Роберт Силверберг - Наблюдатели Страница 39

– Разумеется, нам нельзя рассказывать ни одной живой душе о том, что мы испытали.

– Верно. Ведь нам не хочется, чтобы нас посчитали лунатиками, не так ли?

Он сдержанно рассмеялся.

– Мы могли бы основать новую религию, составить конкуренцию Фредерику Сторму. Заложили бы храм и начали проповедовать евангелие от наблюдателей.

– Том, не надо…

– Я просто пошутил. Хотите что-нибудь выпить?

– Не откажусь.

– У меня очень ограниченный выбор. Эрзац-виски, кое-какое вино и…

– Мне все равно, – перебила его Кэтрин. – Только дайте мне пульверизатор.

– Едва ли это можно назвать элегантной манерой пить.

– А я совсем не элегантная особа, – парировала Кэтрин.

Он улыбнулся и предложил ей поднос с пульверизаторами. Она взяла один, он, чтобы не казаться невежливым, – другой. Через некоторое время он произнес:

– Ваш муж, вы сказали, служил в ВВС?

– Да. Теодор Мэйсон. Он погиб в Сирии.

– Извините. Я не был знаком с ним. Он служил в Киртлэнде?

– Пока не перевели за океан.

– Это большая база. Жаль, что я не был с ним знаком.

– Почему вы так говорите?

Он почувствовал, как у него запылали щеки.

– Не знаю. Просто потому что… ну, потому что он был вашим мужем и… было бы очень приятно, если бы я… о, черт! У меня просто язык заплетается, как у мальчишки. Еще выпьем?

– Не хочется.

Он тоже воздержался. Она достала фотографию дочери. Рука Фолкнера слегка дрогнула, когда он взял глянцевый стереоснимок. Голая девчушка двух-трех лет улыбалась ему из высокой травы.

– Бесстыжая девчонка, а? – улыбнулся он.

– Я пыталась научить ее вести себя скромно. Но пока что все зря.

Может быть, лет за пятнадцать мне это удастся.

– Сколько ей сейчас лет?

– Три года.

– Придется поторопиться! – засмеялся Фолкнер.

Разговор зашел в тупик. Он старался не говорить о людях со звезд, и она тоже, хотя именно они свели их вместе. Но рано или поздно разговор должен был коснуться этой темы.

Первым не выдержал Фолкнер:

– Думаю, что они уже достигли своей базы и теперь проходят курс лечения. Как вы думаете, они о нас будут вспоминать?

– Уверена в этом, – кивнула Кэтрин. – Обязаны.

– Рассказывая друзьям о добросердечных волосатых обезьянах, которые так трогательно о них заботились.

– Это нечестно – так говорить о них! Они более высокого мнения о нас!

– Почему? Разве мы для них не обезьяны? Опасные обезьяны с атомными бомбами!

– Может быть, это справедливо в отношении расы, – сказала Кэтрин, но не отдельных личностей. Не знаю, как было у вас с Глэйр, но Ворнин, кажется, уважал меня. Он, разумеется, понимал, что я только человек, но никогда не смотрел свысока, никогда не насмехался.

– То же самое было и у меня с Глэйр. Так что беру свои слова назад.

– Они весьма своеобразные существа, – кивнула Кэтрин. – Я уверена, что, независимо от того какие чувства мы с вами испытывали к ним, они отвечали нам взаимностью. Они были сердечными… добрыми…

– Интересно, а каковы краназойцы? – неожиданно произнес Фолкнер.

– Кто?

– Та, другая раса. Их галактический соперник. Разве Ворнин не рассказывал вам о холодной войне в космосе?

– О, да.

– Вот что забавно, Кэтрин. Мы даже не знаем, каковы дирнане вообще хорошие или плохие?

Те двое, которых мы повстречали, были очень хорошими, но, предположим, разумнее было бы поддерживать краназойцев. Нам приоткрыли лишь щелочку, описывая свои дела. Вот почему я назвал нас обезьянами. В космосе идет борьба, нам на это намекнули, но мы по-настоящему не знаем, какова цель и причина этой борьбы. А небо полно дирнанских и краназойских кораблей, с которых следят за нами, плетут хитроумные заговоры, пытаясь переиграть друг друга, – Фолкнер пожал плечами. – Подумаешь об этом – и голова кружится.

– Ворнин говорил, что когда-нибудь срок действия соглашения закончится и они смогут открыто вступить с нами в контакт.

– Глэйр тоже говорила от этом.

– И когда же, вы думаете, это произойдет?

– Может быть, через пятьдесят лет. А может, через сто или тысячу. Не знаю!

– Будем надеяться, что скоро.

– Почему, Кэтрин?

– Чтобы Ворнин вернулся. Ворнин и Глэйр, они оба. И мы с ними снова встретимся.

Он печально покачал головой.

– Это опасное заблуждение, Кэтрин. Они не вернутся. Даже если соглашение отменят на следующей неделе, вы никогда больше не увидите Ворнина. А я – Глэйр. Можете в этом не сомневаться. Разрыв окончателен.

Другого не дано. Любовная связь между людьми с разных планет не может иметь будущего. Они сделают все, чтобы мы их больше никогда не повстречали. Это, разумеется, ранит, когда любовь обрывают таким образом, но они намерены дать этой ране зажить и больше не открываться.

– Вы на самом деле считаете, что это невозможно?

– Послушайте! – воскликнул он. – Сохранить любовь достаточно трудно даже для двух человеческих существ. Всегда трудно делить жизнь с другим человеком. А если этот другой даже не человек?

– Не думаю, что это так трудно – любить, – сказала Кэтрин. – Или сохранить любовь. Конечно, если этот другой – существо из чужого мира, это, пожалуй, труднее, но… – Она замолчала. – Ладно. Я, кажется, говорю глупости. Их больше нет. Каждый из нас пережил нечто необычное и замечательное, а теперь нам осталось только подбирать черепки.

Фолкнер почувствовал, что это намек. Но он не мог откликнуться на него. Не сейчас, не так скоро. Со временем они помогут друг другу собрать осколки. А сейчас ему нужно быть осторожным, узнать, кто она и, пожалуй даже, кто он сам, прежде чем решиться еще раз открыть другому свою душу.

Он все еще был убежден, что это чертовски трудное дело – делить жизнь с другим человеком.

– Стемнело, – сказала она. – Мне пора домой. Джилл будет капризничать, если я не вернусь сейчас.

– Я отвезу вас.

На небе уже проступили звезды, несмотря на то что их затмевала молодая луна и огни города. Оба непроизвольно взглянули вверх. Он понимал, о чем она, должно быть, думает. Взгляды их встретились, он улыбнулся, она ответила тем же, и они оба рассмеялись.

– Будет не очень хорошо, если мы забудем их, правда? – спросила она.

– Верно. Мне кажется, мы и не сможет их забыть. На несколько недель к нам спустились звезды. Теперь звезды ушли, а мы остались… С этим нужно свыкнуться.

Они сели в автомобиль.

– Я приятно провела сегодняшний день, – улыбнулась Кэтрин.

– И я тоже. Думаю, что такое было бы неплохо повторить.

– И как можно скорее.

– Очень скоро, – твердо произнес Фолкнер. Ему хотелось сказать больше, гораздо больше. И все это будет сказано, в свое время. Он не из тех, кто любит открывать душу незнакомым людям. Хотя ему и показалось, что он и эта женщина скоро перестанут быть чужими. Очень многое их связывало: воспоминания о гладкой, прохладной коже, хитросплетения галактической политики и внезапное расставание. Это очень сильно влекло их друг к другу, поставив отдельно от остальных четырех миллиардов жителей планеты.