Джеймс Кейбелл - Серебряный жеребец (Сказания о Мануэле - 3) Страница 39

- Хорошо, - согласился Керин, - потому что, в конце концов, я очень долго отсутствовал дома. Да, это действительно неплохо, хотя я буду сожалеть о расставании с книгами того бога, о котором вы мне рассказали... и которого, между прочим, я еще не видел.

- Я сказал - своеобразный бог. Должен заявить вам, что ему не поклоняются ни ученый, ни тупица. Однако! - Склауг продолжил после крохотной паузы. - Однако мне интересно, нашли ли вы в этих книгах знание, которое искали.

- Полагаю, да, - ответил Керин, - потому что я приобрел все знания.

- А отыскали ли вы к тому же истину?

- О, да! - сказал Керин, говоря теперь без колебаний.

Керин снял с полки самую первую книгу, которую дал ему Склауг, когда Керин был еще молод, - книгу, написанную на коре дерева с помощью божественного сотрудника патриархом Авраамом, когда ужасная тьма пала на него в дубраве Мамре. Книга эта объясняла мудрость храма, различные слова, приносящие удачу, семь способов нарушения неизбежного хода событий и одну вещь, являющуюся несомненно целиком истинной. И Керин открыл эту книгу на картинке, изображающей старого голого евнуха, отхватывающего косой ноги обнаженному юноше, все тело которого покрывало множество небольших ран; затем перелистнул ее, попав на картинку, изображавшую распятого змея; и, пожав плечами, отложил книгу.

- ...Оказывается, - сказал Керин, - что, в конце концов, лишь одна вещь несомненно истинна. Я нигде не нашел иной истины. И эта единственная истина, открытая нам здесь, есть истина, за пренебрежение которой в своих более широко читаемых произведениях патриарха никто не станет винить. Тем не менее, я переписал все слово в слово на этот клочок бумаги, чтобы показать его дорогим ясным очам моей юной жены, обрадовав их.

Но Склауг ответил, не глядя на протянутый листок:

- Истина не имеет значения для мертвых, которые покончили со всеми начинаниями и не могут ничего изменить.

Затем он попрощался с Керином. И Керин отворил дверь, через которую Склауг обычно выходил на поиски своих скромных забав. И в тот же миг дверь исчезла, а Керин оказался один в сумрачном, опустошенном зимой поле, касаясь пальцами уже не медной ручки, а только холодного воздуха.

Вокруг него поднимались лишенные листьев заросли бузины, а менее чем в двадцати шагах от Керина находился Огдский Колодезь. А за полуразвалившимся каменным ограждением, добрую половину которого кто-то спихнул в колодец, в зимнем полумраке он увидел восьмиугольный серый дом, где когда-то жил с юной Сараидой, которую многие называли ведьмой.

ГЛАВА XLVII

Расчетливость Сараиды

И мимо зарослей бузины Керин двинулся к своему дорогому дому. Он увидел, как в двери серого дома появилась тень какого-то человека, а затем она проследовала в полумраке по правую руку от Керина. Но у двери стояла в ожидании женская фигура. И Керин, по-прежнему идя вперед, ноябрьскими сумерками вновь пришел, таким образом, к Сараиде.

- Кто этот человек? - первым делом спросил Керин. - И что он тут делает?

- Разве это так важно? - ответила ему Сараида без вскрика или какого-либо другого признака удивления.

- Да, по-моему, важно, что голый мужчина с красным сиянием вокруг тела уходит отсюда в такой час посреди зимы, ибо это может вызвать большой скандал.

- Но его же никто не видел, Керин, кроме моего мужа. И определенно, мой муж не захотел бы поднимать скандал вокруг моего имени.

Керин почесал седую голову.

- Да, - сказал Керин, - это кажется разумным и согласуется с наилучшими из моих знаний. А слово "знания" напоминает мне, Сараида, что ты послала меня на поиски знаний о том, для чего людям дана жизнь, чтобы в свете этих знаний ты смогла бы должным образом распорядиться своей молодостью. В общем, я решил твою проблему, и ответ таков: "Никто не знает". Ибо я приобрел все знания. Со всем, что когда-либо знал какой-либо человек, я теперь знаком - от медицинских свойств коры аабек до фактов биографии мифического царя Яяти. Но я нахожу, что ни один человек никогда не знал, с какой целью ему дана жизнь, да и каким намерениям он может посодействовать или помешать своими передвижениями по земле и воде.

- Я припоминаю, - сказала теперь Сараида, будто слегка изумившись. - Я хотела однажды, когда была молода и когда на мне задерживался взгляд всякого мужчины, я хотела знать истину обо всем. Однако истина, в действительности, неважна для молодых, которые и так счастливы и которые, во всяком случае, не обладают ни проницательностью, ни властью, чтобы что-то изменить. А теперь все это кажется мне странным и незначительным. Ибо ты ушел давным-давно, мой Керин, и я прожила много лет со множеством случайных друзей, покуда ты там внизу получал величайшие знания от птицы, которая обладает истинной мудростью.

- О какой такой птице ты говоришь? - спросил Керин в недоумении. - О да, теперь я тоже припоминаю! Но, нет, это не имеет ничего общего с той старой сказкой, моя дорогая, и в Огдском Колодезе нет Жар-Птицы. Вместо нее там прекрасная научная библиотека. И все знания я приобрел там и, таким образом, решил твою проблему. Но это не конец истории. Ибо ты хотела получить не просто знания, но также и истину. И поэтому я отыскал для тебя одну вещь, которая - будучи высказана, согласно божественному сотруднику Авраама, в мгновение чрезвычайной и, полагаю, похвальной искренности несомненно истинна. И эту истину я тщательно переписал для тебя на этот клочок бумаги...

Но действительно, трудно понять этих женщин, посылающих тебя на рискованные и довольно-таки продолжительные поиски. Ибо Сараида прервала его без малейшего признака восхищения и удовлетворения или хотя бы гордости за мужнины подвиги, что показалось бы вполне естественным, сказав:

- Для пожилых людей истина неважна. Какой толк от этой истины тебе или мне теперь, когда все годы нашей молодости прошли и в жизни ничего нельзя изменить?

- Вот так! - удовлетворенно заметил Керин, обходя молчанием ее недостаточно высокую оценку своих трудов. - И большая часть нашей жизни ускользнула от нас с тех пор, как я соскользнул с края этого колодца! Но, разумеется, как летит время! Ты что-то сказала, моя дорогая?

- Я застонала, - ответила Сараида, - от того, что ты вновь вернулся со своими избитыми фразами и своей опустошительной пошлостью. Но это тоже неважно.

- Да, конечно. Ибо все, как говорится, хорошо, что хорошо кончается. Поэтому доставай свой талисман, и давай оживим золотое сияние, которое подтвердит истину, что я принес тебе!

Она ответила весьма задумчиво:

- У меня больше нет того талисмана. Он потребовался одному мужчине. И я его отдала.

- Такая щедрость - великая добродетель. И я не сомневаюсь, что ты поступила правильно. Но кому, Сараида, ты отдала камень, который в юности считала бесценным?