Юрий Петухов - САТАНИНСКОЕ ЗЕЛЬЕ (сборник) Страница 4

Сергей на ходу повернул бутылку этикеткой к себе. На последней было четко и однозначно выведено: «СОЛНЦЕДАР». Сердце встрепенулось. Пахнуло юностью. Врал, все врал мужичок в галошах — эта бутыль пролежала где-то не меньше десяти лет! Эх, и отрава же была в свое время! Сколькие Богу душу отдали! Но Сергей пил «солнцедар» неоднократно, еще в послеармейские, студенческие годы пил. И знал, что какой бы дрянью ни был этот «солнечный» напиток, а. небось получше денатурата или лосьона, получше, где-то вровень с «тройным одеколоном». А потому — прочь сомнения! Повезло! Здорово повезло!

Он спешил домой. В однокомнатную свою квартиренку, которую выменял после развода с женой. Там он сейчас усядется спокойненько со стаканчиком в руке и все разложит по полочкам, все обмозгует, вспомнит. И пускай они не хотят ловить убийц! Он тоже не очень-то стремится выяснять, кто они! Еще выяснишь на свою голову! Но кто этот истерзанный синий малый, он обязательно узнает! Всех знакомых, полузнакомых, знакомых знакомых переберет, но докопается! Ведь не может быть, чтоб ошибался!

И все же, как ни спешил Сергей, он свернул к сугробу. Пятно кто-то уже засыпал песком. Да и внизу месиво и крошево подмерзло. Будто и не было ничего! Сергей внимательно осмотрел подножие сугроба, обошел его со всех сторон. Потом вернулся к тому месту, где лежал труп. И стал ковырять ногой снег. Провозился долго, и все без толку. Лишь какой-то шип железный в палец толщиной выковырял из-под серой корочки. Шип был странный, ни на что не похожий. Сергей сунул его в карман, к гильзе.

У самого дома, в подворотне, ему преградили дорогу два опустившихся вконец типа. Сергей не любил таких бродяг, называл «хмырями». Но обычно хмыри были пугливыми и тихими. К прохожим они не приставали, наоборот шарахались от каждой тени, боясь угодить в приемник-распределитель. Несчастные людишки!

Но эти повели себя иначе. И Сергей растерялся, прижал к груди сумку с бутылкой — еще отнимут! Да, он испугался именно за «бомбу», что еще с него могли взять хмыри.

Но те на сумку и не глядели.

— Не спеши, падла, — тихо сказал низенький хмырь. — Разговор есть.

Был он совсем маленьким, почти карликом. Круглая ушастая голова маячила на уровне груди Сергея. На оттопыренной слюнявой губе чернела шелуха от семечек. Маленький вздернутый нос был перебит в двух местах и залеплен грязным пластырем. Из-под кургузой кепчонки торчали клочья черных вьющихся волос. Драный ватник, с выбивающимися наружу клочьями свалявшейся нечистой ваты, скрывал почти все тщедушное тельце хмыря-карлика. Но что бросалось сразу, просто кричало, било — так это глаза: дикие, выпученные, эдакие черные сливы в обрамлении желтушечных яблок. Причем один был наполовину скрыт желтым переливающимся бельмом. Смотреть в такие глаза не было сил. И Сергей невольно отвел взгляд.

— Што, падла, почуял, где тебе хвост прижмут?! — обрадовался хмырь-карлик. — Чего зенки прячешь?!

Неожиданно сильно он пихнул Сергея к стене. А когда тот уперся спиной в каменную кладку, коротко, но резко двинул кулаком в живот.

Сергей согнулся от боли. Но тут же выпрямился, вскинул руку. Ударить не успел — второй хмырь перехватил его кисть и ткнул головой в лицо. Из носа побежала кровь, заливая губы, подбородок, новенький клетчатый шарф, который Сергей три дня назад купил по большому блату за четверную цену.

— Не надо, — вяло попросил второй. В голосе его дрожали слезливые, умоляющие нотки. — С вами же по-интеллигентному разговаривают. Не надо!

— Я ща порежу падлу! — процедил снизу хмырь-карлик.

Что-то блеснуло в полумраке подворотни. И Сергей почувствовал, как в его горло уперлась хслодтай. острая сталь. Он сразу оцепенел. Нет, тут дело не в бутылке, не в «бомбе»! Тут кое-что посерьезнее! С ножом у горла он не мог смотреть вниз, на карлика, 3ато появилась возможность получше разглядеть второго.

Лишь сейчас Сергей заметил, что тот невероятно высок — на две головы выше его, если не на все три! Поначалу он не показался таким лишь потому, что страшно сутулился, клонил голову набок, подгибал колени. Но видно, все время находиться в полусогнутом состоянии длинному был трудно и он временами выпрямлялся, нависая над прижатой к стене жертвой.

— Ну вот, успокоились, хорошо, — проговорил длинный хмырь совсем плаксиво.

Лицо у него было вытянутым, изможденным, серо-зеленым. Мятая велюровая шляпа, наверное, подобранная в какой-нибудь помойке, скрывала верхнюю часть лица. Лишь слезливые унылые глаза высвечивались из-под полей. Глядя в эти мутные, перевитые сетью набрякших красных жилок глаза, хотелось плакать — столько в них было тоски и отчаяния. Обвислый огромный нос, казалось, не имел хрящей, болтался над безвольными серыми губами сморщенным понурым огурцом. Подбородок был усеян бородавками всех величин. Из бородавок торчали в полнейшем беспорядке седые волоски. Поднятый воротник серого допотопного макинтоша прятал от взгляда шею, щеки. Макинтош был весь в заплатах, и кроме того на нем, видно, не так давно веселая и шумная компания устраивала пикник — каких только пятен не было на серой вытертой ткани. Макинтош был явно из «Богатыря». И все же не скрывал костлявых кистей длинного хмыря. Руки же его были просто страшны — таких мослов Сергей не видывал, разве лишь на картинках, где изображался Кощей Бессмертный. Это были не руки, а целые грабли — костистые, обтянутые сухой прозрачной кожей, огромные. Из-под обгрызенных чуть не до основания ногтей сочилась кровяная жижица. И грязны эти руки были настолько, что казалось — их владелец минуту назад встал с четверенек.

— Мы же с вами культурные люди, — жалобно прослюнил в ухо длинный хмырь. И вывернул Сергею руку так, что тот застонал.

Нож давил все сильнее. Карлик-хмырь хихикал и матерился. Потом вдруг со всей силы ударил Сергея коленом в пах. Тот вскрикнул. Боль была жутчайшей. Но согнуться он не мог. Нож почти прорывал кожу, еще немного, и он вонзится в горло, прорежет связки, артерию… и тогда все, тогда кранты! Мука была непереносимой.

— Мне кажется, он все понял, — неуверенно промямлил длинный хмырь. Слезы катились из его глаз и смешивались на клетчатом шарфе с кровью, сочащейся из носа у Сергея. Хмырь почти вжался лицом в лицо жертвы, тяжело и вонюче дышал в ухо. И избавиться от него не было никакой возможности.

— Ни хрена эта падла не поняла! — злобно прошипел карлик. — Вот щя я ему жилу отворю, пущу поганую кровь, тогда разом скумекает, сучара позорная!

Длинный тяжело вздохнул, утер лицо о Сергеево плечо. И предложил:

— Пусть сам скажет, а?!

— Чего-о?! — изумился карлик.