Эдгар Берроуз - Земля, позабытая временем Страница 4

Но с августа 1914 года мир и покой стали величиной непостоянной. Доказательство последовало этим же утром. Едва я успел облачиться в свое высохшее платье и отнести вещи девушки в капитанскую каюту, в машинное отделение поступил приказ «полный вперед», а секундой позже послышался звук орудийного выстрела. Мгновение спустя я был уже на палубе и в двух сотнях ярдов от борта увидел вражескую субмарину. С нее передали сигнал «стоп», но капитан буксира не подчинился. Теперь же ее орудие было наведено на нас, и второй снаряд поцарапал рубку, предупреждая несговорчивого шкипера, что с ним не шутят и надо повиноваться. В машинное отделение был отдан приказ, и буксир замедлил ход. С подводной лодки передали приказ повернуть и приблизиться. По инерции мы обогнали вражеский корабль, но буксир уже разворачивался по дуге, которая должна привести его прямо к борту подлодки. Наблюдая за этим маневром и задавая себе вопрос, что же с нами будет, я вдруг почувствовал чье-то прикосновение и, обернувшись, увидел девушку, стоявшую рядом со мной. Устремленный на меня взор был полон печали.

— Похоже, они задались целью уничтожить нас, а еще похоже, что это та же самая подлодка, которая потопила нас вчера, — сказала она.

— Это она и есть, — ответил я. — Я хорошо ее знаю. Я принимал участие в ее конструировании и сам проводил ходовые испытания.

Девушка отпрянула от меня с возгласом ТОЛ удивления и разочарования.

— А я — то думала, что вы американец. Я и не подозревала, что вы… что вы…

— Вы ошибаетесь, — ответил я. — Мы, американцы, много лет строили подводные лодки для всех стран. Хотя сейчас мне хотелось бы, чтобы мы с отцом обанкротились еще до постройки этого железного Франкенштейна.

Тем временем мы на малом ходу приближались к подводной лодке, и я уже различал лица ее команды на палубе. Один из моряков буксира приблизился ко мне, и я почувствовал что-то твердое и холодное в своей руке — это был тяжелый армейский пистолет.

— Держи и не зевай, — вот и все, что он сказал.

Нос буксира был направлен в тот момент прямо на подлодку, и когда раздалась команда «полный вперед», я мгновенно осознал неслыханную дерзость английского толстяка капитана, решившегося протаранить пятисоттонную субмарину с ее нацеленным на нас орудием. Я едва удержался от одобрительного возгласа. Поначалу боши не поняли наших намерений. Они отнесли наш маневр на счет неумения и принялись подавать сигналы к уменьшению скорости и правому повороту.

Мы были уже в пятидесяти футах, когда до них наконец дошла мысль о грозящей опасности. Орудийный расчет, застигнутый врасплох, успел послать один снаряд, пролетевший над нашими головами. Ноб бесновался и лаял.

— Ну а теперь, пали! — скомандовал капитан, и в тоже мгновение ружья и револьверы осыпали градом пуль вражескую субмарину. Двое из орудийной команды упали, а остальные принялись наводить орудие на ватерлинию приближающегося буксира. Другие члены экипажа подлодки стали обстреливать нас из ручного оружия, стараясь в первую очередь поразить рулевого.

Я поспешно втолкнул девушку в проход, ведущий к машинному отделению, а сам сделал первый в своей жизни выстрел по бошам. Последующие секунды были так наполнены событиями, что воспоминания о них сливаются в моем мозгу. Я видел, как рулевой, падая, развернул штурвал и как буксир резко изменил курс; припоминаю горькое осознание тщетности всех наших усилий из-за того только, что из всего экипажа именно рулевому было суждено пасть от вражеской пули. Я увидел, как поредевший расчет субмарины все-таки успел произвести выстрел, почувствовал сотрясение от попадания в борт и услышал грохот разорвавшегося внутри носовой части буксира снаряда.

В те мгновения, когда происходили все эти события, я бросился в рулевую рубку и, стоя над телом убитого рулевого, изо всех сил принялся вращать штурвал, пытаясь вернуть буксир на прежний курс, но для выполнения замысла нашего капитана время было упущено. Буксир сумел лишь слегка задеть борт субмарины. В ту же минуту прозвучал новый приказ в машинное отделение, судно задрожало и резко замедлило ход. Теперь мне стал ясен новый замысел этого сумасшедшего шкипера, которого постигла неудача с тараном.

Громко отдавая приказы, он первым прыгнул на скользкую палубу подводной лодки, а за ним и вся его команда. Я оставил штурвал и прыгнул следом, не желая находиться в стороне от схватки с бошами. Из машинного отделения выскочили механик и кочегары, и все вместе мы бросились на помощь экипажу, ведущему рукопашный бой на покрывшейся кровью палубе субмарины. Ноб был рядом. Теперь он уже не лаял. Из люка подлодки лезли немцы, чтобы помочь своим. Первое время громкие команды капитана и помощника еще прерывались пистолетными выстрелами, но вскоре все так смешалось, что стрелять стало опасно, и тогда схватка, как я уже сказал, перешла в рукопашный бой.

Целью каждого из нас было скинуть своего противника за борт. Я никогда не забуду дьявольской ухмылки на лице огромного прусака, с которым мне пришлось сражаться. Он нагнул голову и, ревя как бык, бросился на меня. Поднырнув под его распахнутые ручищи, я быстро отступил в сторону, а когда он снова развернулся ко мне, нанес ему удар в челюсть, от которого он покатился к самой кромке палубы. Я видел его отчаянные попытки сохранить равновесие. Мгновение он еще удерживался на краю, затем с диким воплем сорвался и плюхнулся в воду. В ту же секунду пара сильных рук обхватила меня сзади и оторвала от палубы. Как я ни сопротивлялся, я не мог ни повернуться к своему противнику, ни освободиться от его железных объятий. Неумолимо я приближался к кромке палубы и к смерти. Помочь мне было некому — все мои товарищи сражались каждый со своим соперником, а то и с двумя-тремя сразу. Я не на шутку испугался за свою жизнь, в ту же секунду это чувство сменилось страхом за жизнь другого человека.

Мой бош тащил меня к тому борту, о который все время терся наш буксир. То, что мне грозило быть раздавленным между двумя бортами, начисто вылетело у меня из головы, когда я увидел девушку на палубе буксира, уже ушедшего носом в воду и вот-вот готового затонуть. А я ничего не мог поделать, чтобы спасти от смерти ту, которую, как я осознал, полюбил.

Мне оставалось жить несколько секунд, когда сзади послышалось рычание, смешавшееся с криком боли и гнева тащившего меня гиганта. Падая на спину, он инстинктивно разжал руки и освободил меня. Я свалился на него сверху, но тут же вскочил на ноги. Единственного взгляда на моего соперника было достаточно, чтобы убедиться, что он уже больше не будет угрожать ни мне, ни кому-либо другому. Челюсти Ноба мертвой хваткой сомкнулись у него на горле. Я тут же бросился к тонущему буксиру.