов, и земля была вся в золотых пятнах. Пахло смолой, озером и земляникой; где-то в небе верещали невидимые пичужки.

Анка шла впереди,держа арбалет под мышкой,и время от времени нагибалась за кровавыми, будто лакированными, ягодами земляники. Антон шел следом с добрым боевым устройством маршала Тоца на плече. Колчан с добрыми боевыми стрелами тяжко похлопывал его по заду. Он шел и поглядывал на Анкину шею — загорелую, почти черную, с выступающими позвонками. Иногда он озирался, ища Пашку, но Пашки не было видно,только по временам то справа,то слева вспыхивала на солнце его красная повязка.Антон представил себе,как Пашка бесшумно скользит между соснами с карабином наготове, вытянув вперед хищное худое лицо с облупленным носом. Пашка крался по сайве, а сайва не шутит. Сайва, приятель, спросит- и надо успеть ответить, подумал Антон и пригнулся было, но впереди была Анка, и она могла оглянуться. Получилось бы нелепо.

Анка оглянулась и спросила:

— Вы ушли тихо?

Антон пожал плечами.

— Кто же уходит громко?

— Я,кажется,все-таки нашумела,- озабоченно сказала Анка.-Я уронила таз — и вдруг в коридоре шаги. Наверное,Дева Катя она сегодня в дежурных. Пришлось прыгать в клумбу. Как ты думаешь, Тошка, что за цветы растут на этой клумбе?

Антон сморщил лоб.

— У тебя под окном? Не знаю. А что?

— Очень упорные цветы. «Не гнет их ветер, не валит буря». В них прыгают несколько лет, а им хоть бы что.

— Интересно,- сказал Антон глубокомысленно. Он вспомнил, что под его окном тоже клумба с цветами,которые «не гнет ветер и не валит буря». Но он никогда не обращал на это внимания.

Анка остановилась,подождала его и протянула горсть земляники. Антон аккуратно взял три ягоды.

— Бери еще,- сказала Анка.

— Спасибо,- сказал Антон.- Я люблю собирать по одной. А Дева Катя вообще ничего, верно?

— Это кому как,- сказала Анка.- Когда человеку каждый вечер заявляют, что у него ноги то в грязи, то в пыли…

Она замолчала. Было удивительно хорошо идти с нею по лесу плечом к плечу вдвоем, касаясь голыми локтями, и поглядывать на нее — какая она красивая, ловкая и необычно доброжелательная и какие у нее большие серые глаза с черными ресницами.

— Да,- сказал Антон, протягивая руку, чтобы снять блеснувшую на солнце паутину.- Уж у нее-то ноги не пыльные. Если тебя через лужи носят на руках, тогда, понимаешь, не запылишься…

— Кто это ее носит?

— Генрих с метеостанции. Знаешь, здоровый такой, с белыми волосами.

— Правда?

— А чего такого? Каждый малек знает, что они влюблены.

Они опять замолчали. Антон глянул на Анку. Глаза у Анки были как черные щелочки.

— А когда это было?- спросила она.

— Да было в одну лунную ночь,- ответил Антон без всякой охоты.- Только ты смотри не разболтай.

Анка усмехнулась.

— Никто тебя за язык не тянул, Тошка,- сказала она.- Хочешь земляники?

Антон машинально сгреб ягоды с испачканной ладошки и сунул в рот. Не люблю болтунов, подумал он. Терпеть не могу трепачей. Он вдруг нашел аргумент.

— Тебя тоже когда-нибудь будут таскать на руках.Тебе приятно будет, если начнут об этом болтать?

— Откуда ты взял, что я собираюсь болтать? — рассеянно сказала Анка.

— Я вообще не люблю болтунов.

— Слушай, что ты задумала?

— Ничего особенного.- Анка пожала плечами.Немного погодя она доверительно сообщила: — Знаешь, мне ужасно надоело каждый божий вечер дважды мыть ноги.

Бедная Дева Катя, подумал Антон. Это тебе не сайва.

Они вышли на тропинку. Тропинка вела вниз, и лес становился все темнее и темнее.Здесь буйно росли папоротник и высокая сырая трава. Стволы сосен были покрыты мхом и белой пеной лишайников. Но сайва не шутит. Хриплый голос, в котором не было ничего человеческого, неожиданно проревел:

— Стой! Бросай оружие- ты, благородный дон, и ты, дона!