Юрий Никитин - Проходящий сквозь стены Страница 4

– Спать, – пробормотал я себе. – Это все глюки… температурные глюки…

Но заснуть не мог, сердце бухает, как молот, голова горячая, повертелся в постели, на цыпочках поднялся и снова прокрался на кухню. Нам, принимающим эти непроверенные, но такие могучие препараты, приходится много пить воды, чтобы почки успевали вымывать продукты распада, из-за чего все мы встаем два-три раза среди ночи в туалет, с другой стороны – это возможность забросить в организм лишнюю порцию протеина.

Вообще-то это не только протеин, в нем доля глютамина, креатина, аланина, а также особые добавки, что не дают желудку переваривать все это богатство, а прямиком доставляют в мышцы. Переваривать – это значит расщеплять, а мне не надо, чтобы драгоценные и довольно дорогие граммы разлагались на безобидные составляющие и уходили в унитаз.

В туалете я очередной раз опорожнил мочевой пузырь, а на кухне вместе с протеином принял ампулу орнитина с аргинином, жидкость усваивается быстрее и полнее, чем в таблетках или капсулах, побрызгал в рот спреем гормона роста. Дорогая зараза, но если раньше его только кололи, то теперь можно и вот так, только нужно подержать под языком, чтобы всосалось в слизистую оболочку, иначе в желудке расщепится на бесполезные молекулы.

Когда возвращался в свою комнату, так шатнуло, что задел плечом косяк… плечо ошпарило, я прошел дальше, сел на постель, пальцы мнут обожженное плечо, а глаза все поворачиваются в ямках, рассматривая косяк. Наконец, несмотря на слабость, я поднялся, вернулся к косяку. Хорошее полированное дерево, твердое, как железо. Откуда у меня ощущение, что мое плечо прошло через эту твердь, как через плотную теплую воду?

Пальцы ощупывали, скользили, вдруг один чуть погрузился… я чуть ли не ахнул, отдернул руку. Палец горит, как в огне. Выждав минуту, пока успокоится, снова взялся за косяк, постарался вогнать себя в иное состояние, мы это умеем, когда качаешь железо, нужно уметь сосредотачиваться, подобно Френки Зану, который отнял у Шварценеггера титул мистера Олимпии, он в таком особом состоянии два часа всем на удивление без остановки качал пресс на римском стуле…

Дерево осталось деревом, но пальцы мои погрузились как в вязкое тесто. Я снова отдернул ладонь, сердце уже не бухает, а колотится, как у загнанного зайца. В голове стучат молоточки, явно перебрал с креатином. Мог бы подумать, что сон, иногда снится такое, что ну самая настоящая реальность… но это все-таки реальность, и не надо щипать себя, не настолько я съехал.

Придвинул руку к дверце, кончики пальцев скользнули по твердой поверхности дерева. Надежное, солидное… но если вот так, ощутить иначе… если мозги немножко набекрень, намеренно набекрень, то пальцы начинают погружаться в твердое, как в горячую вязкую массу. Причем если медленно, то не так уж и горячо, а если быстро, то ошпаривает…

Трижды повторив опыт, я ошалело сел на край кровати. Голова кругом, сердце бухает как молот, будто при ускоренной перемотке. Похоже, я рехнулся. Такое просто невозможно… или же я настолько нарушил равновесие в организме, что он пошел вразнос. И теперь еще неизвестно, чем кончится. Может быть, я, прежде чем издохну, расплывусь протоплазмой на полу. Или начну видоизменяться: руки станут волчьими, ноги – как у козла, а голова рыбья или еще что-нибудь погаже…

Я сжал ладонями голову, страх вонзился холодными иголками: странное ощущение – температура под сорок, если не выше, боюсь и мерить, но внутри уже не холодок страха, а глыба льда.

Дрожащие пальцы нащупали мобильник, набрал номер Вована, он старше меня на три года, но в нашей прошлой компашке мы были неразлучными дружбанами.

– Привет, – сказал тихо, – это я.

