Александр Беляев - Вечный хлеб Страница 4

После того как Людвиг узнал о краже теста, у него твердо засела в голове мысль похитить у Ганса кусочек чудесного теста.

В одну темную ночь он захватил с собой веревку и отправился к маяку. Ему удалось закинуть веревку с узлом на конце в одну из стенных расщелин, подтянуться на руках и влезть в комнату, где хранилось тесто. Когда он протянул руку впотьмах к той полке, на которой стоял горшок, неизвестное существо бросилось на него с необычайным криком и исцарапало ему лицо и руки. Людвиг от неожиданности вскрикнул, отступил назад и свалился вниз по лестнице. На шум вышел Ганс с фонарем в руке.

— Что ты тут делаешь, Людвиг? — спросил старик.

— Я… Я хотел накрыть вора, который крадет у тебя тесто. Но это, наверное, сам черт. Он исцарапал мне все лицо своими когтями.

В черта, впрочем, Людвиг не верил и потому предложил Гансу пойти в верхнюю комнату с фонарем и осмотреть ее.

Когда они поднялись наверх, то увидали большого черного кота, который сердито ворчал на них.

— Вот так вор! — удивился Людвиг. — Неужели и кошки находят вкус в этом тесте? — И с горечью подумал: «Они небось не считаются с глупыми законами». Но едва не попавшись на месте преступления, он уже не повторял попытки украсть тесто. Впрочем, дело скоро приобрело иной оборот.

Ганс был обеспечен хлебом и не голодал. Но, у него свалились с ног сапоги, ветхая одежда расползалась на пополневшем теле, он не имел дров, и ему приходилось мерзнуть в своем полуразвалившемся маяке. Словом, он оставался нищим, хотя и сытым нищим.

Этим воспользовались деревенские богатей. Они начали наперерыв искушать его продать им тесто за сапоги, новую шубу, дрова. Ганс долго крепился и не поддавался этим искушениям. Однако, когда в середине декабря наступили сильные морозы, он не удержался и начал торговать тестом. Сам он уже достаточно отъелся, старческий организм не требовал много. Ганс не съедал за день половины теста, и у него оставался небольшой излишек. Этот излишек он и пускал в торговый оборот, продавая каждый день кому-нибудь часть теста. На покупку теста установилась очередь. Чем дальше шла торговля, тем больше охватывал Ганса дух наживы. Он запрашивал все большую цену, торговался, как ростовщик. Его ругали, но платили. Нельзя же отстать от других.

У Ганса появилась настоящая страсть к наживе. Он даже уменьшил свой дневной паек, чтобы расширить торговлю, и несколько похудел. Зато у него появились тяжелые сундуки, набитые шубами и кафтанами, в камине пылали большие поленья дров, а в маленьком сундучке под кроватью росли стопки денег. За каких-нибудь два месяца Ганс сделался самым богатым человеком в деревне.

Он даже помолодел от привалившего счастья. Теперь он начал бояться смерти и, опасаясь, как бы старый маяк в самом деле не раздавил его, купил новенький домик, перебрался туда и нанял служанку, чтобы она мыла ему белье, ухаживала за хозяйством и варила кофе, который он пил, «как настоящий богач», подражая пастору соседнего села, пившему по утрам кофе со сливками. Ганс выписал себе из города радиоприемник с комнатным громкоговорителем, целый день сидел в удобном кресле, попыхивал трубочкой и с самодовольной улыбкой слушал, что делается на белом свете. Его даже не мучила совесть. Когда изредка он вспоминал о профессоре Бройере, то думал: «Что же плохого я сделал? Профессор накормил, но не одел меня. Притом надо думать и о других. Несправедливо, в самом деле, одному владеть тестом».

Рыбаки также были довольны. Правда, теста было маловато. К тесту приходилось добавлять хлеб и рыбу. Но все же тесто было хорошим подспорьем в хозяйстве. Только несколько бедняков не имели средств, чтобы купить теста. Один из них, наслушавшись речей о том, что «вечный хлеб» должен быть общим достоянием, попытался было осуществить это на практике, запустив руку в банку с тестом, стоявшую случайно в открытом чуланчике, но был пойман на месте, избит хозяином, богатым рыбаком, и предан суду за кражу. К его удивлению, все рыбаки, купившие тесто, были крайне возмущены его поступком. Он пытался оправдываться, повторяя их же слова об общем достоянии. Но ему никого не удалось убедить.

— Когда тесто будет раздаваться, — отвечали ему, — тогда оно и будет общим достоянием. Как же ты хочешь силой и даром получить то, за что мы платили деньги? А ты знаешь, что такое для нас деньги? Это тяжелый труд рыбака, полный опасностей. Ты не тесто украл, а наш труд.

И вор был осужден со всей строгостью закона. Впрочем, в приговоре деревенские судьи не писали, какое он украл тесто. Рыбаки все ж таки сохраняли тайну «вечного хлеба» в пределах своей деревни. Им хотелось жить лучше соседних деревень. Притом они надеялись, что профессор всех их скоро наделит тестом вдоволь. И они скрывали от Бройера покупку хлеба у Ганса. Однако профессору скоро стало известно все. И не только ему.

Однажды Бройер сидел в своей лаборатории, когда ему сказали, что его ждет какой-то молодой человек, «прилично, по-городскому одетый». Профессор поморщился. Он не любил, чтобы ему мешали работать. А тут еще городской костюм неизвестного посетителя.

— Скажите, что меня нет дома, — ответил он слуге Карлу.

— Я говорил. Молодой человек ответил, что он подождет, пока вы вернетесь.

— Скажите в таком случае, что я сегодня не вернусь, — раздраженно ответил Бройер и углубился в занятия.

На другое утро слуга Карл доложил, что пришел вчерашний посетитель и вновь просит принять его. И слуга протянул визитную карточку.

Профессор, видя, что ему не отделаться от назойливого посетителя, вздохнул и вышел в гостиную. Навстречу ему поднялся бритый молодой человек с большими круглыми очками на носу, одетый с преувеличенной элегантностью.

— Простите, дорогой профессор, — быстро заговорил посетитель, — что я нарушил ваше уединение…

— Я очень занят и могу уделить вам не более пяти минут, — сухо ответил профессор.

— Я вас не задержу. Я — корреспондент берлинской газеты… — молодой человек назвал одну из крупных газет. Профессор недовольно крякнул, узнав, что имеет дело с корреспондентом. — Редакция поручила мне побеседовать с вами по поводу вашего величайшего изобретения…

— Какого изобретения? — насторожился Бройер.

— Изобретения «вечного хлеба», разумеется. Ведь это открывает такие грандиозные перспективы…

— Как, и вы о «вечном хлебе»? — крикнул профессор, весь побагровев. — Откуда вы взяли? Все это глупости, праздная болтовня. Никакого «вечного хлеба» я не изобретал.

Молодой человек выслушал эту горячую речь с улыбкой, которая еще больше раздражила профессора.

— Уважаемый профессор, — ответил он, — мы не смели бы проникнуть в тайны вашего творчества, если бы их не открыл нам случай. Это вышло помимо нас.