Александр Громов - Ватерлиния Страница 4

– Фредерик Гильберт Крамер! – вызывают первого.

– Мустафа Кемаль Файтах! – второго.

Оба, естественно, выбрали Землю. Не дураки же.

И тут вызывают третьего. Не меня. Вот это номер! Чувствую – вспотел. Я-то всегда был третьим – выше не лез, но и ниже не опускался. Неужто вчерашние 19 вместо 20 мне так подгадили? Да не может быть!

Четвертый – и снова не я. Да что же это на свете делается, а? Не бывает таких чудес. Пятый! Шестой!..

Как до одиннадцати дошло, так я и нервничать, и потеть перестал. А вот злиться начал. Вызывают меня двенадцатым. Среди тех, кто вышел раньше, дураков не нашлось – вакансии в метрополии расхватаны до последней. Гляжу, что осталось. В общем, ничего хорошего, но есть варианты просто плохие, а есть хуже некуда.

Вышел я, как положено, каблуками щелкнул. Сделал оловянные глаза, протарахтел:

– Курсант Филипп-Мария-Хосе-Фернандо-Лусия-Мигу-

эль-Хуан-Рикардо-и-Аугусто-Диего-Мануэль Альвело!

Схулиганил слегка, хватило бы одной фамилии, но уж больно злость взяла. Сразу тихо стало. То есть и было тихо, но стало тише некуда. Кое-кто из шишек поморщился, а Кашалоту хоть бы хны. Вытер он ладонь специальной тряпочкой, пожал мне руку, снова вытер и говорит:

– Поздравляю вас, лейтенант. – Тут адъютант подскочил, сует в меня знаками различия. – Назовите выбранное вами место прохождения службы.

А я, признаться, был настолько уверен, что останусь на Земле, что о других мирах как-то не задумывался. Слышал только разговоры, да на занятиях изучали тот или иной театр. А так, чтобы поговорить хоть с одним из отслуживших там – ни-ни. Так и не удосужился.

– Капля, – говорю наобум. Ну, не совсем, то есть, наобум, а с соображением. Не на Новой же Терре плавать в ихних канавах, там подводников за людей не считают и карьеры не сделаешь. Капля – иное дело, только там глубиннику и жить. Если бы какая другая планета дала сорок восемь вакансий, любой бы насторожился, а для Капли – нормально. Войны там, кажется, сейчас нет.

Вижу: ни одна из шишек не выразила удивления, значит, угадал. Один только Морж, как мне показалось, шевельнул легонько бровью, словно зачесалось у него там, а Кашалот уже гундосит свое:

– Поздравляю с выбором, лейтенант. Дальнейшее зависит от вас. Будьте достойны, а за Землей служба не пропадет. Удачных всплытий!

– Рад служить, – отвечаю уставно – и марш в строй. А Кашалот уже вызывает следующего.

В общем, дали мне пинком под зад – катись с Земли, не нужен. Дождались мы конца церемонии, прокричали гимн, посрывали с себя курсантские петлицы, как традиция велит. Петр оказался тридцать девятым и тоже выбрал Каплю. Остальные – кто во что горазд, один умник-камикадзе даже Малый Эдем назвал, совсем гиблое место.

Последнюю сотню курсантов выпустили не лейтенантами, а мичманами – ну так кто ж неволил учиться на глубинника, если ленив или глуп? Поделом. В какую лямку влез, ту и тяни.

Получили мы свое – и кто куда, не то что вчера. Кто удачу праздновать, кто горе заливать. Петерсен, последний в списке лейтенантов, ржет по-жеребиному; Бруцци, первый в списке мичманов, рыдает в голос, точно на его глазах тонет Апеннинский полуостров. Еле увели его. В Центре тихо стало, салаги попрятались. Прикрепил я в уборной перед зеркалом новые петлицы со знаками различия и эмблемой военно-морских космических сил, прицепил к поясу кортик – ничего, смотрится. Узнал, когда ближайший рейс на Каплю – оказалось, послезавтра, – забежал домой переодеться. Хозяйка только-только собралась повысить мне квартплату, поскольку теперь я лейтенант, тут-то я ее и огорошил: отбываю, мол, а через пятнадцать лет вернусь – вот тогда и поговорим. Красная она сделалась, но ничего мне не сказала, да и что тут скажешь. Притом видит: злой я, лучше не связываться.