Из мембраны донеслись звуки удалой музыки, выкрики, шум, а голос Вована произнес грозно:

– Это кто звонит в три часа ночи?

– Да брось, – сказал я, – ты же на работе, знаю. И слышу, как шуршат баксы, что стриптизерше засовывают…

Из мембраны донеслось:

– Алло!.. Не слышу!.. Говорите громче!

– Не могу, – сказал чуть громче, – мама спит. Слушай, Вован…

– Не слышу, – ответил он недовольно и отключился.

Я пробрался обратно в спальню, плотно закрыл дверь, лег и накрылся с головой. Мобильник включил на ощупь, сказал громче:

– Вован, это я!.. Да я и так кричу, это у тебя там грохот…

Он услышал наконец, сказал оглушающе громко:

– Это у нас творческая атмосфера!.. А ты чего шепчешь? Украл что?

– Да иди ты, – ответил я. – Слушай, Вован, ты еще качаешься?

Из мобильника донеслось раздраженное:

– Ты можешь говорить громче или нет?.. Ни хрена не слышу!.. Ладно, перезвони утром домой!

Щелкнуло, стало тихо. Я положил мобильник на столик рядом, от моей ладони он нагрелся, как будто лежал на включенной электроплите. Вован, кроме работы в фирме, еще и подрабатывает барменом, ему внушительная фигура нужнее, чем мне, качается для дела, а я только для самоутверждения, однако он осторожнее, непроверенные добавки не потребляет. Я и позвонил ему только потому, что вообще-то некому больше. Да еще среди ночи.

С утра в поликлинику, решил я твердо. Если еще не подохну. Долго вертелся в постели, нагрел ее так, что чуть не дымится, наконец провалился в тягостный сон.

Глава 3

В квартире пусто, на столе записка с указанием, что и как есть, что разогреть, а что можно холодным, вернется поздно, после уроков еще и вечерние занятия. На плите разогретый суп в кастрюльке, большая котлета на сковородке под крышкой. Несмотря на жар, я чувствовал сильный голод, суп сожрал прямо из кастрюльки, ухомякав и два больших ломтя хлеба. Котлету тоже съел с хлебом, потом отрезал еще и вытер им досуха подливу в сковородке.

Голод затих, а когда я запил все литровой кружкой молока, как будто и температура спала. Тяжесть в желудке чувствовалась не больше пяти минут, а потом как-то рассосалось. Я ощутил себя абсолютно здоровым, только… температура вроде бы все еще выше нормы.

– Пройдет, – сказал я бодро, – все пройдет, тру-ля-ля, как с белых яблонь дым…

Не хочется признаться, что вообще-то, как и большинство нормальных мужчин, боюсь людей в белых халатах. И если есть возможность увильнуть от встречи с ними, всегда увильну. И всегда найду уважительную причину.

Даже если это чревато.

Все жаждем быстрых результатов, потому и созданы допинги и стероиды. Но если спортсменам приходится хитрить, изворачиваться, чтобы обмануть допингконтроль, то для бодибилдеров его не существует. Тем более когда не соревнуемся за титул мистера Олимпия, а всего лишь побыстрее накачать бы мышцы, чтобы не стыдно на пляже.

В последнем журнале для качков сообщение, что умер Энри Зан, а месяцем раньше – Гарри Купер. Одному тридцать один год, другому – двадцать три. Вообще в этом году откинули коньки семеро из высшего класса бодибилдеров, однако на сотню призеров это не так уж и катастрофично, если учесть, что каждый из них успел и побыть под лучами славы, и заработать миллионы, и успеть порадоваться жизни в собственных виллах за миллионы долларов. Вообще-то принимающих вот так только что созданные препараты, да еще не опробованные, тысячи и тысячи. Кто-то, перебрав с дозировками, зарабатывает цирроз печени, рак прямой кишки, сажает почки, а кто-то… этим кем-то оказался я, у которого комбинация аминокислот с прочими ускорителями вызвала вот такую перестройку организма.