Айзек Азимов - Мать-Земля Страница 4

Сельони уклонился от прямого ответа. Вместо этого он снова улыбнулся, медленно и на удивление невесело.

– Вы, мистер Кейлин, ведете одну из наиболее популярных и влиятельных телепередач на видео. Поэтому вы представляете особый интерес для правительства.

– Это мое эфирное время, – уперся Кейлин. – Я плачу за него. Я плачу налоги с прибыли, которую получаю со своей передачи. Я соблюдаю все законы о запретах. Так что не вижу, какой интерес я могу представлять для правительства.

– О, вы не так меня поняли. Должно быть, я недостаточно ясно выразился. Вы не совершили никакого преступления, не нарушили никакого закона. Я преклоняюсь перед вашим журналистским талантом. Я имею в виду вашу редакционную политику.

– В отношении чего?

– В отношении, – тонкие губы Сельони приняли строгое выражение, – нашей политики во Внеземелье.

– Моя редакционная политика отражает мои мысли и чувства, господин секретарь.

– Я не спорю. Вы имеете право на собственные мысли и чувства. Тем не менее опрометчиво едва ли не ежевечерне выплескивать их на полумиллиардную аудиторию.

– Возможно, это и впрямь, как вы выражаетесь, опрометчиво. И тем не менее это законно.

– Иной раз необходимо ставить благо страны превыше формального и своекорыстного толкования законности.

Кейлин дважды пристукнул носком туфли по полу и нахмурился.

– Послушайте, – сказал он, – давайте начистоту. Что вам от меня нужно?

Секретарь по информации развел руками.

– Если в двух словах – ваше содействие. Право же, мистер Кейлин, мы не можем допустить, чтобы вы подрывали народный дух. Вы осознаете, в каком положении находится Земля? Шесть миллиардов, а пищевые ресурсы на грани истощения! Так дальше продолжаться не может! Единственный выход – эмиграция. Ни один патриотически настроенный землянин не станет отрицать справедливости нашей позиции.

– Я согласен с вашим утверждением, что проблема перенаселения стоит очень остро, но эмиграция – не единственный выход. Напротив, эмиграция – самый верный способ приблизить крах.

– Правда? И почему вы так думаете?

– Потому что планеты Внеземелья не согласятся принять эмигрантов, и принудить их к этому можно только войной. А мы не в состоянии выиграть войну.

– Скажите, – негромко поинтересовался Сельони, – вы когда-нибудь пытались эмигрировать? Мне кажется, вы подходите од их критерии. Вы высокого роста, у вас светлые волосы, вы умны…

Известный ведущий покраснел.

– Я страдаю сенной лихорадкой, – отрывисто сказал он.

– Понятно, – улыбнулся секретарь. – Тогда у вас есть все основания относиться к их деспотической генетической и расовой политике с неодобрением.

– Я не могу позволить себе руководствоваться личными мотивами, – горячо отвечал Кейлин. – Я относился бы к их политике с неодобрением и тогда, если бы подходил под условия эмиграции. Но мое одобрение или неодобрение ничего не изменит. Их политика – это их политика, и они имеют право проводить ее. Более того, их политика не лишена логики, пусть даже и ошибочной. На планетах Внеземелья человечество начинает все заново, и они – те, кто отправился туда первыми, – ходят искоренить определенные изъяны человеческого организма, которые обнаружились со временем. Человек, страдающий сенной лихорадкой, с точки зрения генетики – паршивая овца. Не говоря уже о предрасположенности к раку. Их предубежденность против цвета кожи и волос, разумеется, несусветная глупость, но я могу предположить, что они заинтересованы в единообразии и однородности. Что же до Земли, мы и без помощи планет Внеземелья можем немало сделать для собственного спасения.

– Что же, к примеру?

– Внедрить позитронных роботов и гидропонику и прежде всего ввести контроль над рождаемостью. Я имею в виду разумный контроль, основанный на строгих психиатрических критериях и призванный искоренить психические отклонения, врожденные заболевания…

– Прямо как на планетах Внеземелья.

– Отнюдь нет. Я ни слова не сказал о расистских принципах. Я говорю лишь о душевных и физических заболеваниях, которые равно присущи всем этническим и расовым группам. И прежде всего необходимо удерживать рождаемость на более низком уровне, чем смертность, пока не будет достигнуто здоровое равновесие.

– Мы не располагаем промышленными технологиями и ресурсами, которые необходимы для внедрения робо– и гидропонной техники в ближайшие пять столетий, – угрюмо сказал Сельони. – Более того, земные традиции, равно как и этические принципы нашего времени, запрещают роботизированный труд и пищу искусственного происхождения. Но строже всего они запрещают убийство нерожденных детей. Сами подумайте, Кейлин, как мы можем позволить вам пропагандировать все это с экрана? Ничего хорошего из этого не выйдет, ваши разглагольствования только отвлекают внимание народа и подрывают его дух.

– Господин секретарь, – нетерпеливо перебил его Кейлин, – вы хотите войны?

– Хочу ли я войны? Какая дерзость!

– Тогда кто такие эти политиканы в правительстве, которые жаждут войны? К примеру, на ком лежит ответственность за тщательно распущенный слух о Тихоокеанском проекте?

– Тихоокеанский проект? Откуда вы о нем узнали?

– Я не выдаю своих источников.

– Что ж, тогда я назову их сам. Вы слышали о Тихоокеанском проекте от Мореану с Авроры, когда он в последний раз был на Земле. Мы знаем о вас куда больше, чем вы предполагаете, мистер Кейлин.

– Охотно верю, но намеки на Мореану отрицаю. С чего вы взяли, будто я получил эти сведения от него? Из-за того, что вы намеренно навешали ему на уши всю эту лапшу?

– Лапшу?

– Да. Я считаю, что Тихоокеанский проект – фикция. Выдумка, предназначенная придать землянам уверенности. По-моему, правительство планирует подстроить намеренную утечку этого так называемого секрета, чтобы обеспечить поддержку своей военной политики. Это часть психологической войны против собственных же соотечественников, и в конце концов Землю ждет крах. И я намерен довести это мнение до людей.

– Вы этого не сделаете, мистер Кейлин, – спокойно заявил Сельони.

– Еще как сделаю.

– Мистер Кейлин, ваш друг Ион Мореану нажил себе на Авроре большие неприятности, и причина их, возможно, в слишком теплых отношениях с вами. Смотрите, как бы вам не нажить себе подобные неприятности из-за слишком теплых отношений с ним.

– Меня это не волнует. – Журналист отрывисто рассмеялся, стремительно поднялся на ноги и зашагал к двери.

При виде двух плечистых парней, преградивших ему выход, Кейлин еле заметно улыбнулся.

– Значит, я арестован.

– Совершенно верно, – кивнул Сельони.