Еле дождался я вечера – и тотчас в тот бар, где Моржа вчера видел. Сижу, от девочек отшучиваюсь, жду. Так и есть: появился – и сразу к стойке, будто намагниченный. Ну, дал я ему принять пару стопок, чтобы разогрелся, а потом рядом подсел и выпивку на обоих заказал. Мне теперь можно, тем более вне службы.

Морж ничего, не отшил. Мужик он правильный, к курсантам зря не придирается, его у нас уважают. «Твое здоровье, – говорит, – лейтенант, оно тебе понадобится», – и выпил залпом, как у этих русских водится, палец понюхал, усами зашевелил. Потом спрашивает:

– Ты, сынок, сам-то откуда?

А я и сам не знаю, откуда я, какая у меня малая родина и какое мое настоящее имя. Заказал сразу бутылку кокосовки и объяснил ему, что пяти лет подобрали меня в Талькауано на развалинах после Большого Андского толчка, когда не то что дома – горы по макушку в землю проваливались и полгорода цунами смыло. По-испански я тогда ни слова не говорил, только на интерсанскрите, из чего следует, что турист, родных моих так и не нашли, ну а дальше – понятно – воспитательный дом, кадетская школа ВМФ, Икике, Исафьердур, Корсаков, а теперь вот Новый Ньюпорт.

– Корсаков? – оживляется Морж. Поговорили мы о Корсакове, тамошнее пиво я похвалил – чисто из вежливости. Рассказываю и знай ему подливаю кокосовку, а он себе в пасть опрокидывает, как заведенный.

– Ясно, – кивает. – Сирота, казенный кошт. У нас в Центре таких любят. То-то и гляжу, что на латиноса ты не похож, скорее уж среднеевропеец… Имен тебе в детдоме навешали?

Ну и пошел у нас треп. Вижу, доходит понемногу Морж до нужного градуса, и прямо брякаю: что, мол, за дела, отчего я обойден? Был третьим, стал двенадцатым, так почему, спрашивается, сразу не сотым?.. Хорошо, что вовремя остановился, а то чуть было не прорвало меня всерьез.

Морж посмотрел так, с прищуром.

– А «сынки»?

– Что, так много? – спрашиваю. И уже начинаю подозревать, что больше говорить не о чем. Адмиральские чада и прочие родственники – это святое. Привилегий в учебе им, конечно, не бывает, а вот в выборе вакансий… Коли «сынок» не полный дебил, свою «двадцатку» на выпускном экзамене он всегда получит, так что сиди и не чирикай, пока не упекли тебя куда-нибудь в Малый Эдем плавать в радиоактивных лужах.

– А что «сынки»? – супротивничаю уже из принципа. – Двоих знаю, нормальные, кстати, парни. Ну, может, еще пара-тройка наберется, кого не знаю, кто языком не трепал. Но не десяток же!

– Не все так просто, лейтенант, – отвечает Морж, и видно: знает что-то, а сказать не может. – Если тебе любопытно знать, я протестовал. Тебя это утешает?

– Вообще-то не очень, – говорю. – Но все равно спасибо.

– Пожалуйста. И вот тебе совет: не ищи справедливости, в лучшем случае найдешь целесообразность. «Сынки» полезны в одном: благодаря им на периферию иногда попадает кое-что стоящее. На ту же Каплю. Вот ты, к примеру. Федерация не внакладе. Удачных тебе всплытий, лейтенант.