Дмитрий Раскин - Судьба и другие аттракционы (сборник) Страница 39

Я с большим трудом удержался, чтобы не ударить его. И Марк видел это.

— Ответь, милый Гордон, на один вопрос (не мне, что тут я! Себе самому ответь): почему твоя Стоя, — сколько у него получилось яда в этом словечке «твоя», — общается с Сури посредством нашего лингвотрансформера, терпит все эти муки примитивного перевода, все бесконечные «моя твоя не понимает» из машины, тогда как Айешка, будь она с ними, обеспечила бы синхронный перевод?

9. Фиолетовый Гирэ

У наших гирэ сегодня праздник. День поминовения предков, что-то в этом роде. В программе танцы, спортивные состязания. Я ушел. Не хотел быть по отношению к ним чем-то вроде этнографа. Марк остался, дабы всё заснять. Что же, его право. И он, разумеется, тоже прав.

Стоя догнала меня. Мы пошли с ней к скалам.

Картина, что создал на камне художник по имени Кэври тысячу лет назад. Фиолетовый гирэ, чьи пропорции искажены за-ради самоиронии, попытки духа и всё того же фиолетового цвета. Гирэ переплывает Космос, что здесь увидел в совпадении бытия и небытия, в их переходах друг в друга, в общности их немоты, предела, быть может, неудачи. Им здесь не искупить. И нам не искупить.

Стое кажется, фиолетовый «мамонт» знает, что ему не переплыть. Я не уверен. Мы с ней начинаем спорить. Спорим азартно. Наконец, Стоя смеется и прижимается ко мне, обхватывает руками вокруг талии. Я обнимаю ее за плечи. Мы долго стоим так.

— Этот народец, кажется, невзначай убил в нас покорителей Вселенной, — у Стои, как я уже писал, часто бывает не разберешь, всерьез она или же иронизирует.

— Мы никогда ими и не были, — отвечаю я, — даже когда были.

— Как жаль, что тебя не слышит Марк.

— Человечество всё умножало и умножало свободу. Мы много от чего стали свободными за все эти века. А вот бы свободы от самих себя…

— В пользу глубины?

— Так сказали бы гирэ. И я бы сказал. А сейчас не знаю.

— Вот мы здесь, — говорит Стоя, — и всё это время мы будто перерастаем свои истины, смыслы. Упоительно, да? Но я вдруг наткнулась на это милое словечко «будто».

— Мы на самом-то деле давно уж привыкли к отсутствию истины. Нам удобнее так? Во всяком случае, нам не страшно.

— У нас Цели, да? Они интереснее, захватывающее, духоподъемнее, нежели смыслы? И уж точно, что реальнее, так сказать, осязаемее.

— Цели истинны. И некоторые из них даже очень.

— Ну конечно, — фыркает Стоя, — мы же только изображаем из себя уставшую цивилизацию. На самом деле, у нас первобытный аппетит.

Уже вечером, так получилось, что я подслушал разговор Сури и Хейи. Насколько я понял, конечно, — при мне же не было лингвотрансформера.

— Наш гость, — это гирэ, пришедший откуда-то с окраины конфедерации, — говорит про какую-то опасность, что надвигается с Юга. — Это третий материк планеты, отделен от нашего узким проливом, что был назван Стоей Гибралтаром. — Как ты считаешь, Сури?

— Он путешественник, Хейя. Переносчик слухов. Хотя, конечно, такие слухи у нас впервые.

— Он сказал: «Уже пролилась кровь».

— К тому же он мистический поэт, — успокоил себя самого Сури, — и эта пышная фраза может означать у него вообще что угодно.

10. Заложники самих себя. Меньшее зло

Мы обсуждали с Марком строительство домов для гирэ. Увлеклись, стали спорить. Наш спор получается страстным, я, защищая свое, почти что уже кричу. Ясность пришла внезапно.

— А ведь ты, Марк, хочешь спровоцировать гирэ! — ясность была отвратительна. — Ты уже соблазнил их!

— В смысле? — деланная невозмутимость Марка.

— Дать технику существам, которые только смогут пользоваться ею, но не воспроизводить!

— Ты явно недооцениваешь хобот, — попытался отшутиться Марк.

— Они уже заложники нашего киберхлама! — кричу я.

— Хорошо, вот представь себе, — наши предки в неолите. Кто-то из них мог бы быть компьютерным гением или же замечательным биохимиком, я не знаю. Но они, ты пойми, в не-о-ли-те! Максимум, что в их силах — усовершенствовать метод загонной охоты или изобрести лук. А я дал шанс! Сделал так, что компьютерный гений здесь и окажется таковым. А биохимик будет работать в лаборатории как ему и положено. Ты только представь, если бы у наших предков была такая возможность. Какой-нибудь Белый коготь открывает периодическую систему элементов, я не знаю. Понимаешь ли ты, чертов морализатор?! Это и есть свобода. Это и есть Добро. Да, они противоречивы. Но ты же всегда был за сложность, так? А здесь как раз усложнение мира гирэ на путях добра и свободы.

— Ты берешься самонадеянно усложнять мир, что не проще, быть может, сложнее нашего, хотя бы в бытийном своем измерении.

— Ты тоже взялся за это, Джон. И у тебя неплохо получалось, что делает тебе честь как специалисту, или скажешь, я соблазнил тебя?

— Нам надо остановиться, Марк.

— Может, лучше спросим у самих мамонтов?

— Спросим, конечно. Только сначала расскажем им всё.

— Бунт на корабле? — усмехнулся Марк.

— То есть ты мне запрещаешь?

— Вы чрезвычайно догадливы, бортинженер Гордон. Это радует.

— А если я не подчинюсь?

— В соответствии с Положением и Уставом в условиях отсутствия связи с Землей власть командира корабля становится абсолютной.

— Всё понятно, Ваше Величество, — я сделал движение, чтобы уйти.

— Я вас не отпускал, Гордон. Мы остановились на том, что вы предложили блочные коттеджи с имитацией пещерного интерьера в комнатах.

— Без меня, — говорю я.

— Я понимаю ваши чувства, но не могу позволить себе такую роскошь как реализация проекта без участия столь ценного специалиста как Джон Гордон.

— Придется.

— Это неподчинение, — Марк был абсолютно серьезен.

— Ты, Марк, оставляешь мне только два варианта: всадить тебе пулю в лоб — это первый. Себе самому в висок — это, как ты, наверное, уже догадался, второй. — Я пытаюсь свести к шутке, к такой вот дружеской пикировке, имитирую ту деланную грубость, за которой (есть такой штамп) теплота чувства старинных приятелей, но вижу уже, что все бесполезно. И все равно пытаюсь.

Марк прекрасно понял эти мои жалкие потуги.

— Актом суицида ты вступишь в противоречие с собственной проповедью, — Марк наслаждался. — Это будет соблазн для гирэ. Что же касается низвержения командира Кегерна — Стоя на моей стороне. Она сама тебе скажет.

— Да, Джон. — Стоя здесь?! Я не слышал, как она вошла, значит, сие представление было устроено для нее! Я почувствовал себя преданным.