Георгий Мартынов - Встреча через века Страница 39

Прошло достаточно много времени, пока экипаж звездолета восстановил все возможные повреждения корабля. После этого они решили оставить о себе память будущим "братьям по Солнцу" т.е. разумным обитателям Земли и Венеры. Для этого они вылетели на Арсену и установили там граненые шары, справедливо рассудив, что только та раса разумных существ правильно поймет знания оставленные в них, которая может осуществлять космические полеты.

Затем звездолет вернулся на Венеру, где он и оставался до обнаружения экспедицией с Земли. До конца жизни фаэтонцы пытались обучать разумных жителей Венеры основам науки, и несколько преуспели в этом, если к моменту прилета землян у венериан еще сохранялись некоторые знания.

Через много веков с Веги прилетал звездолет, который установил на Земле (на Южном полюсе планеты) хранилище с одноразовым, голографическим гидом и пультом устройства связи. Также они установили во внешнем астероидном поясе гравитационное устройство связи ".

******************************************************************

Волгин обратил внимание на фамилии двух людей, очутившихся на корабле фаэтонцев и сумевших понять его устройство: Мельникова и Второв.

Те же фамилии носили два члена экипажа "Ленина". Что это, совпадение, или Игорь Захарович и Мария Александровна - родственники первых космонавтов?

Вспомнив о Мельниковой, Волгин нахмурился. Из двенадцати своих современников, так неожиданно прилетевших к нему из бездны Вселенной, с ней одной у Волгина не установились простые и дружеские отношения, она одна тревожила и волновала его при каждой встрече. Тяжелые воспоминания прошлого овладевали им в ее присутствии, и он не мог относиться к ней так же, как к остальным.

Это происходило потому, что Мельникова была очень похожа на погибшую жену Волгина - Ирину. Сходство между ними поразило его, как внезапный удар, еще там, в Космограде, когда он первым встретил космонавтов у выхода из корабля.

Сперва он не заметил ее: Мельникова скромно держалась позади. Его порывисто обнял и долго не отпускал от себя Виктор Озеров. Потом его обнимали Второв, Котов, Станиславская, И вдруг он увидел... Иру!

Она стояла близко от него без шлема, и золотистые волосы свободно рассыпались по ее плечам. На Волгина смотрели черные глаза под черными бровями. Никогда, ни у кого не встречал Волгин таких волос и таких глаз одновременно.

Он впился в нее глазами, взволнованный, не понимая, что перед ним: реальность или галлюцинация, вызванная встречей с современниками.

Мельникова заметно обиделась, не понимая, почему он не обнял ее, как других, а поздоровался с ней сухо и сдержанно.

Только через несколько дней, уже в Ленинграде, Волгин объяснил причину своей "холодности".

- Право, мне очень жаль, - сказала она и протянула ему руку, тонкую, но сильную, как у мужчины.

Он понял, что она знает, как ему тяжело, и жалеет его от всего сердца.

И если бы не сам Волгин, искавший ее общества, они виделись бы редко. Мельникова явно избегала Волгина, пользуясь для этого любым предлогом.

Зато остальные космонавты, в особенности Виктор Озеров, казалось, не могли наглядеться на Волгина и готовы были проводить с ним дни и ночи. Они часами говорили о жизни в двадцатом и двадцать первом веках, вспоминали события, которые для одного были будущим, а для других прошлым, но произошли как будто при их первой жизни. Подобно Волгину, космонавты называли свою теперешнюю жизнь второй жизнью.

Современный мир, равно незнакомый им всем, в эти первые дни был совершенно забыт. Они наслаждались обществом друг друга. Было решено, что после того, как результаты экспедиции будут переданы в руки ученых, экипаж "Ленина" вместе с Волгиным отправится в поездку по Земле, которую он прервал ради них.

Волгин уже начал учить своих друзей современному языку. Федоров рассказал Волгину о болезни Озерова. Правда, и все остальные в той или иной степени были затронуты этой болезнью - тоской по прошлому, - но у молодого штурмана она проявлялась в обостренной форме. Присутствие Волгина служило отличным лекарством.

По совету Федорова Волгин предложил Виктору поселиться с ним в одной комнате, и тот встретил это предложение с таким восторгом, что Волгин невольно рассмеялся. Ему нравился Виктор, он понимал его и сочувствовал ему. Чуть ли не в один день они стали закадычными друзьями.

В первый же вечер, оставшись наедине, они рассказали друг другу всю свою жизнь. У них оказалось много общего. Разница в "возрасте", равная почти целому веку, не мешала хорошо понимать мысли и чувства

Виктор признался своему новому другу в любви к Ксении Станиславской.

- А как она? - спросил Волгин.

- Не обращает на меня никакого внимания.

Волгин улыбнулся. Хотя Второв, самый старший из космонавтов, был по числу прожитых лет старше его, а остальные равны или немного моложе, он не мог отделаться от чувства, что все они в сравнении с ним дети. Он смотрел на них так, как мог бы старик смотреть на молодежь, с высоты своего жизненного опыта.

Волгин сознавал ложность этого чувства. Его друзья были, несомненно, выше его по знаниям, более развиты, чем он.

Волгин старался составить себе мнение о каждом из них. Ему очень понравились Второв, Озеров, Крижевский, Мельникова и Станиславская. Котов, с его суровостью и всегда мрачным лицом, произвел на него неприятное впечатление. К остальным Волгин еще не присмотрелся.

Он успел заметить, что Ксения Николаевна отличает Виктора от остальных. Он перехватил несколько ее взглядов, направленных в сторону Озерова, и был уверен в том, что его друг ошибается, говоря, что Станиславская равнодушна к нему.

Но о своих наблюдениях Волгин промолчал. Говорить об этом не стоило. Все выяснится само собой, когда придет время.

Старая, но вечно новая история!

"А современные люди, - подумал Волгин, - могут ли они влюбляться? Я ни разу не замечал ничего, что могло бы ответить на этот вопрос".

Одно время ему казалось, что Владилен неравнодушен к Мэри. Но они держались друг с другом так, что это впечатление рассеялось.

Любовь, дружба, взаимная симпатия и антипатия - все это не могло исчезнуть, должно было играть свою роль в жизни современных людей так же, как и у их предков.

Нет, хватит одиночества, пора, давно пора погрузиться в общую жизнь человечества!

Теперь это было легче сделать. Волгин был не один. То, что он чувствовал по отношению к окружающему, должны были чувствовать двенадцать других людей. Они могли делиться впечатлениями, мыслями, могли поддержать друг друга в тяжелую минуту сомнений, которые так часто являлись Волгину в дни его одиночества.

Второв обронил фразу: "Нам придется учиться с самого начала". И тут будет легче, они могут учиться вместе.