Орсон Кард - Песенный мастер Страница 39

— Так уж ли важно для тебя гулять по саду?

— Важно, Отец Майкел.

— И ты предпочитаешь ходить один?

— Если только можно.

— Тогда, пусть так оно и будет.

И на этом все аргументы кончались. Конечно, Управляющий имел своих людей, которые следили за мальчиком в отдалении, иногда над головой пролетали корабли флота, но обычно Анссет чувствовал, что находится в одиночестве.

Понятное дело, если не считать зверей. Это было как раз то, с чем он в Певческом Доме никогда не встречался. Там были случайные поездки на природу, к озеру, в пустыню. Но там не было такого множества созданий, и потому там не было такого множества песен: дробного стука белок, криков гусей, соек и ворон, плеска играющей в воде рыбы. Ну как человечество могло покинуть такой мир? Анссет никак не мог представить себе тот импульс, который подействовал на его отдаленных предков, заставив их забраться в холодные корабли и лететь к планетам, которых либо не было, либо они были убийственны для переселенцев. В окружении мирных птичьих трелей и журчащей воды это было невозможно представить: желание уйти из этого мира, этого места, что был твоим домом.

Правда, этот мир не был домом Анссета. Хотя он и любил Майкела, как не любил никого другого кроме Эссте, хотя он понимал причины того, зачем его послали к императору в качестве Певчей Птицы, он, тем не менее, повернулся спиной к реке и поглядел на дворец из ненастоящего камня, мечтая вновь очутиться дома.

И когда он так глядел на дворец, за спиной, у реки, он услышал звук, и этот звук заставил его поежиться будто холодный ветер, и мальчик решил было повернуться лицом к опасности, но газ настиг его первым. Анссет упал и уже ничего не помнил о собственном похищении.

6

Никаких взаимных обвинений не прозвучало. Управляющий не осмелился сказать, мол, говорил же я вам, а Майкел, тщательно скрывая собственное горе, был слишком расстроен и занят, чтобы обвинять и проклинать кого-нибудь, кроме себя.

— Найдите его, — приказал он. И это было все. Все, что сказал он Управляющему, Капитану гвардии и человеку, которого называл Феррет[7]: — Найдите его!

А те искали. Новость о том, что Певчая Птица Майкела похищена, распространялась быстро, так что люди, что интересовались придворной жизнью, обеспокоились тем, что прелестная Певчая Птица может стать жертвой насильника, который безнаказанно действовал в Филадельфии, Мэнеме и Гиспере. Правда, разрезанные на куски тела жертв насильника находили каждый день, но среди них тела Анссета не было.

Все порты были закрыты, а корабли флота окружали Землю с приказом задержать любую посудину, которая пыталась бы взлететь с планеты, равно как и тех, кто собирался садиться. Все передвижения между регионами и округами на всей Земле были воспрещены; тысячи мобилей и каров подвергались досмотру. Но от мальчика нигде не было даже следа. И хотя Майкел занимался делами, он не мог скрыть темных кругов под глазами. Скрыть то, как он согнулся, как из его походки исчезла живость. Некоторые считали, что Анссета похитили ради выкупа, другие — что мальчика похитил насильник, только тело просто до сих пор не найдено. Но те, кто видел, что похититель сделал с Майкелом, знали: если кто-то желал ослабить императора, перепугать до самых глубин души, не могли придумать ничего лучше, как забрать у него Певчую Птицу.

7

Ручка на двери повернулась. Наверное, принесли обед.

Анссет повернулся на своей жесткой постели, все мышцы его тела болели. Как всегда он пытался не обращать внимания на чувство вины, таившееся в самой глубине его желудка. Как всегда, он пытался вспомнить, что произошло в течение дня — он просыпался, когда дневная жара сменялась прохладой ночи. И, как всегда, не мог он объяснить ни чувства вины, ни вспомнить события прошедшего дня.

На сей раз с подносом пришел не Хаск. Сейчас это был мужчина, которого называли Мастером, хотя Анссету казалось, что на самом деле его зовут совсем не так. Мастер всегда казался сердитым, это был один из тех немногих людей, встреченных Анссетом за всю свою жизнь, рядом с которыми мальчик чувствовал себя совершенно беспомощным со своим телом одиннадцатилетки.

— Вставай, Певчая Птица.

Анссет медленно поднялся на ноги. В заключении его держали обнаженным, и только гордость мальчика удерживала его от того, чтобы не отворачиваться перед грубыми глазами, ощупывающими его сверху донизу. Только умение Самообладания удерживало мальчика от того, чтобы не сгореть от стыда.

— Мы приготовили для тебя прощальный пир, Воробей, а ты уже собираешься нас попрекать.

Анссет отрицательно покачал головой.

— Если ты пел для этого выродка Майкела, то можешь спеть и для честных фрименов[8].

В глазах мальчика вспыхнул огонь, в голосе прозвучал гнев:

— Думай, как ты говоришь о нем, предатель!

Мастер сделал шаг вперед, поднял руку для удара.

— Мне было приказано не оставлять следов, но я могу сделать тебе больно, Воробей, даже не попортив твоей шкурки, если ты не умеешь разговаривать с фрименом. Споешь!

За всю жизнь Анссета никто никогда еще не бил. Но в голосе мужчины было столько бешенства, что именно оно, а не угроза наказания заставило мальчика согласно кивнуть. Но сразу же после этого он отпрянул.

— Не будете ли вы столь добры отдать мне мою одежду?

— Куда мы идем, холодно не будет.

— Но так я никогда не пел, — сказал на это мальчик. — Я никогда не выступал голым.

Мастер осклабился:

— Ну, а чего ты делал голым? У Майкелова пацана для развлечений не может быть перед нами секретов.

Анссет не понял его слов, зато прекрасно понял его вожделенный взгляд, после чего молча пошел за Мастером по темному коридору, и сердце его еще больше наполнилось мраком стыда. Про себя он думал, что означает этот «прощальный пир». Может его освободят? Может Майкел заплатил за него какой-то невообразимый выкуп? Или же его убьют после этого?

Анссет думал про Майкела, размышлял о том, что тот сейчас делает. Это не было тщеславием, а, скорее, проблеском правды, когда в сотый раз пришло ему в голову, что Майкел будет в отчаянии, но, связанный собственной гордостью и государственными заботами, никак не проявит этого внешне. Но никогда Майкел не оставит ни малейшей возможности отыскать его. Майкел обязательно придет и заберет его с собой.

Когда они шли вдоль по коридору, обшитому деревянными досками, пол под ногами слегка покачивался. Анссету понадобилось какое-то время, чтобы догадаться, что его держат в плену на судне, хотя никогда не был он на корабле большем, чем каноэ, на котором учился плавать по пруду возле дворца. Такое множество настоящего дерева больше подходило для дома какого-нибудь богача, но здесь оно выглядело старым и гнилым. Право бедного крестьянина, ничего больше.