Дэн Симмонс - Фазы гравитации Страница 4

– Кто? – непонимающе нахмурился Бедекер.

– Твой рейс, – пояснила Мэгги. – Какие у тебя планы до вторника?

Бедекер растерялся. Сегодня четверг. К обеду он рассчитывал быть в Бомбее. В пятницу побеседовать с электронщиками, осмотреть их наземную станцию. Потом – поездом до Пуны, там провести выходные со Скоттом, а в понедельник днем вылететь из Бомбея домой.

– Если честно, не знаю, – ответил он. – Может, задержусь на пару лишних деньков в Бомбее. Чем таким особенным занят Скотт, что никак не может вырваться?

– Да ничем, – Мэгги допила чай и сердито звякнула чашкой о блюдечко. – Все как обычно. Лекции Учителя, сеансы уединения, танцы.

– Танцы?

– Ну, не совсем. Там играют музыку, ритм ускоряется, а они кружатся. Быстрее и быстрее, пока не валятся от усталости. Это элемент тантра-йоги, очищает душу.

Мэгги явно недоговаривала, но Бедекер и сам читал про бывшего преподавателя философии, заделавшегося новоявленным гуру для богатой молодежи из развитых стран. В «Тайм» приводили слова возмущенных индусов об оргиях, которые регулярно устраивались в его ашрамах. Бедекер ужаснулся, когда услышал от Джоан, что Скотт бросил аспирантуру в Бостоне и отправился на другой конец света. Что там можно найти?

– Похоже, ты не в восторге, – заметил он, поворачиваясь к Мэгги.

Та передернула плечами и вдруг резко подалась вперед.

– У меня отличная идея! – возбужденно затараторила она. – Почему бы нам вместе не отправиться на экскурсию? Я с марта, как приехала, пытаюсь вытащить Скотта куда-нибудь, а то сидит безвылазно в своей Пуне. Айда со мной! Будет весело. В «Эйр Индия» внутренние перелеты почти даром.

Терзаемый мыслями об оргиях, Бедекер на мгновение опешил, но потом взглянул в горящие глаза девушки и мысленно упрекнул себя за грязные мысли. Бедняжка так одинока.

– Каков маршрут? – спросил он, чтобы выиграть время и придумать повод для вежливого отказа.

– Завтра вылетаю из Дели в Варанаси, потом Кхаджурахо, остановка в Калькутте, затем Агра, ну и обратно в Пуну.

– И что там в Агре?

– Всего-навсего Тадж-Махал. – В ее глазах зажегся лукавый огонек. – Нельзя побывать в Индии и не видеть Тадж-Махал. Это просто недопустимо.

– Придется допустить, – отшутился Бедекер. – У меня завтра деловая встреча в Бомбее, а Скотт появится лишь во вторник. Мне нужно вернуться не позднее пятницы. И так затягиваю поездку дальше некуда.

Не скрывая разочарования, она молча кивнула.

– И потом, турист из меня так себе, – добавил он.

Американский флаг выглядел нелепо. Бедекер ожидал совсем другого. Однажды в Джакарте, проведя каких-то девять месяцев вдали от родины, он растрогался до слез при виде американского флага, развевающегося на мачте старенького сухогруза в бухте. Но здесь, на Луне, в четверти миллиона миль от дома флаг казался нелепицей, особенно с натянутой проволокой, призванной заменить ветер в глубоком вакууме.

Они с Дейвом отдали честь. Встали лицом к солнцу перед телекамерой, выпрямились и отсалютовали. При низкой гравитации привыкаешь сгибаться в три погибели – та самая «поза усталой обезьяны», о которой предупреждал Олдрин на инструктаже. Удобно, но на пленке выглядит не очень.

Покончив с церемониями, они собрались двигаться дальше, но тут на связь с астронавтами вышел президент Никсон. Этот нежданный звонок добавил к зыбкому ощущению реальности приставку «сюр». Президент явно не подготовился, и монолог его звучал на редкость невнятно. Когда Никсон вроде бы заканчивал мысль, они открывали рот, чтобы ответить, но тут же вновь слышали его голос. Задержка сигнала усугубляла ситуацию. Говорил в основном Дейв, Бедекер лишь вставлял: «Огромное спасибо, господин президент». Ни с того, ни с сего Никсон решил сообщить им результаты последнего футбольного матча. Бедекер ненавидел футбол, но президент, похоже, именно так представлял серьезный мужской разговор.

– Огромное спасибо, господин президент, – отчеканил он, глядя в камеру. Впереди на фоне темного неба застыло полотнище флага. Слушая сквозь треск помех болтовню верховного главнокомандующего, Бедекер думал о несанкционированном предмете, который лежал у него в кармашке для нештатных образцов над правым коленом.

Рейс Дели – Бомбей задерживался на три часа. Сидящий рядом с Бедекером английский торговец вертолетами доверительно сообщил, что пилот и бортовой инженер «Эйр Индии» люто враждуют уже которую неделю, и вылеты задерживаются то из-за одного, то из-за другого.

Очутившись наконец в самолете, Бедекер попытался уснуть, но мешало настойчивое пиканье кнопок вызова. Едва лайнер оторвался от земли, пассажиры, как сговорившись, принялись звать облаченных в сари стюардесс. Трое мужчин, сидевших перед Бедекером, громогласно требовали принести сначала подушки, затем спиртное, при этом щелкая пальцами во властной манере, страшно раздражавшей выходца с демократичного Среднего Запада.

Мэгги Браун ушла вскоре после завтрака, напоследок сунув ему в карман салфетку с нацарапанным маршрутом своего грандиозного тура.

– На всякий случай, – сказала она. – Вдруг передумаешь.

Бедекер еще немного поспрашивал про Скотта, пока Мэгги не отбыла на желто-черном такси. Складывалось впечатление, что девушка сдуру бросилась за возлюбленным в чужую страну, а теперь даже не уверена в его чувствах.

Сидя во французском «аэробусе», Бедекер профессиональным взором отметил несвойственную «Боингам» гибкость крыльев. Поражал и выбранный индийским пилотом высокий угол атаки. Американские авиалинии категорически запрещали пугать пассажиров подобными фокусами, но здесь никто и ухом не повел. Стремительное снижение напомнило Бедекеру, как в Плейку во Вьетнаме пилоту «С-130» пришлось почти вертикально идти на посадку, чтобы не попасть под артобстрел.

Бомбей, казалось, весь состоял из халуп с жестяными крышами и ветхих фабричных зданий. Лишь в самом конце на горизонте мелькнули высотки и краешек Аравийского моря. Самолет накренился на пятьдесят градусов, из скопления сараев выглянула посадочная полоса, и приземление состоялось. Бедекер мысленно похвалил пилота.

В гостиницу он приехал еле живой. Сразу за воротами аэропорта Санта-Круз начинались трущобы. По обе стороны шоссе на многие мили простирались крытые жестью лачуги и обвисшие брезентовые палатки, разделенные грязными закоулками. Водопроводная труба диаметром двадцать футов рассекала скопление хибар, точно садовый шланг – муравейник. Дочерна загорелая ребятня облепила проржавевшие бока, с визгом носилась по верху. От бесчисленных мельтешащих тел кружилась голова.