Евгений Рубаев - Серая шапка Страница 39

Передвигаясь в сторону туалетной комнаты, он совершенно случайно разговорился с мужчиной невзрачной внешности, но в великолепной синей габардиновой форме, китель которой сплошь был украшен нашивками, петлицами и золотыми пуговицами. Как потом выяснилось, это была форма вновь созданной «Арктической морской нефтегазовой разведки». А пока плюгавый носитель формы соврал Аркадию, что это форма «морской прокуратуры». О существовании такой прокуратуры Аркадий никогда ничего не слышал. Он знал, что существует «транспортная прокуратура», как он считал — «железнодорожная». Поэтому он подумал: «Чем чёрт не шутит. Может есть и морская прокуратура?!» Как любой человек, подвергавшийся в жизни насилию, он инстинктивно потянулся к человеку в форме и они разговорились. Тот пригласил его к себе за столик, за которым уже сидел спутник «морского прокурора», представившейся почему-то по фамилии:

— Корюшкин. Кооператор!

Даже сидя за столиком, кооператор производил впечатление очень высокого человека. Лицом он был похож на типичного профессионального плотника. Плотники постоянно владеют топором. Топор — это страшное оружие, поэтому плотники всегда собраны и внимательны. Взгляд кооператора был острый. Глаза располагались в глубине между выпуклыми татарскими скулами и большими ломброзовскими надбровными дугами. Всё остальное на лице при таких выдающихся чертах казалось для природы ненужным. Поэтому выглядело всё очень маленьким: и рот, и глаза, и нос. «Морской прокурор», напротив, ничем особенным не выделялся, лишь реденькие, цвета иранской хны, усы были прикреплены над верхней губой. Они казались мхом, появление которого на газоне никто не планирует.

Корюшкин только что втёр грандиозную идею «морскому прокурору», коим он считал собутыльника, и своё обращение с проблемой видел весьма адресным. Идея была в том, что на одном арктическом острове существовал почти экзотический рыбный колхоз. Колхоз был полностью дотационным, очень проблемным и отличился лишь единожды, когда про него узнали многие.

Населяли посёлок колхоза величиной в три улицы местные жители-ненцы. Для них в своё время властью партии была выстроена баня. Баня хронически пустовала, являлась по сути кладовкой для ненужных колхозных вещей. Как то в этот островной посёлок приехала по направлению молодая медичка. Она оседлала медпункт и разум председателя поссовета. Чтобы проявить свою активность, медичка удумала акцию такого рода: всем жителям посёлка по спецталону каждую пятницу продавали бутылку спирта. Медичка настояла, чтобы, наравне с печатью поссовета, на талоне ставился штамп медпункта, без которого спирт страждущему алкать ненцу спирт не продавали. Но штамп медичка ставила лишь при условии посещения ненцем бани, которую, по распоряжению предпоссовета, срочно реанимировали. Ненцы, как коренное население Арктики, было неслыханны возмущены таким кощунственным произволом! Дело в том, что они не мылись не то что в бане, а вообще и отродясь! Медичку было решено, общим сходом, предать полному остракизму за посягательство на вековые устои самобытного народа. За медичку вступился предпоссовета, и, когда они удирали в сторону пограничников на мотонартах, председателю случайно прострелили седалищный нерв. Председатель, вылечившись, охромел, и его комиссовали на инвалидность.

В Арктический посёлок прислали нового председателя, который пил горькую похлеще местных жителей, чем был им очень люб! Они считали его «в доску своим парнем» и доверяли ему беспредельно! Вот этот-то «свой парень» по пьяной лавочке купил, согласно купчей, огромный дизель-электроход, случайно севший на мель на траверсе посёлка. Руководители флота, которому принадлежал корабль, поили председателя до столбняка целый месяц, а по его прошествии он подписал купчую, заверенную привезённым для этого случая на вертолёте нотариусом. Всё шло хорошо. Но когда запасы спиртного пополнять стало нечем, нагрянула экологическая, рыбная и другие комиссии и оштрафовали несчастный колхоз на всю сумму дотации, которую им выписывало государство. Всё было, как на чудесном конвейере: дотация приходила на счета колхоза, деньги в одночасье пересылали на счета карательных органов и колхоз ещё оставался должным приставам!

Вот тогда, с подачи очередного афериста, по нужде отрезвевший председатель, избрал Корюшкина поверенным по продаже дизель-электрохода ещё кому-нибудь! И Корюшкин, проявив недюжинную активность, вышел на «морского прокурора», коего таким искренне и считал, и упаивал последнего в этот вечер в ресторане, назойливо требуя найти покупателя на дизель-электроход. У этого корабля, между прочим, в результате крушения образовалась пробоина метров десять длиной, и сидел он на мели в абсолютно несудоходном месте, так как закинуло его туда таким штормом, нагонной волной, какой бывает раз в четверть века. Стоял корабль, как памятник шторму, и был абсолютно никому не нужен. Но ничейных кораблей не бывает, и Корюшкин просто настаивал, коль скоро он проставил ресторан «морскому прокурору», чтобы тот немедленно нашёл нового покупателя! Морской прокурор, узнав возле туалета, что Аркадий москвич, притащил его за столик и интродюссировал его Корюшкину:

— Вот! Он москвич, а у москвичей денег мно-о-го! Я тебе покупателя нашёл? Всё, моя миссия выполнена! — и опрокинул стопку водки в рот, далеко закидывая голову.

В это время местный оркестр очень громко заиграл сумбурную музыку. Ударник, разминаясь, молотил нещадно по тарелкам, изображая из себя Бонема и Чамберса одновременно, лихо размахивал палками, не обращая внимание на происходящее вокруг. Под эти звуки полутрезвый Корюшкин стал брать быка за рога. Он озвучивал условия сделки, кому какой бонус откатится, и сколько процентов отдадут лично ему, Корюшкину, налом, чистоганом, в сером конверте! Аркаша, отведав две стопки чужой тёплой водки, согласно кивал, опасливо поглядывая на облюбовавшую его морячку. Та уже потеряла из поля зрения Аркадия, и он от облегчения, соглашался с чем-то, ничего, ни одного слова, не понимая из сказанного! Корюшкин такую покладистость принял как следствие своей неслыханной дипломатии, заказал пробегавшей официантке ещё две бутылки тёплой водки и, наливая уже в фужеры, от такого успеха провозгласил:

— За морского прокурора, человека, умеющего держать слово!

Аркадий, считавший, что обмывают какой-то совершенно не касающийся его успех, радостно улыбался, уже начав потихонечку забывать хищный взгляд морячки, ощупывавший евонные справные ягодицы.

Тем временем морской прокурор, сбацав пару танцев с какой-то дамочкой, увязался её провожать, даже не попрощавшись со своими недавними собутыльниками. Оркестр ушел на перерыв. В ресторанном зале вдруг наступила относительная тишина. Кооператор Корюшкин форсировал притязания к Аркадию с удвоенной силой. Тот плохо понимал суть происходящего, словно пришёл смотреть фильм с середины сеанса. Корюшкин вещал: