Юрий Манаков - Мультипликатор Страница 39

Отплыв от устья не дальше полукилометра, причалил к берегу и бросил якорь. В этом месте в высоком песчаном берегу проявила себя могучая осыпь. Она сбросила с многометровой высоты обрывистого берега в реку десятки кубометров белого кварцевого песка. Как результат, образовался уникальный по красоте и очень удобный пляж, прогретый последними лучами заходящего солнца.

Поскуливая и постанывая от предвкушения райского блаженства, я лихорадочно скидывал с себя все лишнее и, завершив стриптиз, плашмя упал в воду. Перевернулся на спину, закрыл глаза и предоставил свое измученное тело обработке чистой водой Великой реки. Вода, что парное молоко, но во многом это было следствием впадения притока - не успела полностью разбавиться. Это заметно по цвету. Дальше от берега, на стремнине главного потока вода еще чище и прохладнее. Я перевернулся на живот и нырнул. Здесь на глубине заметно холоднее. Загребая руками и ногами, поплыл около дна вдоль берега.

Мы столкнулись нос к носу. Я и осетр. Рыбина попыталась уступить дорогу, а для этого решила выполнить резкий правый обгон, выскочив, так сказать, - на полосу встречного движения. А это уже не по правилам. Но самое главное, в этой дорожной ситуации - у меня имелись свои планы - я хотел столкновения лоб в лоб. В первую очередь из-за того, что желал много и вкусно есть. Всяческая экзотическая диета уже завязла в зубах, а осетрина - это тот приварок, который крайне необходим иссушенному невзгодами и израненному ударами судьбы одинокому страннику.

А посему, руки сами собой рванулись на перехват, когда я голодной барракудой бросился на добычу. Почти не владея собой от предвкушения, чуть в порыве страсти не порвал тушку краснорыбицы на куски еще под водой.

Веса в осетре было килограммов двадцать, он находился в своей родной стихии и сопротивлялась моя добыча с обреченностью смертника… Ха, видали мы таких. Несмотря на все попытки улизнуть, я вытащил болезного на мелководье за хвост, хотя мотал он меня из стороны в сторону так, что только держись. Наконец утвердился ногами на мелководье, сделал верхней частью тела короткое вращение на пол-оборота и отправил тушку рыбины на бережок, подальше от воды. Затем с блаженным выражением на лице, закрыл глаза, раскинул руки в стороны и спиной плашмя упал обратно в воду. Жизнь хороша и жить хорошо…

Но через минуту понял, что не доработал… Забрался на плот, подхватил кусок веревки, вернулся на берег и пропустил канатик через жабры осетра. Затащил добычу обратно в воду и привязал к бревнам плота. Порядок. Как только соберусь готовить ужин, будет под рукой свежачок.

Подошел к краю плота и через сальто вернулся назад в водоем. Поплескавшись еще с десяток минут, с песочком оттер те места на теле, где грязь лежала пластами. И лишь добившись приемлемой чистоты, вышел на пляж. Минут пять постоял, запрокинув голову с закрытыми глазами, нежась под яркими лучами солнца. В голове бродили разные непрошенные мысли.

Так, в фоновом режиме, отметил, что ветер северный, задувает со стороны пустыни и, как следствие, сухой и жаркий наподобие парилки финской бани. И это прекрасно. Запредельная и непривычная влажность дождевого леса успела завязнуть в зубах.

Медленно вдохнув, обратил внимание на свое тело. Мама родная! Ноги в нескольких местах испещрены шрамами. А в одном месте на голени глубокая выемка. Полное впечатление, кто-то выкусил кусок мяса размером с приличную котлету. Кажется, здесь поработали личинки мух. На руках белыми пятнами заметны круглые отметины очень похожие на заросшие пулевые отверстия. Х-м, это остаточные явления после пророста семян эпифаллов. Корешки-то, оказывается, достали до тела и успели внедриться! Я и не заметил когда. Да, жизнь в тропическом лесу это вам не сахар и не мед. Хотя и того и другого там в избытке.

Еще раз глубоко вздохнул, сконцентрировался и приступил к устранению боевых отметин с помощью наложения рук. С некоторых пор это у меня получалось очень хорошо. Хоть для чужих старался, хоть для себя - результат аналогичен. Через полчасика все шрамы в пределах видимости исчезли. Нетронутыми остались еще части тела недоступные для обозрения без зеркала, но это мы оставим на потом…

Я перебрал кучу с одеждой и внимательно осмотрел каждый предмет своего убранства. На наряде в немалом количестве присутствовали 'подарки' тропического леса. В основном - въевшаяся грязь, пятна жгучей плесени, порванные и проеденные разной гадостью места.

Сначала достал иголку с ниткой и постарался залатать все прорехи на костюме. Получилось не очень, но лучше плохо, чем ничего. Затем порылся в рюкзаке и выудил со дна завернутый в тряпицу маленький обмылок. Стараясь не увлекаться, помыл самые важные места на теле - мыло нужно беречь. После чего переместился к удобному плоскому камню у воды и поработал минут пятнадцать прачкой. Отстирал, отбил и прополоскал исподнее, штаны и остальное. Воткнул еще один шест по центру плота, натянул веревку и развесил для просушки чистую одежду. Под жарким солнцем и сухим северным ветром пустыни - высохнуть одежда должна быстро.

Из самого необходимого - вроде все… Снова устроился на песке, раскинул руки-ноги и стал впитывать в себя ультрафиолет местного светила, временами поворачиваясь со спины на живот и обратно.

Мысли лениво ворочались в голове и на ум пришло, что вот вроде и смыл с себя кило грязи, а сказать, чтобы после этого изменился общий фон запаха - не могу. Примерно одно и то же - то есть полное отсутствие такового. Видимо, это генетически закрепленное и переданное предками. Они - всю жизнь занимались охотой, а о мыле в те времена и не мечтали, но дать обнаружить себя по запаху охотники не имели право. Тот, кто был вонюч, просто умирал от голода. Выживали те, кто никак не проявлял себя в природном окружении и мог подобраться хоть к зверю, хоть к человеку - практически вплотную.

Размышляя лежа на спине, я не отдернул руку, которая покоилась на груди, когда на нее спланировала бабочка. Бабочек я любил и они мне отвечали взаимностью. Передние сине-фиолетовые крылья у этой красавицы имели поразительно глубокий тон, а задние подкрылья являлись обладателями бархатной синевы и прикраевых пятен, подчеркнутых серебристо-белыми дугами. Бабочка-парусник несколько секунд смотрела на меня своими карими глазками. Затем развернула хоботок и попробовала на вкус капельку пота. Понравилось. Повернулась боком сложила и распахнула крылья, дескать, вот я какая, Повернулась задом и повторила трюк крыльями в другом ракурсе. Затем я вздрогнул, почувствовав, как хоботок красотки заработал быстро-быстро, потеряв четкие очертания, щекоча и покалывая центральную часть тыльной стороны ладони. Это была даже не иголка швейной машинки - все происходило в сотни раз быстрее. Впрочем, продолжался процесс всего пару секунд, я и не успел даже по-настоящему удивиться. Мгновение и парусник-Улисс прянул с руки в голубое бездонное небо. Короткий вдох и он скрылся за деревьями.